Песня Печали (ЛП) - Салисбери Мелинда - Страница 6

Печаль была в оранжевом струящемся платье за ужином, сияла весь вечер, танцуя со старшим сыном Бейрама, Шаром, притворяясь, что смущена, когда Бейрам сказал, как хорошо они танцевали.

Она сомневалась, ведь они родились при правлении Харуна, и они впервые вообще танцевали на публике. Иррис поспешила научить Печаль по книгам, и Печаль полагала по напряженной спине Шара, что и он получил указания. Его движения были идеальными, но скованными, словно он сосредоточился на танце. Дважды она слышала, как Шар считает шаги, хмурясь сосредоточенно, и она подозревала, что была не лучше.

Печаль пила и ела все, что ставили перед ней, игнорируя то, как ее мутило от страха, и как она презирала себя, принимая поздравления и похвалу. Она не слушала сердце, вела себя так, словно не переживала, и ее поведение было заразительным, комната была полна смеха и болтовни, все питались энергией, которую она навязывала окружающим.

Иррис не присоединилась. Печаль ощущала ее взгляд, когда кружилась в руках Шара, когда пила шампанское. Иррис все замечала. Было что-то в том, как она сидела с Бейрамом и его женой, от чего Печаль ощущала себя по-детски, словно они были взрослыми и смотрели, как играют дети. Печали это не нравилось. Чем больше взглядов она ощущала, тем громче смеялась, тем сильнее изображала веселье. Но, заметив лицо подруги, она поняла, что Иррис не поверила.

Она оставалась, пока Печаль не покинула зал под утро, прошла за ней тенью на верхний этаж. Ее комната была рядом.

— Спокойной ночи, — сказала Иррис, замерев у своей двери.

— Спокойной, — ответила Печаль, не глядя на нее.

Дверь Иррис тихо щелкнула замком, но звук пронесся по Печали эхом, словно раскат грома, и она снова сказала себе, что это к лучшему. Она должна была защитить Иррис. Защитить всех. Это была ее работа.

Они не говорили на следующий день, как-то пережили завтрак, отбытие из дома Бейрама и путь по Северным болотам в Прекару в тишине. Печаль ощущала, как неестественно им было молчать, и ей не нравилось, что все было так. Они должны были сплетничать, Иррис должна была дразнить ее насчет Шара, смеяться над ее танцами. Но она уткнулась в книгу и закрылась от Печали.

Толпы в Прекаре были такими же большими, как в Северных болотах, и такими же радостными. Печаль посетила только открытую пивоварню, школу, храм Грации Семьи и Родства, а потом отправилась к главной площади, чтобы произнести речь. Оттуда — в дом Каспиры с видом на главный канал.

Район был странной смесью архитектуры, все было построено из белого камня, но там было много каналов и ручьев, и дома были высокими и узкими, напоминали Печали ее путь по улицам Адаварии. От этого она вспомнила Лувиана, и как она была в районе, который его семья звала домом.

Дом Каспиры был маленьким для мероприятий, хотя Печаль, ее телохранитель и Иррис остались там. Пир в честь прибытия Печали в Прекару был в бальном зале — не там, к радости Печали, в котором напали на нее и Мэла.

Она была в желтом тонком жилете с тонкими ремешками и подходящих широких штанах, собрала волосы на голове, кружила по комнате, пока не закружилась голова. Она встречалась с рыбаками и торговцами, даже, как потом яростно сказал ей Дугрей, когда они вернулись в дом Каспиры, с подозреваемым преступным лордом. Не с Рэтбоном, к ее разочарованию. Она отчасти надеялась, что Лувиан появится, как на Собрании, и посмотрит на нее. Каждый раз, когда кто-то стучал ее по плечу, она оборачивалась, уже улыбаясь ему, но брала себя в руки, расстраиваясь.

Как его вернуть? Она не могла сообщить, что решила простить его за связь, хоть и слабую, с покушением на ее жизнь от рук Аркадия. Она могла — она была канцлером и могла делать, что хотела — но она не хотела так поступать после того, как королева Мелисия из Риллы предложила награду за его поимку. Чтобы помиловать его, нужны были доказательства его невиновности, и она не знала, где их взять. Она была уверена, что сам Лувиан придумал бы что-нибудь подходящее. Если бы она только знала, где он. Она знала лишь, что его не было тут, а она в нем нуждалась.

