Четыре сезона власти: Дебют (СИ) - Вольмарко Андрей - Страница 18

Неудивительно, что Онесто с такой радостью спихнул ей этих двух придурков.

— Разберите баррикаду. Я собираюсь поговорить с ними.

Паренёк с тонкими усиками громко сглотнул. Гвардеец с модной причёской едва не уронил шлем, который, судя по всему, не надевал, чтобы эту самую причёску не испортить. Два других обменялись многозначительными взглядами и осторожными шажками принялись отходить подальше от двери.

— Ваша милость, а может… Не стоит? — больше похоже на мольбу, а не на вопрос.

Прежде чем Джейн ответила, Фреддо схватил прислонённый к двери стол и с грохотом отодвинул его в сторону.

— Этого достаточно, ваша милость, — проговорил он, широко улыбаясь.

— Дверь всё равно не откроется, — дрожащим голосом указал один из гвардейцев.

Кальдо, всё ещё широко улыбаясь, толкнул дверь — и она свободно открылась наружу.

— Ваша милость, набросьте плащ. Там холодно, — пробормотал Фреддо, протягивая ей свой. О, Джейн бы с радостью его взяла…

Но образ гораздо важнее возможности простудиться.

— Нет, спасибо, — и, глубоко вздохнув, она сделала решительный шаг наружу.

Шум толпы мгновенно затих. В наступившей тишине она слышала хриплые вздохи и кашель откуда-то из задних рядов. Когда она сделала шаг к ним, трясясь от холода, под её сапогом оглушительно громко хрустнуло стекло. Разбившаяся бутылка.

— Доброй ночи, — крикнула она, и вместе с криком по толпе прошло волнение. Люди вытягивали шеи, стараясь разглядеть её, толкались, пытаясь выйти вперёд, ворчали и переговаривались. — Сегодня холодновато, да?

Это уж точно — её уже трясло, а в волосах было полно снега.

— Холодно или жарко — мы не уйдём, пока этот хряк не выйдет и не пообещает нам не лезть в дела народа! — крик раздался откуда-то из центра толпы, и его тут же подхватили повсюду. Площадь взорвалась одобрениями и криками, люди потрясали факелами и руками.

Джейн терпеливо ждала, скрестив руки на груди и делая вид, что её безумно занимает мраморная колонна в центре площади. Сердце гулко колотилось в груди, и каждый его удар отдавался во всём теле.

Когда толпа, наконец, замолчала, она крикнула:

— А если вместо него ответит гонфалоньер?

Ропот разошёлся от неё, как рябь от брошенного в воду камня. О, теперь сомневающиеся не сомневались, а только что уверенные чувствовали, как их уверенность улетучивается.

— Это она?

— Точно она, я тебе говорю!

Джейн плавно перевела взгляд с колонны на толпу, чуть прикрывая глаза и слегка наклоняя голову. Скучающий вид хозяйки положения.

— Выйди сюда — и я отвечу тебе! Я не привыкла разговаривать с тем, чьего лица не вижу!

— Каждое лицо на площади — моё лицо! Каждый из нас — все, а все — каждый из нас!

В ночное небо взвился поддерживающий рёв толпы, обращающийся в пар на холоде. Рык разъярённого зверя, который защищает хозяина.

Джейн кивнула сама себе. Конечно, он ни за что не выйдет. Для провокатора нет ничего хуже, чем быть вытащенным на обозрение толпы. А это значит, что она диктует правила.

— Тогда я поговорю с одним из твоих лиц, раз уж ты тут такой же, как и все, — она вытянула руку вперёд. — Иди сюда!

Тощий и высоченный мужчина рассеянно заозирался и протестующе поднял руки — но его же соседи с одобрительным рёвом выпихнули его вперёд, на ступеньки дома Пасиенте.

Джейн критично и показательно оглядела его с ног до головы. Бедолага был напуган. Конечно же. Вот он был безликой каплей в море, кричал и швырял бутылки, не боясь, что его поймают. А вот он уже стоит отдельно от них.

И, что гораздо хуже, говоря за них. Ничто не пугает людей, как смена безнаказанности на ответственность.

— Ты пришёл сюда и требуешь начать войну, верно? — строго спросила Джейн, прилагая все усилия, чтобы не начать трястись от холода.

