Без выбора (СИ) - Кистяева Марина - Страница 15

Рана на голове Багровского оказалась неглубокой, но обширной. Увидев лопнувшую кожу, Вита пошатнулась. У неё затряслись руки, когда она открывала пластиковую крышку чемоданчика с аптекой.

Хуже было лишь другое – на голове Романа уже имелись шрамы. Даже зашитые. Реакция Виты на них оказалась неоднозначной. По логике она должна радоваться, что её тюремщику приходилось несладко. И одновременно во рту образовывалась горечь от того, что они одинаково жили в среде, которая диктовала особые правила, и с рождения оказались заложниками некой ситуации, расхлебывали то, что заварили другие.

Вита действовала автоматически. Она проходила в школе оказание первой медицинской помощи, и сейчас обрабатывала рану, стараясь не поддаваться ни паники, ни другим эмоциям. Надо абстрагироваться, не думать ни о чем.

Обработать рану, смыть кровь и уйти.

Смущало одно – губы продолжало покалывать. Вита несколько раз проводила по ним языком, покусывала, вбирала в себя, пытаясь прогнать покалывание.

Клеймо от Багровского, никак иначе. Чертов ублюдок, как же она его ненавидела! Кто бы только знал!

- Остальное – сами, - ей удалось остановить кровь, и она сделала шаг назад. Вита больше не могла находиться в комнате, где тишина давила не только на плечи.

- Нет. Кровь смоешь тоже, - распорядился Роман, даже не взглянув на неё.

Поднял руки и стащил футболку, обнажив верхнюю часть тела. Вита мысленно застонала. Она знает Багровского меньше суток, а уже два раза видела его полуголым. Насмешливый голос внутри неё иронично заметил, что полуголым она видела его один раз, а вчера Роман предстал пред ней во всей красе.

Вита оказалась загнанной в ловушку.

Сопротивляться бесполезно.

За спиной стоял Рустам, больная нога снова дала о себе знать.

Ничего не говоря, Вита взяла футболку, что беспечно отшвырнули на пол. Обойдя стол и, стараясь не замечать на своей спине прожигающие мужские взгляды, подошла к раковине, включила теплую воду, основательно намочила футболку, после чего, снова ни на кого не глядя, вернулась к якобы пострадавшему.

Собрав последние остатки воли и терпения, Вита осторожно, чтобы не нарваться на очередную волну негатива и ещё каких-либо распоряжений, убрала потеки крови, после чего демонстративно аккуратно положила мокрую футболку на стол.

- Всё? Я могу идти? – Вита по привычке, выработанной за пять лет, повернулась к Рустаму.

Мужчина внезапно изменился в лице, даже сквозь загар можно было рассмотреть, как он побледнел. Кадык нервно дернулся.

Вита на голых инстинктах обернулась, чтобы посмотреть, куда смотрит Рустам. Понятное дело, что на Романа, но, когда всё решают секунды, не всегда сориентируешься.

Если ранее Вита считала, что видела все оттенки ярости на лице Багровского, она сильно ошибалась.

РОМАН

Роман поднялся и двинулся в сторону Рустама. Тот вскинул руки кверху и выдавил из себя:

- Рома, остынь.

- Остыть, млять? Остыть?

В голове контроль и самообладание трещали по швам. Рвались канаты. Кровь пузырями лопалась перед глазами. Роман не помнил, когда испытывал такое бешенство, когда агония змеиным зельем растекалась по венам, вынося всё разумное и логичное.

Он никогда не был примерным мальчиком. Никогда. Всегда отличался вспыльчивым взрывным характером. Если намечалась драка, значит, он в первых рядах. Бывал и сам зачинщиком, за что потом неизменно получал от Влада, да так, что пару дней с кровати встать не мог. Мама ругала Влада, причитала над ним, но больше для показухи, потому что их мама – умная и мудрая женщина, воспитывающая не слюнтяев, а настоящих мужчин, способных не только выжить в их непростое время, но и занять свою нишу. Они оба: и Влад, и он, знали, когда мама сердилась по-настоящему, а когда «на публику», то есть для них. Она же мама, ей полагалось ругаться. А старшему брату воспитывать младшего.

Роман воспитанию поддавался тяжело. Если считал, что надо бить, значит, бил. Разговоры не всегда помогали. Да и не со всему можно и нужно было разговаривать.

