Сексуальный папочка (ЛП) - Блэйкли Лорен - Страница 28

Временами он бывает грубым. Но он никогда не причинит мне боль, это хорошая грубость, такая, будто он знает, что секс будет лучше, если мы не будем осторожничать. Он знает, что это нормально хватать меня за волосы и с силой дергать их, и, Боже мой, надеюсь, он знает, что ему не нужно быть нежным со мной, когда мы займемся любовью, только из-за того, что он намного больше меня.

Когда, не если.

Потому что я знаю, что это произойдет. Это предопределено, и я говорю так не потому, что прямо сейчас лакомлюсь им как самым вкусным леденцом. А потому, что мы не можем насытиться друг другом.

На этой неделе мы должны были доказать себе, что сможем сделать это. Что сможем работать вместе, не набрасываясь друг на друга. И мы сделали это с успехом — вели себя целомудренно в его доме.

Но сейчас мы не дома, и мы свободны, поэтому я глубоко вбираю его в себя, растягиваю губы по всему диаметру. Я дико возбуждаюсь, пока поглощаю его. Мне нравится, каков он на вкус, нравится то, как он себя чувствует, и что безумно хочет меня.

— Эбби, — стонет он. Его голос пропитан теплотой и желанием. — Я хочу кончить тебе в рот.

Я с хлопком выпускаю член изо рта, чтобы выгнуть бровь и сказать:

— Как будто я позволила бы тебе кончить куда-то еще.

Я снова опускаюсь вниз, и Саймон прижимается ближе, толкаясь в меня, грубо погружая свои пальцы в мои волосы, сжимая мою голову. Дышать тяжело, но я справляюсь с задачей, всасывая его еще глубже. Когда Саймон погружается в мой рот и крепче сжимает пальцы вокруг моей головы, он издает гортанный стон, а затем предупреждает:

— Кончаю. Сейчас.

Мне не нужно предупреждение, и мне нравится, как он теряет контроль из-за меня. Я наслаждаюсь вкусом его освобождения, скользящему по моему горлу.

Когда я, наконец, отстраняюсь от него, понимаю, что времени у нас совсем нет. Ему нужно вернуться домой.

Я говорю ему именно это, и, хотя отчаянно хочу, чтобы вечер не заканчивался, я провела с ним лучшее время в своей жизни. Саймон улыбается, как счастливый, одурманенный человек, когда притягивает меня ближе и нежно целует в лоб.

— Моя милая, сексуальная Эбби. Ты знаешь, я не могу устоять перед тобой.

Моя улыбка становится шире.

— Знаю. И на вкус ты намного лучше, чем кабачок.

Саймон

В белых бриджах и слишком большой фехтовальной куртке Хейден встает в позицию «к бою» и начинает махать своим мечом.

Я наклоняюсь вперед и упираюсь ладонями в колени, пристально наблюдая. Эбби привела Хейден в фехтовальный клуб, и я пораньше ушел с работы, чтобы встретиться с ними. Она не вундеркинд фехтования. Но делает все возможное, чтобы не отставать на своем первом уроке.

После того, как Хейден попадает в грудь своего инструктора, он подбадривает ее. Она поворачивается ко мне, ее глаза загораются и ищут одобрения.

— Отличная работа, — кричит Эбби, а затем машет рукой моей девочке.

— Так держать, — вторю я, а затем Хейден снова концентрируется на уроке.

— Она отлично проводит время, — говорит Эбби, подталкивая меня плечом.

— Так и есть. Думаешь, она захочет продолжать заниматься этим?

Эбби слегка пожимает плечами.

— Кто знает. Она любит пробовать новое, и это хорошо.

— Я вижу, как она тестирует каждый вид спорта. И каждый всего по одному разу. Она захочет заняться скалолазанием, затем играть на пианино, а после кататься на коньках.

Эбби поднимает указательный палец.

— Дальше будет каратэ, потом балет, затем саксофон. Ей также придется попробовать петь.

— Давай не будет забывать про гимнастику и оригами. Возможно, она откроет клуб оригами в детском саду.

— Это очень на нее похоже.