— Я… — он сглотнул, кутаясь в плащ и неуверенно оглядываясь на затаившую дыхание толпу. — Да, чтобы…

— И почему ты хочешь войны? — жёстко перебила его она. Главное — выглядеть уверенно и показывать, что всё в твоей власти. Даже если это совершенно не так. Особенно если это не так. — Почему ты хочешь бросить семью, получить гору тяжёлого железа, отправиться подальше от дома и убивать ни в чём не повинных людей?

Джейн чувствовала, как с каждым её словом по площади разливается неловкость. Люди ёрзали, неуверенно смотрели друг на друга и оглядывались в ожидании новых кличей.

Но кличей не было.

— Потому что… — худой мужчина запнулся, отчаянно хватаясь рукой за полу плаща. — Потому что… — его лицо резко посветлело. — Потому что они разорили меня! Их товары дешевле и лучше наших, и…

Джейн резко вскинула руку, обрывая начавшийся в толпе одобрительный гул.

— Быть может, — ядовито поинтересовалась она, — они лучше и дешевле, потому что в Виареджио люди ночью спят, а днём работают, а не торчат посреди ночи на морозе?!

Взгляд мужчины испуганно забегал.

— Мы…

— Что — вы?! — зло закричала Джейн, всплёскивая руками и жадно глядя на толпу. От реакции сейчас зависит всё. Либо они бросятся вперёд и разорвут её на части…

Они смущённо смотрели на неё. Все до единого — молча смотрели.

Именно то, что ей нужно.

— Хотите на войну?! — она повернулась теперь уже ко всей толпе. — Хорошо! Завра утром вы все явитесь к фра Серпенте и запишитесь в первый полк! Каждый из вас получит возможность сдохнуть вдали от дома, оставив на произвол судьбы жён и детей! Убивая людей, которые не виноваты ни в чём, кроме того, что они имели терпение и переждали трудные времена, а не выходили ночью на площадь! Казна пуста, чтобы её наполнить, мы должны торговать и работать — а вы вместо этого приходите сюда, — она яростно указала себе под ноги. — Ведёте себя как стадо животных и требуете, чтобы вам позволили сдохнуть, утянув за собой последние деньги в городе!

Каждый её частый вздох вырывался в воздух облачком пара. Она молчала, худой мужчина молчал, толпа молчала. Но в её голове было шумно от мыслей и стука крови в висках.

Это дешёвая и грубая риторика. Точно так же она могла убедить их, что война необходима. Почти теми же словами. Но людям и не надо что-то, кроме дешёвой риторики. Она могла бы попробовать объяснить как всё сложно и как на самом деле обстоят дела… И они бы не поняли. Или не захотели бы понять.

Но стоит их припугнуть смертью, потерей родных и ещё большей нищетой — и их огонь мгновенно гаснет.

Она бы не удивилась, если бы прямо сейчас, когда она старается отдышаться и не заскулить от жгучего холода, ей в голову прилетела бы бутылка. Ни капли не удивилась бы.

Она слегка вздрогнула, когда что-то тяжело легло ей на плечи. Джейн подняла взгляд на худого мужчину.

— Вам нужнее, ваша милость, — стыдливо буркнул он, неловко поправив напоследок плащ и исчезнув в толпе.

Которая тут же начала рассасываться. Люди, ворча, покидали площадь, стараясь не глядеть на Джейн. Неудивительно. Джейн бы сама не захотела смотреть на кого-то, кто ткнул её носом в собственную тупость.

Сзади скрипнула дверь, и наружу осторожно выглянул Кальдо.

— Отличный плащ, ваша милость. Решили начать собирать коллекцию?

Джейн закатила глаза.

— Заткнись и притащи сюда карету, — чёрта с два она после такого пойдёт своими ногами. — Фреддо, попроси фра Пасиенте спуститься вниз… С вином.

Гвардейцы смотрели на неё, как на живое чудо. Джейн лишь усмехнулась им и, кутаясь в плащ, подняла взгляд на мраморную колонну, посвящённую вечной памяти забытой победы. Что ж. Похоже, у этого куска камня появилась новая победа, память о которой он должен хранить.

— Кто бы мог подумать! — Джейн вздрогнула, когда голос Пасиенте раздался у неё над плечом. Для такой горы жира он двигался подозрительно бесшумно. — Отправили домой, как нашкодивших детей!

— Если бы меня здесь не было, эти дети оторвали бы вам голову, — устало пробормотала Джейн, благодарно принимая бутылку и бокал. — Если честно, я до сих пор не верю, что мне самой ничего не оторвали.