Гробница времени (Забытая палеонтологическая фантастика. Том XIV) - Тукер Ричард - Страница 2

— Из-за вас классификация образцов начинает казаться мне совершенно пресной, — сказал я, провожая его к двери. — В любом случае, Уилле поездка понравится вне зависимости от того, присоединюсь я к вам или нет. Она ведь обожает походы. Будь она мужчиной, я сказал бы, что яблоко от яблони недалеко падает.

Роджер рассмеялся и хлопнул меня по спине.

— С тех пор, как умерла ее мать, она стала больше напоминать сына, чем дочь. Остается надеяться, что вы, Боб, не позволите ей вернуться в райское состояние, когда Адам еще не потерял ребро.

— Звучит так, словно это вы ухаживаете за ней, а я — ее отец, — пробормотал я ему вслед. Из-за двери вновь донесся дружелюбный смех Роджера: уходя, он бросил какую-то шутку секретарше.

Все мои планы работы над коллекцией находок с Оленьей реки были полностью разрушены визитом Роджера Энсона. Я никак не мог сосредоточиться, и причиной был не столько рассказ о следе и потусторонних голосах в Пещере команчей, сколько Уилла. Я обладал достаточным опытом полевых исследований и привык с подозрением относиться к сообщениям непрофессионалов. Мне доводилось сталкиваться с таким количеством диких слухов, основанных на самых тривиальных фактах, что я никак не мог разделить энтузиазм Роджера и поверить, будто пещера действительно таила что-то необычное. Но одна мысль о долгой экспедиции в дебри Скалистых гор бок о бок с Уиллой Энсон придавала этому проекту в моих глазах несказанную важность.

Все еще вздыхая по Уилле и задаваясь вопросом, смогу ли я когда-нибудь преодолеть свой комплекс неполноценности и попросить богатую наследницу стать женой скромного ученого, я зарылся в свои папки и извлек карты Пещеры команчей, а также ящичек с образцами, собранными в прошлом году, когда Роджер Энсон финансировал мои первые исследования этого места.

Согласно карте, к Гамлет-холлу вел лишь один проход, который мы окрестили Радужным проспектом. Я вспомнил Гамлет-холл, колоссальную полость со стенами, почерневшими от окиси марганца; мрачное величие каверны и подсказало Роджеру Энсону ее название.

Я подобрал в пещере кремневые орудия, скребки и каменные топоры, но все они были обнаружены вдалеке от Гамлет-холла, находившегося в несколько сотнях футов под землей и более чем в двух милях от входа в пещеру. Тем не менее, я был склонен думать, что след, о котором сообщили охотники, принадлежал индейцу современной эпохи. Вероятно, его нога соскользнула, когда он ступал по не окончательно отвердевшей грязи, и оттого отпечаток был смазанным и выглядел несколько непривычно.

Я углубился в описание Пещеры команчей и взволнованно вздрогнул, когда зазвонил телефон и голос Уиллы Энсон отозвался на мое ленивое «алло».

— Папа позвонил и сказал, что на следующей неделе мы отправляемся в Пещеру команчей, — сказала она со своей обычной обезоруживающей прямотой.

— Я пытаюсь как-то избавиться от работы по классификации находок с Оленьей реки, — ответил я. — Вы знаете, что я хочу поехать, Уилла, но, честно говоря, не из-за этих россказней о следах и мистических голосах.

Она восхитительно рассмеялась.

— В вас можно читать, как в раскрытой книге, Боб. Мы проведем в горах лучшее время в нашей жизни. Верю, вы сможете убедить старину Тэлбота, что дело важное и что от такой возможности отказываться нельзя. И последнее: решайте поскорее, мистер Роберт Лэнгтри, потому что, если вы не поедете, я упрошу папу пригласить с нами Джима Шелдона.

Шелдон, молодой инженер, уже некоторое время пытался ухаживать за Уиллой. Денег у него было не больше моего, но одно упоминание этого имени стало для меня сигналом смертельной опасности. Я поспешно и бесповоротно решил отправиться в Пещеру команчей с Роджером Энсоном и его единственной дочерью, даже если это будет стоить мне должности, что вызвало взрыв мелодичного смеха на другом конце провода. Затем Уилла положила трубку.

