Ключи от рая - Борисова Виктория Александровна - Страница 42

Но сегодня что-то было не так, как обычно. Таня попыталась понять, что именно, прислушалась к себе… И вдруг поняла, что у нее ничего не болит! Это было странно. Но еще больше ее удивило другое: очень хотелось есть, просто до дрожи. Такое было с Таней только раз в жизни, когда она решила похудеть и села на жесткую диету. Бывало, плакала даже, по ночам прокрадываясь к холодильнику, и в конце концов решила, что незачем так себя мучить.

Таня потянулась к кнопке звонка. Сейчас ей вдруг очень захотелось увидеть рядом живое человеческое лицо, поговорить с кем-нибудь, рассказать о том, что с ней происходит…

Резкая, настойчивая трель звонка разорвала хрупкую предутреннюю тишину в келье Феодоры. Она вздрогнула от неожиданности, по привычке осенив себя крестным знамением, поправила чуть сбившийся апостольник на голове и поспешила в палату к Тане.

Войдя, она на мгновение замерла на пороге. Ей показалось, будто что-то здесь было не так, как обычно, сама атмосфера стала другой и в воздухе уже не витает дух отчаяния и обреченности. Это было совершенно невероятно, невозможно…

— Что, Танечка, больно? — спросила она. — Сейчас сестру позову укол сделать.

Феодора привычно склонилась над больной, поправила подушку… И тут заметила, что глаза девушки странно блестят и даже щеки чуть порозовели!

— Нет, не надо сестру! — покачала головой Таня. — Мне бы супчику, куриного, как мама варила! Вы позвоните ей, хорошо? Пусть принесет…

— Да, да, конечно, позвоню… — забормотала Феодора и, всплеснув руками, выскочила из палаты. Раньше ничего подобного ей видеть никогда не доводилось! Одно дело — читать об исцелениях безнадежно больных, о том, что для Господа нашего нет ничего невозможного, надо только молиться и верить…

И совсем другое — самой стать свидетелем чуда.

Глава 20

Теперь твоя очередь

Сейчас

Феодора закончила свой рассказ и замолчала. Ее глаза сияли, и на мгновение всем показалось, что прекрасное лицо испускает какой-то особенный, внутренний свет. Разве что нимба над головой не хватает!

— А что стало с той девушкой? — подала голос Зойка. — Она осталась жить? И поправилась?

— Да, — кивнула Феодора, — осталась жить… Только совсем по-другому, чем раньше.

С тех пор прошло почти три года. Таня жива, здорова и прекрасно себя чувствует… Но вряд ли ее узнал бы кто-нибудь из прежних знакомых.

В каком-то смысле она стала совсем другим человеком.

Теперь Таня регулярно ездит в монастырь и приходит помогать в хосписе. Само ее присутствие вселяет надежду в обреченных. Маленькую, слабую, но все-таки… Если возможно такое, стоит бороться за жизнь до последнего дня, до последнего вздоха!

— А потом еще были такие случаи? Ну, чтобы кто-то выздоровел? — спросил Алексей.

— Да, были…

Феодора кивнула. Теперь, по прошествии времени, она научилась видеть рак, как узел неразрешенных проблем и противоречий, который, затягиваясь крепче и крепче, давит и душит человека, пока не убьет совсем. Но иногда этот узел удается развязать!

Примирившись с собой и с Богом, покаявшись в грехах, человек может спасти свою душу и спокойно уйти…

Но бывает, что освободившаяся душа спасает и тело. Рак отступает, и безнадежный больной покидает хоспис на своих ногах! Даже врачи разводят руками и говорят что-то о спонтанной ремиссии. Да какая разница, как называть чудеса, что являет Господь людям от великой милости своей!

Важно, что иногда они все-таки случаются…

Феодора вспомнила Анну — удивительно красивую женщину лет пятидесяти, очень умную и образованную, исполненную большого достоинства. Она была словно мраморная античная статуя — такая же безупречная, невозмутимая… И холодная.

