Марья-Царевна - Жильцова Наталья Сергеевна - Страница 19

— О! Здравствуй, Наволод!

— И тебе не хворать, Финист, — отозвался знакомый голос, от которого мое сердце застучало так сильно, что, казалось, решило отправиться погулять отдельно от хозяйки.

Яр сдавленно выдохнул.

Я попыталась сказать что-то такое остроумное и язвительное, но во рту почему-то пересохло, и ничего кроме «а мы тут сидим, плюшками балуемся», причем сказанного исключительно голосом Ливанова-Карлсона, на ум не приходило.

Дверь за Белогором закрылась. Он каким-то особым взглядом посмотрел на завтракающих купцов. Да так, что те, до этого момента с любопытством разглядывающие раннего гостя, как по команде, уткнулись в свои горшочки, всем видом демонстрируя, что их тут и вообще нет.

Белогор не спеша подошел к нашему столу.

— Присядешь? — осведомился Финист, цепляя на деревянную двузубую вилку знатный такой кусок яичницы. — А то и позавтракай с нами. Мы вчера с Марьей уж очень умаялись.

— Умаялись, значит?

Белогор улыбнулся широко, белозубо, и мое сердце испуганно сжалось. Потому что я прекрасно знала, что последует за этой улыбкой. Так широко улыбался облик Белогора только тогда, когда Наволод был исключительно зол. А потом он широко шагнул, огибая стол…

Самого замаха и удара я не заметила. Вот только что сидел тут Финист. Хрясь! И нет Финиста, только вилка с наколотой на нее яичницей шлепнулась на пол, а сам Сокол уже кубарем отлетел в сторону купцов. Те, увидев, чем все оборачивается, похватали шапки да сумки и со всех ног рванули к выходу.

А Финист не спеша поднялся. Потрогал рукой челюсть и ухмыльнулся.

— Драка с утра? Гм, даже примета на этот счет была какая-то… — сказал он, не спуская взгляда с Белогора, который с самым недружелюбным видом пошел к нему, отшвырнув по пути опрокинутый стул.

Финист хрустнул пальцами, сжал кулаки и уточнил:

— Без колдовства?

Белогор не ответил, а с ходу попытался повторить свой удар. Вот только Финист был готов к этому. Кулак с шумом пронесся мимо его лица, а ответный удар в грудь заставил Белогора с шумом выдохнуть и отступить на полшага.

— Вот это по-нашему! — обрадовался неизвестно чему Финист и, в свою очередь, налетел на Белогора.

…Когда сломался первый стол от падения на него сразу двух сцепившихся тел, моя оторопь внезапно прошла.

— Прекратите! Вы! Оба! Хватит!

Но меня никто не слушал. Оба колдуна явно вошли во вкус, и создалось полное впечатление, что, собственно, причина драки их уже занимает мало. Колдовство они, по молчаливому согласию, действительно не использовали. А вот трактирную мебель — сколько угодно! Стульями ведь так удобно кидаться! А еще они здорово и красиво разлетаются в щепки от соприкосновения с организмом противника.

Однако такое положение вещей совершенно не понравилось Прокопу, который как раз выскочил из своей кухни и теперь ошалело смотрел на разворачивающееся побоище. Его оторопь прошла, когда он едва увернулся от одного из горшков, как оказалось, с кашей, недоеденной купцом. Горшок вдребезги разлетелся за его спиной, попутно разбив висящее на стене декоративное блюдо.

— А ну, стоп! — рявкнул Прокоп так, что у меня заложило уши, а оба колдуна застыли в самых неестественных позах, держа друг друга за рубахи и одновременно замахнувшись кулаками. — Мое заведение громить?! Да я вам…

Что именно «он им», дослушать не удалось, так как Прокоп, подхватив откуда-то здоровенную дубинку, одним прыжком миновал стойку и кинулся на обоих колдунов!

И вот это их отрезвило. Взмах руки Финиста, и ударившая тугая струя ветра заставила разозленного хозяина остановиться и даже пригнуться. Свечная люстра под закопченным потолком закачалась, грозя упасть. Волосы Белогора на одно неуловимое мгновение изменили свой цвет на пепельный, глаза сверкнули зеленым, а сквозь человеческое лицо проступила личина Наволода. Мертвый огонь небольшим таким костерком вспыхнул в его правой руке.