Когда она рухнула на кровать, услышала шелест под простынями, отодвинула их, нашла записку и знакомый почерк.

Хотел бы я увидеть тебя вечером, но не смог, потому что ты еще не помиловала меня.

Это ложь. Я видел тебя этой ночью. Ты не видела меня. Потому что все еще не помиловала меня.

Желтый идет тебе.

Знаешь, что идет мне? Прощение. Помилование.

ВОЛЯ.

Хватит пытать меня, верни меня в свою жизнь. Мой мир лишен смысла без тебя. И не честно, что я не могу попасть на празднования после всей проделанной работы.

Л.

Печаль минуту смотрела на записку, а потом бросилась к окну, открыла его и опасно склонилась над подоконником.

— Лувиан? — прошептала она. — Лувиан?

Канал внизу был чернилами и тенью, обрамленный блеском света, когда поверхность что-то беспокоило. Никого из людей вокруг не было видно.

Она отодвинулась, взяла газовую лампу и осмотрела с ней окно. На стекле не было отпечатков пальца, как и следов ног на подоконнике. Может, он пришел другим путем, через дверь, изменив облик, или через окно ниже.

Почему он не дождался ее? Он мог остаться, скрыться. От этой мысли она бросилась к гардеробной, открыла ее, надеясь, что он уснул там. Но там были только ее вещи для завтра, висели одиноко, словно знали, что она была расстроена, что они были не тем, что она хотела увидеть.

Она вернулась к кровати, закрыв окно по пути, и снова прочла записку. Она уснула, сжимая листок в руке.

Дальше были Восточные болота, и Печаль днем исследовала северное побережье, встречалась с предпринимателями, которые хотели поделиться с ней планами. Она послушно кивала, пока они говорили, как построят гостиницы и дома, как хотели по примеру Меридеи с ее знаменитыми базами отдыха у реки, окружить пляжи ресторанами, театрами и парками. Печаль улыбалась, обещая прибыть и открыть их, даже остаться там на праздники.

Они поехали от берега, посетили винодельни, где их потрясали тем, что там могли растить виноград, не оставляющий горечь во рту, Харун запрещал такое. Она шла среди винограда, но видела то, что Веспус сделает с Северными болотами, как он использует свою способность менять пейзаж. Сделает ли он это? Хватит ли ему участка земли на Северных болотах? А если он захочет больше? Конечно, он захочет больше, ведь так случалось со всеми.

Она все еще не знала, как его остановить. Время шло, дни пролетали в спешке, и она не была ближе к решению.

Может… убить его? Она закрыла глаза, пытаясь представить это: как пробирается к его комнатам, прижимает подушку к его лицу и давит. И было бы хорошо, если бы он лежал там тихо, сложив руки на животе, позволяя ей убить его.

Она не могла зарезать его, ей не хватило бы смелости — удар ножом был чем-то личным. И не яд — он был настороже, хотя такая месть была бы ироничной. Мысль об этом заставила ее мрачно улыбнуться. Такая смерть ему подошла бы.

Хитро спланированный несчастный случай? Или убийца? Как найти убийцу? Лувиан знал бы, ее улыбка стала шире, ладонь потянулась к карману с запиской. Печаль представила его лицо, если бы попросила его устроить ей встречи с лучшими убийцами Лэтеи.

Она вспомнила вес Аркадия Рэтбона, давящего на нее в ванне, полной воды, огонь в ее легких, пока она пыталась не дышать, не утонуть, и капля счастья пропала.

И Расмус. Могла она убить его отца?

— Мы тут, — сказала Иррис, врата поместья Дэев открылись. Это были первые ее слова Печали с Северных болот.

— Приятно вернуться, — ответила Печаль.

— Думаю, Арран устроит нас там же, где и в прошлый раз.

— Хорошо. Я хотя бы знаю, где это.

— Для тебя сюрприз, — тихо сказала Иррис. — Дома.

— Какой сюрприз? — спросила Печаль, карета остановилась.

— Увидишь, — Иррис вышла следом за Дугреем. Арран Дэй — старший брат Иррис и сенатор Восточных болот — поспешил спуститься по лестнице к ним, длинные ноги перешагивали по две ступеньки сразу, его лицо — такое же, как у его сестры — озарила широкая детская улыбка. Он обнял Иррис, что-то шепнул ей на ухо, а потом отпустил. Иррис взглянула на Печаль, почти стесняясь, и оставила их.