Хозяйка хрустальной гряды. Книга вторая (СИ) - Снежная Александра - Страница 13

Стою в центре огромной круглой площади, а вокруг… сверкающий яркими огнями город, длинные узкие улочки, запорошенные снегом булыжные мостовые, двухэтажные особняки с черепичными крышами и ползущим над ними тонкими струйками дыма. Сквозь крыши выглядывают туманные силуэты заснеженных гор. Вокруг снуют какие-то люди. На углу, сияя стеклянными витринами маленький магазинчик, обвешенный бубликами, кренделями, цветными пряниками, с эпической надписью над крыльцом — «Ватрушки от бабушки Хохлушки». В воздухе пахнет сдобой, ванилью и кофе. Прямо передо мной стоял какой-то памятник. Подняла глаза и обмерла.

С постамента на меня смотрел могучий викинг. Огромный. Бычья шея, косая сажень в плечах, по спине рассыпались волнистые пряди волос, перехваченные через лоб широким ободом с большой каменюкой посредине. Мужик напряженно смотрел куда-то вдаль, за плечами развевался длинный, меховой плащ, в руках длинный белый посох. Мощную, как ствол дерева ногу, обвивал ледяной змей. И глаза у этой змеюки мне почему-то показались до боли знакомыми. Я смотрела, на словно сошедшего с картинки представителя Валгаллы широко раскрыв рот и глаза.

— Колоритный дядька! — восхищенно сказала я стоящей рядом бабуле.

— Что ты, свенна, разве так можно про короля? — Бабуля вытаращила глаза и смотрела на меня с благоговейным ужасом.

— А чего это вы ругаетесь? Ишь, моду взяли, чуть что, сразу свенна.

Бабуля вытаращила глаза еще больше, — И откуда ж ты дитятко, такая глупая? Свенна — это почтительное обращение к таким благородным девушкам как ты. Ты ведь благородная девушка?

Ну капец, это получается я в прошлый раз Мальвина бабой обозвала. Благородной. Понятно тогда чего разозлился. Бабуля посмотрела на меня как-то подозрительно и опять спросила:

— А ты деточка что, не местная?

Как-то мне не хотелось палить контору, а уж если врать то всем одинаково, поэтому я села на своего любимого коня и жалобно пожаловалась старушке:

— Не помню я ничего. Амнезия у меня.

Бабка оказалась жалостливая, всплеснув руками, стала причитать:

— Болезная значит. А такая молоденькая. Жалко то как. Пойдем, милая я тебя чаем напою с плюшками.

Я посмотрела еще раз на памятник и спросила:

— Так этот товарищ, значит король?

— Король деточка, король. Хороший был король! Мудрый, сильный, справедливый, — бабулька вдруг шморгнула носом и глаза у нее как-то подозрительно на мокром месте оказались.

— А почему был? — я заинтересованно посмотрела на былинного богатыря со змеюкой на ноге.

— Так убила Эркара скользящая то. Все зло от них. Ни души, ни сердца, — и лицо у бабушки мгновенно утратило доброжелательное выражение.

Слов нет… Чуть не ляпнула глядя на статую, — Ну здравствуй папа! И только потом до меня стало доходить то, что она сказала. Культурный шок…То есть это не Эркар уничтожил мою маму, а она его. Это что еще за хрень такая несусветная?

А бабушка стала меня тянуть за руку и, указывая взглядом на приближающуюся к городу снежную бурю.

— Пойдем-ка, детка в дом, ишь Король Арвэнгар лютует, третий день кого-то ищет, все кланы на ноги поднял.

— Сын этого что ли, — я кивнула головой в сторону папенькиной статуйки.

— Что ты дитятко! Не было у Эркара детей. Да и не передаётся власть ледяным королям по наследству. Их агорн выбирает, — бабуля продолжала меня тянуть в сторону магазина с плюшками и смешной вывеской.

— А этот новый, король тоже хороший? — даже не знаю, зачем спросила.

— Хороший тоже детка, токмо ветреный дюже, давеча у него помолвка должна была быть, так отменил… и лютует третий день, а че лютует то, ежели сам отменил? Ветреный, как есть ветреный. — Мурлыкала себе под нос бабка.

Бабулька оказалась хозяйкой бакалейной лавки, она усадила меня за столик, налила ароматного чая, всунула мне в руки ванильную булочку и сев напротив стала трещать как сорока.

Болтун конечно находка для шпиона, поэтому пока я ела, бабушка Хохлушка рассказала мне все, что я хотела знать. По их версии, оказывается, Эркар полюбил мою маму, а она захотела отобрать у него агорн, символ ледяных королей и получить власть над королевством льдов. И вот этим самым агорном, понятия не имею что это такое, она его и убила. Сказать, что я была злая, значит не сказать ничего. У меня руки чесались, сделать какую-нибудь пакость. Поэтому когда я вышла на улицу и посмотрела на папенькино изваяние, мне почему-то очень захотелось дать ему в глаз снежком.

