Солнце и пламя - Васильев Андрей - Страница 11

Лично я оживился только один раз, когда слева от нас появились руины, которые показались мне смутно знакомыми.

– Слушай, Карл, а это не здесь мы тогда грозу пережидали? – обратился я к Фальку, методично пережевывающему полоску сушеной говядины, по вкусу и прочности более всего похожую на подметку сапога. – Когда на первых вакациях по поручению наставника в Халифаты мотались?

– Они, – подтвердила вместо него Фриша и поежилась. – Аж мороз по спине прошел! Жуткая была ночка, мне потом эти руины еще долго снились. И призраки!

– Тебе-то с чего? – возмутился Монброн. – Вы все дрыхли без задних ног – и ты, и Луиза, и де Лакруа, и все остальные. Знай сопели в две дырочки. С ними Аманда, я да вон фон Рут общались.

– Зато потом все в красках расписали, – заявила Фриша и поежилась. – И вообще хорошо, что спала. Я ведь очень смелая, но призраков боюсь. Их непонятно, как убивать.

– Там у правой стены, недалеко от входа, под камнями шпага спрятана, – зачем-то сказал я. – Та, что в бою взята у разбойников, помните? Хорошая такая шпага, старой работы. Дорогая, наверное.

– Помню ее, – наконец справился с говядиной Карл. – Чего, поедем заберем?

– Зачем? – немного удивился я. – Что мне с двумя шпагами делать? Да и потом – вечереть начинает, пока туда доберемся, пока я ее найду, смеркаться начнет. Один раз нам повезло, но во второй такого может и не случиться. Кто знает, будут ли эти призраки снова благодушно настроены? Так что – лежит она там, и пусть ее. Лучше до темноты вон до того холма добраться, там и заночуем.

Фальк забросил в рот еще одну полоску мяса и задвигал челюстями.

– А мне никто эту историю толком и не рассказывал, – заявила вдруг Рози и впервые за последние дни пристроила свою лошадь рядом с моей. – Что за призраки, давай поподробнее?

– Охота тебе на ночь глядя о таком слушать, – опасливо глянул я на не такие уж далекие развалины. – Давай потом расскажу, когда поближе к горам окажемся?

– Так до них еще ехать и ехать, – Рози приложила ладонь ко лбу. – Вон они где. Так что – не тяни, начинай рассказ.

Рози оказалась отчасти неправа – у подножия гор мы оказались довольно скоро, но при этом как-то вдруг. В самом прямом смысле. Вроде бы они постоянно далеко от нас были, где-то там, рядом с горизонтом, и на тебе – дорога вдруг начала ощутимо забирать вверх, по бокам от нее появились приземистые деревца, а из-под копыт лошадей то и дело в стороны начали разбегаться шустрые ящерки.

А чуть позже и плащи пришлось снова доставать из седельных сумок, поскольку весна с ее наконец-то пришедшим теплом осталась там, в Пустошах. Теперь мы двигались обратно в царство зимней стужи, и чем дальше, тем больше. Хорошо хоть с дровами для вечернего костра особых проблем не возникало, в него шли пусть искривленные, но при этом прекрасно горящие стволы местных деревьев. Как они назывались, никто из нас не ведал, но жар давали такой, что сердце радовалось.

Ради правды, дорогу через перевал сильно сложной вообще-то назвать было трудно. Во-первых, она оказалась вполне недурственной, применительно к данным местам, разумеется. То есть – приемлемо размеченной и более-менее расчищенной от камней. Скажем так – сбиться с нее было почти невозможно, время от времени у меня возникало такое ощущение, что по этой тропе чуть ли не каждый день караваны водят. Даже странно, что мы так никого и не встретили.

Во-вторых, рассказы про камнепады и снежные лавины, похоже, враками оказались. Ну или люди, про них болтающие, какой-то другой дорогой через перевал шли. Мы, по крайней мере, сами ничего такого не видели, и слышать гула рассерженных гор, того, который говорит путешественнику о недалеком бедствии, нам до самого подъема на перевал не довелось.

А до него мы добрались довольно быстро, дней за пять. Дышать здесь было трудновато, воздух оказался здорово разреженным, но зато вид открывался восхитительный! Оно и не странно – с вершины горы, пусть даже не самой главной, мир кажется не таким уж большим и очень спокойным.

