Идеальность (СИ) - Матюхин Александр - Страница 27

И еще одна была, на той же работе, но рангом повыше. Директриса или что-то в таком роде. Взрослая дама, лет под пятьдесят. Совратила парня-то. Сексом они занимались раза два всего. Потом ему надоело, он отказал, и его уволили.

Кто-то скажет, что у меня не муж, а кобель. А я отвечу (не при детях) — идите-ка в задницу, господа. Хороший мужик — нагулявшийся мужик. Самая частая причина измены, это когда мужик женился на первой же своей девушке, а через несколько лет, когда уже дети, семья, всё такое, начал налево засматриваться. Всё почему? Потому что разнообразия не было. Хочет, стало быть, сравнить ощущения. Вот и уходит.

…что-то я разошлась. Знаете, да, признаюсь — ревную к его бывшим. А как не ревновать? Есть такое. Он ведь только мой, ничей больше. В первый год меня неслабо так накрывало.

Я выяснила их адреса, ездила, чтобы посмотреть на каждую. Пыталась понять, чем же они привлекали Дениса. Злость сидела где-то в душе, не желала вылезать.

В жизни они дурнушки, не стоят моего внимания. Денису такие не нужны. Мне стало понятно, что они все были мимолётными увлечениями, поиском настоящего счастья. Когда в его жизни появилась я, он больше ни на кого никогда смотреть не должен. Потому что он стал счастливым человеком.

И я тоже должна быть предельно, стопроцентно счастлива… а в какой-то момент лежу ночью, не сплю и всё думаю, как он с этими малолетками из гипермаркета кувыркался. Где он их трахал? На складе? В съемную свою квартиру водил? К ним ездил? Был ли у него секс втроем? А если был, то не кажусь ли я ему со своим «контролем ощущений» излишне фригидной? Вдруг на фоне тех четверых, я самая неудачливая неудачница? Вдруг отсосать нормально не могу (были лучше), или жопа у меня не такая (с молодушками не посоревнуешься).

Лежу без сна, ворочаюсь. Денис под боком — такой милый и родной. Он меня еще каждую ночь крепко так обнимает, как котенка, сжимает, подгребает под себя. Мне с ним уютно и хорошо. Но вот не заснуть. Злость вскипает. Каково ему было раньше, без меня?

В эти моменты я, наверное, походила на деревенскую лохушку. На Лизу, которая позволила мужику выбить себе зубы. На всех тех женщина неудачниц, которые не умеют наслаждаться жизнью, а подтачивают собственное эго, уничтожают счастье, расковыривают раны.

Я удержалась, проконтролировала. Настоящие женщины не ведут себя, как истерички.

Они расчётливые и спокойные. Полгода наблюдений за каждой из этих его женщин убедили меня, что их жизненные дороги не пересекутся. Это его прошлая жизнь, и о ней стоит забыть.

Выдыхай, Натусик.

Сейчас я уже почти не ревную. Вообще, ревность плохая штука. На одном тренинге рассказывали, что ревность похожа на рак. Она уничтожает здоровые клетки в организме. Если ревность не контролировать, рано или поздно она кого-нибудь убьет.

(конечно, если я обнаружу, что Денис мне изменяет, рак ревности сожрет меня, и я даже не знаю, что сделаю)

Но это всё глупости (я про измены и ревность). Он никогда не изменит — мой лучший на свете мужчина!

Осталось десять минут до приезда Дениса. Он пунктуален (во всём, кроме утренних пробежек). В доме идеальная чистота. Тишина. Пахнет свежестью. Белое вино остывает на кухне.

Три года! Как же быстро и незаметно они пролетели! Это и есть счастье — не замечать исчезающего времени.

Ты навсегда будешь моим, любимый. Навсегда, навсегда, навсегда.

«Моя девочка»

Она катала эти два слова на языке, будто шоколадный шарик. Ощущала привкус чужого голоса, вызывала в памяти оттенки звуков, тембр, глубину.

Рано утром, проснувшись, Толик шепнул: «Моя девочка, я очень соскучился».

А Лере казалось, что это говорит Денис. Она, не открывая глаз, взяла его за шершавую холодную ладонь, сжала. Сообразила, что у Дениса руки были всегда тёплыми, чуть влажными. Пальцы — толще. Выплыла из тёплых грёз и оказалась в реальности. Насторожилась. Задумалась. Расслабилась. А и плевать.

