Я, капибара и божественный тотализатор - Риа Юлия - Страница 34

— Кап, спасибо! — крикнула я и кинулась догонять уже взобравшегося до середины лестницы хранителя.

— Да на здоровье. Только сделай одолжение — ори потише. Ночь все-таки.

Ворчливый Каперс — привычный Каперс. Я хмыкнула и зашагала рядом.

— Когда мы отплываем на архипелаг?

— Завтра.

— А корабль?

— С утра договорюсь.

— Уверен, что будут отплывающие в нужную нам сторону?

— Не будут — появятся, — заявил грызун, на что я лишь пожала плечами.

В кардарве нас ждал Джарий. И, судя по скрещенным на груди лапкам (видимо, его любимая поза), он чем-то недоволен. Морально я готовилась к бурчанию в духе: «Где вас носило? Ночь на дворе! А вы не в постелях!»; но потом вспомнила, что Джарий, к счастью, нам не отец, а мы — не дети.

— Я думал, мы успеем поговорить, — угрюмо выдал смотритель.

— Обязательно, — Каперс остался невозмутим. — Ариш, — он повернулся ко мне, — иди спать. Завтра рано вставать.

— А разве тут бывает иначе? — с усмешкой заметила я. — Ладно, доброй ночи, Кап.

Имя хранителя выделила интонацией, давая понять, что мое пожелание распространяется исключительно на капибара. Противным кузнечикам я не собираюсь желать ничего, кроме уменьшения природной вредности.

Чувствуя легкость во всем теле, я взбежала по лестнице, заскочила в комнату, быстро скинула обувь, штаны и завалилась спать. Организм, привыкший к практически армейскому ритму жизни, мгновенно отрубился.

Утром я проснулась от стука собственных зубов. Одеяло, видимо, сползло и оставило меня на растерзание прохладному воздуху. Не размыкая век, я сонно пошарила рукой по кровати в надежде отыскать пропажу — но тщетно. Холод покусывал за ноги, и я подтянула колени к груди, пытаясь сохранить крупицы тепла. Сейчас главное — быстро заснуть, и тогда можно урвать еще хотя бы часок сна.

Едва ощутимый сквозняк пробрался под рубашку, прокатился вдоль позвоночника. Я поежилась, попыталась пригладить вставшие дыбом волоски, перевернулась на другой бок — спиной к стене — и сонно приоткрыла один глаз.

Поняв причину внеплановой Арктики, тут же разлепила оба глаза и вытаращилась на открывшуюся взору картину. На полу, обложившись одеялом по кругу, сидел Каперс.

— Если ты решил свить себе гнездо, рекомендую выбрать для этого другую комнату и другое одеяло.

Свесившись с кровати, я ухватилась за уголок пододеяльника и потянула его на себя.

— Хранители не вьют гнезда, — буднично заметил этот прохвост, наступив лапой на почти отвоеванный край.

— Если не отдашь мне одеяло, ты у меня не только гнездо совьешь, но еще и птенцов высидишь, — рыкнула я, с удвоенным усердием потянув на себя матерчатый «хвост».

Несмотря на мой грозный вид — а у растрепанной меня вид именно такой, — Каперс не смутился. Напротив, эта мохнатая зараза довольно лыбилась!

— Забавная ты все-таки по утрам, — хмыкнул он и резко убрал лапу с пододеяльника.

Я, продолжавшая тянуть и лишившаяся противодействия, отлетела к стене. Сверху на меня приземлилось одеяло. Однако радости по поводу отвоеванной вещи не было. Выбравшись на поверхность — почти как тот самый кротик из чешских мультиков, — я злобно уставилась на хранителя.

— Убью, грызун!

Вместо ответа он выскочил в коридор и нагло ухмылялся мне оттуда.

— Что, думаешь, не достану? — прорычала я, спрыгнула с кровати и попыталась схватить негодяя.

— Ха! Почти! — поддел он, увернувшись в последний момент. Отскочил, довольно скалясь, оглядел меня и выдал: — Давненько по коридорам кардарва не носились девицы, щеголяя нижним бельем.

Я запоздало вспомнила, что из одежды на мне лишь «фирменная» рубашка участника и… земные трусы. Обычные такие, синие, в мелкий белый горошек. Инстинктивно я слегка присела и натянула край рубашки как можно ниже.