Я поворачиваюсь к Эбби лицом, и мое сердце начинает биться с бешеной скоростью. Улыбка Эбби широкая и красивая, и мы сидим рядом, говорим о моем ребенке, и мы оба понимаем, совершенно точно и ясно, что моя дочь растет. Я не могу думать ни о каком другом месте, где бы предпочел быть. Эта женщина пробралась в мое сердце, просто будучи самой собой. Честно говоря, я не знаю, смогу ли ее отпустить.

— Она должна попробовать все, — говорит Эбби, ее голос смягчается и становится тише.

— Чтобы узнать, что ей нравится.

Эбби кивает.

— Чтобы узнать, что она полюбит, — мягко добавляет она, продолжая смотреть мне в глаза.

— Она определенно влюбится во что-то, — говорю я и чувствую, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Например, полюбит языки.

— Или рестораны.

— Или что-то совсем другое.

— Или кого-нибудь когда-нибудь.

Звук удара металла о металл окружает нас, я наклоняюсь ближе к Эбби и мягко говорю возле ее уха:

— Я не могу перестать влюбляться в тебя.

Она дрожит и на мгновение закрывает глаза. А когда снова открывает, смотрит на меня и говорит:

— Я тоже не могу, Саймон.

То, как она говорит мое имя, сладко и отчаянно, пронизывает меня. Я бессилен перед ней. И перестаю с этим бороться.

Нет, я не целую ее в фехтовальном клубе во время урока.

— А у меня запланирован ужин с Габриэлем и его парнями. Хочешь пойти со мной?

— Потому что ты учишь французский недостаточно быстро? — игриво спрашивает она.

— Да, — говорю я с усмешкой. — Но мне бы также понравилась твоя компания.

— Заедешь за мной перед ужином?

Я киваю.

— Да.

Эбби

— Я ела потрясающую паэлью в Испании, — говорю я Габриэлю, сидя рядом с ним в его великолепной квартире, где он приготовил для нас ужин.

Он закатывает глаза от удовольствия.

— Ради нее можно умереть. И самая лучшая — в Барселоне.

— Но я уверена, что вы можете приготовить ее еще вкуснее, — говорю я с вызовом.

Он смеется, и его смех соответствует его личности — глубокий, жизнерадостный, искренний. Я понимаю, почему Саймон хочет работать с ним. Габриэль очаровательный и удивительно талантливый, а ужин, который он приготовил для нас, божественен — потрясающий красный окунь и ризотто, а также слегка приправленный жареный артишок.

Его партнеры расслаблены, и Саймон был прав насчет них. Они предпочитают говорить по-французски. Именно это мы и делаем, хотя Габриэль говорит и по-испански, и когда я разговариваю с ним, мы легко переходим с одного языка на другой.

—Значит, вы учили испанский заграницей? — спрашивает он.

Я качаю головой, разрезая кусок рыбы, и нож проскальзывает по нему, как по маслу.

— Моя мама родом из Испании, поэтому я неплохо знала язык еще с детства, но в этом году овладела им в достаточной степени, чтобы начать преподавать. А что насчет вас? — спрашиваю я и подношу кусочек рыбы ко рту.

Он говорит, что вырос двуязычным, говорил по-французски и по-португальски, но затем, в школе, освоил английский, а испанский выучил в путешествиях.

— Это практичный язык, который необходимо знать, если ты работаешь в пищевом бизнесе, — говорит он, поднимая бокал вина.

— Да, подозреваю, что так и есть, — говорю я и ловлю на себе взгляд Саймона, который сидит рядом со мной и беседует с коллегами Габриэля. За столом мы сидим ввосьмером. Большую часть ужина он держит все под контролем, но, время от времени, я вмешиваюсь и перевожу несколько фраз для него. Когда я это делаю, он одаривает меня самой милой улыбкой на свете, от которой я просто таю.

Хотя, вероятно, все, что он делает, оказывает на меня такое влияние.

Но сегодня, после двух бокалов вина, его влияние на меня, возможно, даже больше.

Когда Эдуардо задает вопрос о структуре сделки, морщинка на лбу Саймона говорит мне, что он не понимает ни единого слова, поэтому я присоединяюсь к разговору и перевожу для него.

— Спасибо, — мягко говорит он мне, а затем отвечает мужчине с козлиной бородкой.

Пока они разговаривают, я возвращаюсь к беседе с шеф-поваром.