Но, как ни странно, хозяина это не впечатлило. Он не смог совладать с дующим прямо на него ветром, зато просто взял и швырнул дубинку в сторону колдунов, крикнув:

— Эй, дубинка из мешка! Наломай-ка им бока!

И дубинка послушалась! Она не упала на пол, да и ветер Финиста был ей нипочем. Ожившая деревяшка взлетела повыше и бросилась на обоих колдунов, раздавая крепкие удары то одному, то другому.

— Да только тебя не хватало! — в сердцах воскликнул Финист, получив увесистый тычок под ребра и отмахиваясь от летающей дубинки стулом. — А ты чего ворон считаешь? — рявкнул он в сторону Белогора, который с тем же успехом пытался отмахнуться небольшой лавкой.

— Жалко палку! — отозвался он. — Сгорит ведь!

— Эй, Прокоп! — снова заорал Финист. — Убери ты ее! Не будем мы больше! Не будем!

— Во всяком случае, не здесь! — добавил Белогор, уклоняясь от удара в голову.

Ветер давно стих, и Прокоп еще пару мгновений наслаждался видом двух скачущих колдунов. Я даже несколько заволновалась за его заведение. Ведь эта парочка, случись им рассердиться всерьез, раскатает его корчму по бревнышку и не поморщится.

— Эй, дубинка, вышел срок! Залезай опять в мешок! — наконец приказал хозяин корчмы, и дубинка тотчас прекратила экзекуцию, со свистом улетев обратно за стойку, где и затихла.

А потом начались подсчеты убытков. Причем, называя суммы, Прокоп, как мне показалось, откровенно их удваивал, если не утраивал. С другой стороны, моральный ущерб заведению как-никак был нанесен. Вон как купцы-то усвистали.

Заплатил Белогор. Финист демонстративно вывернул пустые карманы, показывая, что денег у него нет. Про тугой кошель на поясе он случайно или нарочно забыл.

Наконец поломанная мебель была с ворчанием убрана кое-как хозяином, а мы втроем уселись за один из оставшихся целым столов. На проскакивающие между колдунами искры я старательно не обращала внимания. Не крушат все вокруг, уже хорошо.

Однако начать разговор не удалось.

— Меня будить?! — раздался вдруг сердитый голос со стороны лестницы.

Я перевела туда взгляд, гадая, кому еще тут не спится в такую рань, и с трудом удержалась от того, чтобы не открыть от удивления рот.

Наверху, покачиваясь, стоял Колобок. Но какой Колобок! Не Колобок, а, я бы сказала, Колобочище!

Во-первых, он стал раза в два, а то и в три больше. Во-вторых, еще недавно тонкие ручки сейчас просто бугрились мышцами, а на румяном хлебном теле заметно просвечивали кубики накачанного пресса.

Раздутый донельзя Колобок с некоторым трудом спустился с лестницы и вперевалочку подошел к нам.

— Что с тобой? — осторожно спросила я. — Ты как-то… изменился, что ль?

— Я на массе, — важно пояснил Колобок, забираясь на стул.

Сейчас его рост позволял свободно оглядеть столешницу.

— Вино? — понятливо усмехнулся Финист.

— Оно самое, — подтвердил Колобок. — Тесто-то у меня дрожжевое, вот и пошла реакция. Ненадолго только. К полудню вновь усохну. Да оно и к лучшему. Хожу словно в штаны наложил, которых у меня, собственно, и вовсе нет. Я за натуральный спорт, без допинга.

— Это еще кто? — спросил Белогор, во все глаза таращась на Колобка.

— Это Колобок, — представила я ему хлеб. — Мой верный спутник и помощник. Как, собственно, и Финист.

Колобок важно кивнул Белогору и тут же прикрыл глаза.

— Я подремлю еще, — зевнул он. — А то будят тут спозаранку всякие. А у меня похмелье.

Судя по лицу Белогора, он решил больше ничему не удивляться.

Тем временем в зале раздались музыкальные переливы. Я обернулась. Это Прокоп достал гусли-самогуды и положил их на стойку. Сам же стал собирать осколки и черепки разбитой посуды. Гусли играли что-то легкое, создавая общий музыкальный фон.

— Ты чего драку-то затеял? — Финист потер синяк на скуле и вопросительно взглянул на Белогора.

— Она моя невеста, — мрачно сообщил тот.

— А-а… — понимающе протянул Финист.

— Бывшая, — отрезала я.

— О-о? — Во взгляде Финиста промелькнуло любопытство.

— Марья…