Даже здесь, в хосписе, никогда не давала волю чувствам, была безукоризненно вежлива и спокойна, и оставалось только догадываться, что творится в ее душе. Лишь однажды, заглянув в ее глаза, Феодора увидела такую бездну отчаяния, такое давнее, тайное, невысказанное горе, что не выдержала и отвернулась. В ту ночь она особенно горячо, истово молилась Богу и просила Его даровать свою милость этой женщине, чтобы она снова почувствовала себя живой, освободив свою душу из каменного плена…

А на следующий день Феодора увидела, как в палату Анны вошел высокий седой мужчина в военной форме с огромным букетом алых роз. Она лежала в постели (вставать уже не могла) и, по обыкновению, читала.

Увидев посетителя, женщина уронила книгу, вся подалась навстречу… И треснула каменная маска! Мраморная невозмутимость рассыпалась мелкими осколками, и под ней предстало настоящее лицо — живое и нежное.

Феодора тихо вышла из палаты. Она боялась произнести хоть слово, дабы не спугнуть, не сглазить благое волшебство, накрывшее этих двоих сияющим покровом, но ее сердце уже знало, что будет дальше, и ликовало. Пройдет совсем немного времени — и Анна покинет хоспис под руку с любимым. Но Феодора и сейчас уверена, что настоящее чудо произошло именно в эту минуту.

А недавно в хоспис попал мальчик по имени Цолак. Двенадцать лет, совсем ребенок! Его привезли умирать, он почти не приходил в сознание, и даже измученные родители уже смирились с мыслью, что их единственный сын совсем скоро уйдет. Просили только об одном: лишь бы меньше ему страдать. Отец даже монахиням пытался совать деньги, чтобы присмотрели, помыли, поменяли белье…

Отчего-то сразу было заметно, что деньги эти — последние, что семья почти дошла до нищеты. Так складывают купюры только бедные люди.

Отец мальчика выглядел таким потерянным! Несчастье словно придавило его к земле — седая голова, согнутые плечи, скорбные глаза… Но Феодора ясно видела, что недавно он был совсем другим — вальяжным, преуспевающим, в дорогом костюме. Были и вечеринки в сауне с доступными девочками, и сменяющие друг друга любовницы. Все чаще они ссорились с женой, все чаще звучало холодное, жесткое, железом лязгающее слово «развод», и каждый раз черноглазый мальчик с длинными ресницами и нежным ртом вздрагивал, как от удара. Он так хотел, чтобы мама и папа навсегда остались вместе и любили друг друга!

Теперь мальчик лежит на больничной кровати, и восковая бледность его лица кажется почти мертвенной. Родители весь день проводят у его постели, словно хотят напоследок наглядеться на свое дитя, дать ему всю любовь и заботу, что не успели раньше. Домой они уходят только вечером, и мужчина бережно поддерживает жену, идя по длинному коридору. Теперь совершенно очевидно, что эти двое останутся рядом до конца своих дней…

Но не слишком ли дорогой ценой за это заплачено?

И снова Феодора молилась, не смыкая глаз, всю ночь. Утром другая монахиня, сестра Евлалия, нашла ее распростертой на полу без сознания… Она перепугалась, позвала врачей, сестер, и общими усилиями они привели Феодору в чувство. Только потом ей рассказали, что Цолак пришел в себя! Теперь он еще слаб, но окончательно вышел из комы, говорит, смеется, играет на компьютере и пробует самостоятельно ходить. И глаза его родителей светятся надеждой… Они боятся заговорить с ней лишний раз, и лишь однажды, улучив момент, мать вдруг опустилась на колени, схватила ее за руку и припала губами. Она отняла руку и строго сказала:

— Пожалуйста, никогда так больше не делайте. Грех.

Феодора почувствовала укол стыда. Мальчик каждый раз так ждет ее, просит, чтобы посидела рядом подольше, подержала за руку, поговорила… А сегодня она оставила своих подопечных почти на целый день!

Но разве можно сейчас покинуть своих братьев и сестер по несчастью?

Она обернулась к Глебу и тихо попросила:

— Расскажи о себе. Теперь твоя очередь…

Глеб нахмурился и опустил голову. Видно было, что говорить ему не очень хочется, и голос его звучал глухо, словно пробиваясь издалека:

— Вы все были умнее меня… И свой урок усвоили с первого раза. А я — нет. Можно сказать, второгодником оказался! — Глеб невесело усмехнулся.