Во сколько они приехали из клуба к ней в квартиру? Небо было глубоко-чёрным, беззвёздным. Улицы — пусты. Квартира — будто гроб на тридцать шесть квадратных метров, с потолками два пятьдесят и прекрасным видом из окна.

Она помнила, как торопливо сметала с кровати покрывало, задёргивала шторы.

Во сколько уснули? Не разобрать. Был секс. Много классного секса. Толик будто возвращал потерянное без Леры время. Его губы впивались в её губы и грудь, руки мяли бёдра, пальцы сжимали шею. Безудержно, властно, ненасытно. Запах его тела смешался с остатками запаха Дениса, поглотил их, вытеснил. Теперь в квартире всюду пахло только Толиком.

Впрочем, да-да, наплевать.

Лера из прошлого — ненавязчиво вплетённая в сознание — знала, что счастье ненадолго. Депрессия перемелет любой выброс эндорфинов, будто орешки в блендере. Час-другой, вернется привычное состояние тревоги и замкнутости. Поэтому нужно пользоваться тем, что есть.

Толик проснулся в полседьмого утра, долго искал одежду, разбросанную по комнате, возился, рылся под кроватью, проклиная вечно теряющиеся носки. Потом вызвал такси и ушел, поцеловав на прощанье в щеку.

— Я позвоню сегодня.

Лера свернулась на кровати клубком и дремала, в этой сладкой полудреме представляя почему-то Вадика Шубина, а рядом с ним — Толика. Наконец, Дениса. Три самых близких человека в её жизни. Один забытый, второй вернувшийся, третий — мёртвый.

Был еще один мужчина, и надо было посмотреть все его сообщения с вечера.

Около девяти утра она поплелась в ванную, долго приводила себя в порядок. Похмелье вызывало приступы тошноты и головокружения. Как и ожидалось, впрочем. Во рту пересохло. Глядя на себя в зеркале, Лера с тоской думала о прошедшей ночи: Толик ведь тоже видел её такой, с мешками под глазами, спутанными волосами, с розовым прыщиком под нижней губой, с морщинами и потрескавшимися губами. Прошло чуть больше семи лет с их последней встречи, а жизнь успела потрепать от души.

Сидя на унитазе, пролистала сообщения от Пашки. Последнее было про Веронику Подольскую, потом Пашка больше ничего не писал. Последний раз он был в сети в два тридцать ночи.

Лера набрала его номер, несколько секунд вслушивалась в тишину, затем что-то щелкнуло и женский голос сообщил, что абонент временно не доступен.

«Напиши, как проснешься» — отправила Лера.

Пашка всегда выключал телефон, когда спал.

Несколько раз прочитала фамилию Вероники, пытаясь вызвать в памяти хоть какие-то ассоциации. Не получилось. Пожалела, что позавчера так опрометчиво согласилась отдать Пашке ноутбук. Заходить в интернет с телефона было неудобно и медленно.

— Что дальше? — спросила она у туалетной комнаты. — Каков будет мой распорядок дня на сегодня?

Вчера утром она планировала завалить себя работой, отвлечься от депрессии и вообще всячески забыть про личную жизнь.

Сутки спустя размышляла о том, что надо бы позвонить Толику. И еще, может быть, ещё раз пригласить Лизу на завтрак? Почему бы не возродить традицию?

Состояние было странное. От такого быстро отвыкаешь. Будто бы вечность назад вот так же планировала будущее, не забивала голову депрессивными мыслями и радовалась жизни. Так давно… до смерти Дениса… Сейчас следовало всё еще грустить, но не получалось. В теле разливалось приятное тепло, едва она вспоминала Толика и его два слова: «моя девочка».

Ох уж эти эмоциональные прыжки с парашютом.

В соннике не было ни слова о том, к чему снятся бывшие и настоящие молодые люди. Овсяная каша чуть подгорела, но всё равно казалась вкусной. Первая с утра сигарета приятно взбодрила. Такие вот приятные мелочи и делают день, верно?

Щурясь от яркости экрана телефона, Лера проверила последние новости. Отметила, что обсуждения о её попытке самоубийства схлынули. В этом прелесть современной информации. Её много. Она быстро перемалывается и забывается.

Позвонила Лизе, договорилась о завтраке и уже через полчаса сидела в кафе, у окна, смотрела на набережную и пила крепкий горячий кофе с корицей.