— Так значит, все перекрутили, да? Мама значит, во всем виновата? Ну, я вам покажу, кто такие скользящие, я вам устрою всемирное таянье ледников. И у меня даже на примете есть одна зеленоглазая зараза, которая мне поможет воплотить мой план в жизнь. Я шла и пыхтела себе под нос как тролль, а потому совершенно не заметила обледеневшего спуска с горки. Моя несчастная ножка подвернулась на скользком выступе и в позе «А мы морские звезды, осторожно!» я раскорячкой поехала с горки вниз.

— Бум, — сказала моя бедная головушка, приложившись обо что-то твердое. Этим что-то оказались сапоги, высокие, белые сапоги. Ноги… выше были ноги… Красивые такие ноги… А дальше был ОН! Меня подняли в воздух, словно перышко и, удерживая на вытянутых руках, сказали:

— Ты…

Он даже не сказал, а как-то выдохнул это «Ты». И в этом «ты» было столько всего…Радость, нежность, надежда, восторг и что-то такое…, от чего у меня перехватило дыхание и все что я могла…, просто смотреть на него и глупо улыбаться. Вот совершенно глупо. От уха и до уха.

Он опять все испортил. Красивые брови вдруг сошлись на переносице «индейским жилищем», ну вигвамом в смысле, и он стал орать как резаный:

— Ты, ты где была? Ты где была, я тебя спрашиваю? — он схватил меня за плечи тряс так…Уж не знаю, что он из меня собирался вытрясти. Толи снег, потому что его мне за шиворот набилось целая куча, пока я собой вытирала горку, толи душу, толи остатки разума.

— Ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда искал твое бездыханное, окоченевшее тело посреди ледяной пустыни, — надрывался совершенно злой Мальвин.

И вот пока он на меня кричал и тряс как мешок с дустом, я смотрела на него такого сердитого, взъерошенного, такого красивого, и просто фанатела от счастья. Искал, переживал, волновался…

— А давай целоваться, — сказала я, все так же глупо улыбаясь.

Синеволосик впал в ступор. Даже кричать перестал. И лицо у него было такое… В общем самое лучшее на свете лицо. А пока он зачарованно на меня смотрел, я его взяла и поцеловала.

И мир исчез. Просто взял и исчез куда-то. Растворился в бесконечной нежности нашего поцелуя. Утонул в синих как море глазах моего снежного принца. А он вдруг отпрянул от меня и посмотрел так, словно не мог поверить, что это действительно я. А потом…потом на меня обрушилась снежная буря. Меня целовали… неистово, безумно, страстно, лишая воли, разума, гордости. И губы…его губы… алчные, обжигающие, требовательные, они были везде, они плавили, они сводили с ума, они уносили меня куда-то далеко-далеко, где не было ни скользящих, ни ледяных королей, ни боли, ни ненависти, а только этот невероятный мужчина, с синими как море глазами и его безумный поцелуй.

Я, одетая в длинный домашний халат начинаю замерзать. Снег колючий, неживой бьет в глаза, царапает лицо. Оглядываюсь и замираю в ужасе, за спиной — пугающий своей застывшей мощью замок. На черном рваном утесе возвышается огромная ледяная игла, как копье, проткнув хмурое небо. Рев неутихающей бури, становится все сильнее. На меня надвигается снежный ураган. Я не успеваю среагировать, и он обрушивает на меня всю свою ярость. Воющая спираль вращается прямо перед моим лицом, обжигая холодом и путая мои волосы. Шум резко стихает, и бушующая стихия начинает осыпаться ледяной крошкой. Сердце пропускает удар. Я забываю, что нужно дышать. Мысли куда-то разбегаются. И все о чем я могу думать — это его глаза. Темно-синие, холодные как лед. Они смотрят на меня внимательно и настороженно. Длинные косые пряди волос, как змеи шевелятся на ветру. Немыслимый, невероятный цвет. Платиновые от корней, переходящие от светло голубого до темно синего. Я такое только на картинках видела. Но что б так, в живую… Скульптурно вылепленные черты лица. Идеально ровный нос, точеные скулы. Губы… так и хочется дотронуться. Высокий, жилистый, гибкий. Напряженный и натянутый как струна. За спиной, как стяг, развивается длинный белый меховой плащ. Высокие белые сапоги. Светлые брюки обтягивают сильные, мускулистые ноги. Белоснежный камзол расшитый серебряным позументом. В руке странный посох — белый, изрезанный тонкими золотыми рунами с круглым граненым набалдашником на конце. Просто снежный принц какой-то.