Сторожение - Носов Сергей - Страница 2
- Предыдущая
- 2/4
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
2
«Всё раздражало…»
Всё раздражало
но более всего —
манекены.
Стали с некоторых пор манекены бесить.
Безголовые например —
когда мода на безголовых пошла.
Но и с головами бесили —
независимо от фактуры лица.
Гладколицые
без глаз и ушей
без носа и рта
у которых голова как яйцо страусиное
или с небывалыми харями инопланетных
пришельцев
или например с нарочитыми искажениями
пропорций человеческого лица —
всех мастей микро- и макроцефалы
или напротив —
исполненные в крайне гиперреалистической
манере
когда видны и морщины на лбу
и ямочка на подбородке
и когда перепутать легко эту нелюдь
с продавцом-консультантом.
Раньше были они не такими
раньше были они без претензий.
Вот за что их —
за то
за претензию!
Глядя на манекен нельзя не думать о человеке.
Можно ли глядя на манекен
не потерять веру в род человеческий
ибо не по подобию ли человека
сотворен манекен?
Вспомнилось как по ящику некто объяснял
основным свойством всех манекенов
а именно их способностью всегда
функциональными быть
их же
даже раздетых
асексуальность.
То есть манекен в принципе ни на что не готов
провоцировать человека
(кроме как на покупку).
Но во-первых
что такое функциональность —
может есть и такие
для кого основная функция манекена
вовсе и не быть обязательно вешалкой
а во-вторых
вот наш личный пример:
если по мысли того телевизионного умника
не способен манекен вызывать сильных эмоций
отчего же так хочется
дать манекену по морде?
Не любому допустим
не каждому
а хотя бы конкретно вот этому —
что стоит в бордовой футболке и клубном шелковом
пиджаке
и у которого даже ресницы имеются
а взгляд
едва ль не осмысленный
или хуже:
едва ль не идейный?
Сжал кулаки
но сдержался
не дал манекену по морде.
Отошел.
Вышел на улицу, ничего не купив.
Дневниковое
Бен Ладан-то Усана вам
Опять, поди, привиделся.
А мы идем с Крусановым,
и день хороший выдался.
«Иногда профессор Аверин…»
Иногда профессор Аверин берет меня на природу.
Хорошо, когда нет дождя и нежарко.
Мы обычно идем с ним в лес по Петергофскому
водоводу.
Старо-Петергофский канал – дальше река
Шингарка.
В этот раз мы – во! – припозднились-то оба как!
Из меня предсказатель погоды – хуже валенка.
– Это что, Борис Валентинович, за страшное
облако?
– Cumulonimbus, – он говорит. – Там еще наверху
наковаленка.
Будет буря с грозою. Польет как из бочки.
Все к тому, что нам вряд ли помогут накидки.
Предлагаю, говорит, переждать непогоду на этой
кочке.
Сели мы, значит, на кочку и достали напитки.
Стал Борис Валентинович говорить про Набокова,
стал рассказывать мне о трансцендентальном.
И хотя мои мысли блуждали около,
был и я сопричастен глубоким тайнам.
Между тем уже час как хляби отверзлись,
твердь от грома дрожала под черною тучею,
потому как природе наша трезвость-нетрезвость
глубоко безразлична, что известно по Тютчеву.
И казалось, что не будет никогда больше солнышка.
И земля на глазах становилась как тесто.
А Борис Валентинович, отпив из горлышка,
о понимании говорил и неполноте контекста.
Петергофский водовод шумел, как Арагва.
Разлеталось пространство от молний на части.
Что бы делал я дома? Писал параграф?
А Борис Валентинович говорил о счастье.
В смысле холода все-таки тут не полюс —
я зубами, тут сидя, еще поскрипел бы.
Только смыло ведь кочку, и пошли мы по пояс —
по колено в воде, когда без гипербол.
Шел вперед Борис Валентинович, глядя в небо
кипучее.
На ветру мне размахивалось почему-то руками.
Надо думать, мы думали о судьбе, о понимании,
о пределах величия случая
и о том, что мы все – под облаками.
II
Из семейной хроники
Жена у меня – ничего, но есть у нее замашки;
например, она, странным образом, любит
обращаться в сову:
бывало, сидим за столом – руками она как замашет!
«Увффф! – говорит. – Увффф!» А потом говорит:
«Вффу, вффу!»
– и в дверь. Или в окно. Она такая.
Сейчас,
когда я задумался над этой строчкой
(а теперь над этой),
она, небось,
летает над районным центром Опочкой.
Над старинным Валом, нал городской читальней,
над кафе «Плельменная» моя жена летает…
Опочане спят в своих опочивальнях,
и никто из них об этом ничего не знает.
(А еще она обращается иногда в кошку
если от меня что-нибудь надо,
и получает свое понемножку
и вот уже ей ничего и не надо…)
Поглядит в окно на небо – там звезды,
Млечный Путь, там галактики;
поглядит-поглядит, говорю, и пырх в окно
или в дверь – вот вам и шуры-муры!
А днем, как ни в чем не бывало,
в соответствии с планом дипломной практики
поднимает в опочецком клубе культуру.
Черт меня жениться попутал на такой
с басурманским именем!
И друзья, как назло, разъехались – кто в Москву
кто к себе в Кострому…
Жизнь – феномен прелюбопытнейший, не так ли?
Вот именно.
Худо быть одному.
2
- Предыдущая
- 2/4
- Следующая