Поэтому ничего удивительного не было, что темперамент с годами поутих, но не исчез. В тюрьме его несдержанность играла ему на руку. Он быстро доказал, что фамилию Багровских носит не зря.

Виталина…

Тут иначе.

Острее. Больнее. Несдержаннее.

Всё, что касалось этой девочки, выходило за рамки логичного восприятия. Терялся контроль, разум. Не хватало выдержки. Да какая нахер выдержка… Его выворачивало наизнанку от мысли, что она рядом, что она в его доме. В его постели. Да-да, в его, и пусть кто-то посмеет ему сказать, что это не так.

Его дом – его постель. Не обсуждается.

Вита… Виталина.

Его девочка.

С характером, вспыльчивая, нежная.

Даже рану на голове не заметил, почти пропустил, не рассердился толком, шалея и млея от вкуса её губ на своих.

А вот её обращение к Рустаму… Это как спуск курка. Как автоматная очередь в прицел. И пропасть за спиной, куда летишь, и нет возможности ни за что зацепиться, а внизу острые камни… В груди Романа разрослась чернота, она растопырила щупальца, добираясь до сердца. И требовала выхода. На ком-то сорваться, стесать ещё сильнее костяшки, выплеснуть ярость.

Роман остановился в шаге от своего доверенного лица и, абсолютно спокойно глядя в глаза собеседнику, спросил:

- У меня к тебе лишь один вопрос, Рустам. Есть что-то, о чем мне надо знать?

Рустам сжал губы и опустил руки.

- Роман, нет, - твердо, не моргая ответил мужчина. Взгляда он не отвел. Знал, что не стоит.

Игра в «гляделки» у мальчиков появляется едва ли не с момента, когда парни начинают выяснять, чья машинка по песочнице гоняет круче и быстрее. Выдержать взгляд соперника, не опустить глаза – очень важно. Так появляется характер и умение вести мужские диалоги. Рустам и Роман знали об этом, и сами не раз применяли подобное. В их мире слабаков не терпят.

- Тогда… почему? – последнее слово Роман уже выцедил из себя сквозь плотно сжатые губы, не замечая, что и руки сжались в кулаки. Про рану на голове он уже давно забыл, его волновали другие моменты.

- Потому что я был в её жизни пять лет. Слушай, Ром, успокойся, правда… Ты сам всё прекрасно понимаешь. Она ко мне привыкла. Ты для неё абсолютно новый человек. Не пори горячку.

- Привыкла, значит… И когда это ты, Рустамчик, у нас заделался доморощенным психологом, а?

- Если хочешь мне за что-то предъявить, пошли в зал. Отметелишь меня там. На кухне и так достаточно крови. Если устроим побоище здесь, напугаешь её ещё сильнее.

Кого «её» – уточнять не стоило. По спине Романа прошлись электрические разряды. Всё понимал: и то, что Рустам прав, и что он наезжает на него не по делу. Остановиться не мог. Как вспомнит, как Вита поворачивалась к помощнику и обращалась к нему, сердце сжимает тисками. Ни вздохнуть, ни выдохнуть.

Находясь на зоне, Роман часами просматривал видео с Виталиной. Как она гуляла по осеннему парку, ловя желто-бордовые листья, кружащие в воздухе. Как там же кормила лебедей и других птиц, присаживаясь на корточки или на заранее приготовленный плед. Потом доставала ноутбук и работала. Ему нравилось смотреть, как она пьет кофе, и есть любимый шоколад с орехами. Лакомство, которое она позволяла себе редко, хотя Роман и обеспечил ей достойную жизнь. Его гордая девочка предпочитала не тратить деньги с карточки, чем вызывала ещё большее уважение. И одновременно странное дикое первобытное желание, нет, потребность, чтобы она признала связь с ним. Как там раньше говорили – чтобы назвала его господином? В их время всё иначе, но Роману необходимо было услышать, что она его. Что она признает их связь. И никто, никакая сволочь не встанет между ними.

Роман выдохнул. Ревность продолжала клубиться в груди, немного поутихнув. До конца она никуда не исчезнет. Будет сидеть в нем занозой, кровоточащим нарывом. Отелло хренов.

- Разомнемся позже, - буркнул Роман и снова отошёл к столу. – Сейчас Влад должен подъехать. Распорядись, чтобы тут убрали. Ты домработницу нашёл?