— Дивная расцветка! — не удержался от шпильки Каперс, улыбаясь так, словно только что стал победителем игры «Кто хочет стать миллионером?».

Не знаю, хотел ли Каперс стать миллионером, но вот шанс стать отбивной у него появился весьма реальный.

— Собирайся, — хмыкнула недоотбивная. — У тебя пять минут. Завтрак возьмешь с собой. Нас ждет корабль.

Ночью Марайтар показался мне пустым, нелюдимым и мрачным, но солнечный свет преобразил город. Цветные дома — не только крыши и ставни, как в Ритберге, а здания целиком, — магазины, пекарни, цирюльни. Небольшой рыночек, часовня и школа… Я старалась рассмотреть все. Однако спроси меня, какой он — Марайтар, и я не отвечу.

Фасады домов, торговые лотки и вывески почти не отпечатались в памяти. Вместо них запомнились жители. Правда, отличить, кто местный, а кто здесь проездом, я не могла: в глазах пестрило от диковинных обликов и яркой одежды всевозможных стилей.

Как было бы здорово задержаться тут хоть на денек! Прогуляться по улицам, никуда не торопясь; сесть, например, вон в том летнике у десертной, откуда доносится умопомрачительный запах сдобы и пряностей, и просто наблюдать. Выпасть из ритма города, остановиться и насладиться происходящим. Каждым моментом. Прочувствовать, запомнить…

— Арина, давай шустрее. — Каперс снова обернулся и недовольно скривился. Еще бы, это уже его третья попытка вырвать меня из цветного хоровода утренней жизни в Марайтаре.

Я послушно прибавила ходу и завертела головой с удвоенным усердием, надеясь, что, выпустив из внимания дорогу, не споткнусь.

Наконец мы вышли к порту. Гомон вокруг стал… разнообразнее. По крайней мере, ругательств и всякого рода нецензурщины ощутимо прибавилось. Вдоль причалов стояли деревянные барки, на которые споро грузили ящики, бочки, небольшие клетки с каким-то зверьем.

— А где наш корабль? — не поняла я.

Не на этих же плоскодонках мы поплывем на Ираинский архипелаг!

— Ждет нас, — отозвался Каперс. — Здесь довольно мелко, поэтому все корабли останавливаются в нескольких миранах от берега. Связь между ними и берегом идет через ремисы. — Он кивком указал на ближайшую барку.

— Неудобно, наверное…

— Почему? В бухте Намеры много портов, Марайтар — лишь один из них. Если бы не ремисы, кораблю приходилось бы заходить в каждый, разгружать товар, загружать новый, плыть в следующий по…

— По-а-асторонись! — громкий оклик прервал Каперса на полуслове.

Мы замерли, пропустили трех крепких мужичков, катящих здоровую бочку. И продолжили путь.

— Корабли встают на якорь в глубоких водах. Посылают сигналы в те города, для которых есть груз, или в те, где желают приобрести товар, — и к кораблю тут же отправляется ремис. Экономия времени исчисляется днями! — менторским тоном подчеркнул он. — Так что изначальное природное неудобство подтолкнуло к весьма полезному решению проблемы.

Я по-новому взглянула на деревянные суденышки, слабо покачивающиеся на волнах.

— Пойдем, — в очередной раз поторопил хранитель. — Вон тот ремис, — он кивнул на барку с широкой желтой полосой вдоль корпуса, — наш.

На борту суденышка было шумно и тесно. Нас с Каперсом оттеснили к левому борту и зажали возле бочек, в которых что-то подозрительно булькало на каждое покачивание барки.

— Халкор, — ответил Каперс на незаданный вопрос. — Дешевый крепкий алкоголь. Думаю, далеко не все из этого, — он окинул взглядом ряд бочек, — на продажу. Или даже вообще ничего…

— Ты что, подрядил нам в плавание отряд алкоголиков?!

— Арина, солнышко, — насмешливо хмыкнул он, — если найдешь непьющих матросов, дай знать. Я бы поглядел на эту диковинку. К тому же, — добавил быстро, не давая мне вставить и слова, — халкором можно обрабатывать раны, если вдруг возникнет необходимость.

Интересно, почему, стоило мне услышать про раны, в голове сразу возникли мысли о поножовщине, а не о производственных травмах? Видимо, потому что представить пьяного вусмерть матроса, порезавшего палец в момент кулинарных изысков, у меня попросту не получалось.