Полчаса спустя я позвонил куратору по телефону, как мог преувеличил важность планируемой экспедиции в Пещеру команчей и договорился, что для классификации находок с Оленьей реки вызову одного из наших полевых исследователей. Снаряжение для путешествия в горы лихорадочно собирал уже не муж науки, а влюбленный. Я не испытывал ни малейшего предчувствия, что впереди меня ждет величайшее приключение, когда-либо дарованное человеку богами случая и сокрытых тайн земли.

К тому времени, как мы упаковали и отправили наш багаж в Антлерс, ближайшую к пещере железнодорожную станцию, я успел позвонить Стратерсу и Ван Мару. Я хотел узнать подробности об их находке из первых рук. У меня было смутное подозрение, что эти спортсмены затеяли какой-то розыгрыш, однако их искренность не вызывала сомнений. Пещера, по их мнению, таила секрет, граничащий с чем-то сверхъестественным. Их рассказы не только совпадали в целом, но и отличались теми нюансами впечатлений, которые всегда характерны для явления реального, но воспринятого с двух разных точек зрения. Было и дополнительное доказательство того, что Стратерс и Ван Мар говорили правду — оба просили меня никому не рассказывать о причине новой экспедиции в Пещеру команчей; Роджер и Уилла уже пообещали им держать язык за зубами.

Мы выехали из Денвера, не побеседовав ни с кем из репортеров, так как не были уверены в разумности нашего предприятия и не имели никакого желания публично признать неудачу по возвращении из экспедиции на поиск «голосов духов» и предполагаемого сатанинского следа в Пещере команчей.

Ближе к вечеру мы добрались до Антлерса, где без особого труда нашли подходящих вьючных и седельных лошадей, а также надежного проводника или, скорее, конюха — ведь дорогу к пещере мы прекрасно могли найти и без него. Роджер заявил, что сам присмотрит за упаковкой вьюков, и мы с Уиллой до темноты гуляли под широкохвойными соснами в лесу, окружавшем городок. Когда мы снова встретились в Роджером в большом бревенчатом здании гостиницы, где нам предстояло провести последнюю ночь в цивилизованном мире, он все еще кипел энтузиазмом.

— По-моему, мы наняли того же проводника, что и партия Стратерса и Ван Мара, — сообщил Роджер. — Стоило мне упомянуть о Пещере команчей, как он посмотрел на меня круглыми глазами и сказал, что это «чертовски хорошее место, чтобы держаться от него подальше, Богом клянусь».

Утром, к окончанию завтрака, наша кавалькада была готова. Семь лошадей ждали во дворе под присмотром проводника, которого Роджер со своей обычной невозмутимой фамильярностью уже называл «Питом». Желтозубая ухмылка Пита и стройная, изящная Уилла в костюме для верховой езды цвета хаки не могли не привлечь внимания, тем более что Антлерс и так бурлил от любопытства благодаря таинственным и, вероятно, опасным на вид инструментам, торчавшим из нескольких вьюков. Я захватил с собой для использования в пещере несколько специально изготовленных электрических фар или налобных фонарей и хорошую камеру для работы со вспышкой. Кирки, лопаты, динамит и месячный запас провизии были погружены на трех вьючных лошадей, прочее разместилось в наших седельных сумках.

Как мы определили во время предыдущих поездок, до Пещеры команчей было около пятидесяти миль — и едва ли хоть один фут пути находился на уровне земли. Весь первый день мы медленно, но неуклонно продвигались вперед и к вечеру достигли отрога, откуда открывался великолепный вид на Миддл-Парк и Передовой хребет[2]. Здесь мы спустились к берегу быстрого горного ручья и разбили лагерь. За день мы проделали половину пути к пещере и почти не чувствовали усталости после этой долгой прогулки верхом, однако две лошади зашибли ноги о камни и хромали.

На следующий день мы продвигались еще быстрее, хотя нам пришлось с некоторым риском подниматься по узким тропам среди утесов. В полдень мы увидели гору с тремя вершинами, отмечавшую окрестности Пещеры команчей. Громадные леса, подпорченные огнем и топором, то исчезали, то поднимались со всех сторон, и дикий, суровый ландшафт постоянно менялся, как огромная и бесконечно разнообразная кинолента.