За спиной остались луга Пустошей, слившиеся в одно зеленое пятно. Развалины старых замков, реки, стада овец, отсюда вовсе были неразличимы, и даже Форнасион казался лишь светлым облачным росчерком на горизонте. Но назад мы не смотрели, ведь перед нами открывались новые просторы. И пусть под ногами лежала та же дорога, только теперь она вела вниз. Монброн даже пошутил, что по ней мы доберемся либо до исполнения желаний, либо до смерти. Мол, у нас, оказывается, даже есть выбор.

Шутка, признаться, была так себе, о чем Гарольду немедленно заявила Рози. А Жакоба и вовсе перекосило от неудовольствия. Оказывается, в народе бытует поверье о том, что в эдаких местах на подобные темы говорить не стоит. Он еще в бытность свою подмастерьем ювелира об этом от горцев слышал, тех, что рубины его хозяину сбывали. Мол, когда ты в горах, боги от тебя находятся не так далеко, могут услышать сказанное и сделать то, о чем ты говорил. Эбердин, дослушав, презрительно скривилась, но опровергать его слова не стала.

Уж не знаю – на самом деле все так и обстояло или просто кости для нас легли «единицами» вверх, но через день после того, как мы начали спуск вниз, преждевременно предвкушая переход из зимы обратно в весну, все и произошло.

Обвал начался не вдруг. Сначала под нашими ногами ощутимо колыхнулась каменная плоть горы, заставив покачнуться, а после несколько раз судорожно дрогнула так, что у меня чуть сердце от страха не зашлось. Одно дело с живыми существами сражаться, совсем другое – природа. Ее не убьешь и не напугаешь. А вот она запросто может и то и другое сделать, даже того не заметив.

Следом за этим со всех сторон что-то загудело, загромыхало, а после истошно завопила Эбердин, которая, мешая непристойную брань с обычными словами, призвала нас пришпорить лошадей и спешно гнать их к высоченной скале, что находилась где-то в миле впереди от нас. Еще она отчего-то назвала ее «козырьком».

Не знаю, каков смысл в том, чтобы во время землетрясения прятаться под неустойчивым камнем, но в горах она жила, а не я. Ей виднее.

И все бы ничего, если бы мы находились на обычной дороге – луговой там или городской. Но тут – горы, местная тропа для галопа совершенно не приспособлена. Ну да, как я говорил, она была расчищена от камней, но не настолько, чтобы гнать по ней во весь опор.

Вот только выбора у нас особого не имелось. После окрика Эбердин гул стал нарастать все сильнее, и никому из нас вертеть головой по сторонам не взбрело в голову. Мы привыкли смотреть смерти в лицо, но это не значит, что данное действие доставляет нам удовольствие.

Скала, и впрямь оказавшаяся приличных размеров каменным «козырьком», под которым на самом деле можно укрыться, была уже совсем недалеко, когда мой конь жалобно, почти как человек, вскрикнул и покатился по камням обочины, раздирая о них шкуру. Все-таки сломал ногу, так я и знал!

Впрочем, мне, в определенном смысле, повезло. «Гнедок» не подмял меня под себя, как иногда случается в подобных случаях, что сейчас было бы равнозначно смерти. Меня вынесло из седла, протащило по камням, но я остался в сознании и даже ничего себе не сломал. Вот только до скалы-убежища было еще далековато, и это совершенно не радовало.

Гул нарастал; казалось, горы смеются над нами, стараясь оглушить прежде того, как их каменные кулаки превратят наши тела в бесформенное месиво.

Первые камни уже крушили деревья близ дороги, мимо меня мчались друзья, которые, возможно, и рады были бы мне помочь, но только как? Хуже того: лошадь Магдалены, похоже, вовсе обезумела от страха перед стихией – я успел отчетливо разглядеть, что девушка ей уже не управляет и животное попросту несется туда, куда ему самому хочется. Впрочем, не самый плохой вариант: природный инстинкт в подобных ситуациях иногда даже полезней, чем человеческий разум. Главное, чтобы с Магдой не случилось то же, что со мной.