Новая история Колобка, или Как я добегалась (СИ) - Ясная Яна - Страница 69

Не скажу, что я ее возлюбила, но перекашиваться лицом по диагонали при звуках имени перестала.

А после сегодняшнего выступления и вовсе готова была пересмотреть мнение!

Кабинет — на ключ, ключ в карман, сама — к мужу в объятия.

Скучала-скучала-скучала!

Хотя две недели назад, собирая благоверного в командировку, дождаться не могла, пока отчалит!

Но у нас так всегда: первый день после его отъезда я хожу по дому королевой и наслаждаюсь одиночеством, свободой и личным пространством.

Вечером разваливаюсь в кровати строго по диагонали, морской звездой — потому что могу! Всё моё! Вся кровать!

Но уже чувствую некоторое неудовольствие, потому что никто и не оспаривает моих посягательств, а что это за победа, если противник не явился на поле боя?

В общем, к моменту его возвращения я обычно дозреваю до состояния “люблю-нимагу”, и у нас снова любовь, счастье и медовый месяц.

Командировки у Мира частые, но, слава богу, как правило короткие, и нынешние две недели — это, действительно, целая вечность. Как до края Вселенной!

Мир везде, повсюду, и мы целуемся и тискаемся, как подростки, дорвавшиеся друг до друга в отсутствие родителей. И в этом горячем сумасшествии заходим существенно дальше, чем планировали, и чем прилично солидной супружеской паре с тремя детьми. Поэтому когда я прихожу в себя, обнаруживаю себя на столе и под мужем, мои вещи оказываются разбросанными по всему кабинету, а одежда Мирослава хоть и лежит компактно, но одним неряшливым комом. Естественно, ничего, что выглядело бы прилично и не слишком пожеванным хотя бы издали, там нет.

— Ерунда, — Мир благостен и задумчив. — В моем кабинете есть что-то из повседневного…

У Мирослава действительно есть свой кабинет в “Тишине”, только он рядом с Максовым, а это же на целый этаж дальше идти! Естественно, ни одному из нас такая глупость в голову не пришла бы, мы заперлись в моем.

Азоры Максово предложение приняли быстро, даже не торговались, безмерно этим всех нас удивив. А потом внесли еще и свое — “Тишину” не делить. “Азоринвест” заключил с Максом контракт на обслуживание их земельного участка, так что для всех простых смертных перемены владельцев и вовсе остались незаметны.

А на уровне управления двое удивительным образом спелись, хотя вот уж к этому меня судьба не готовила. Мне казалось, Макс тот еще единоличник, но, видать, Азорское обаяние оно и викингов способно прошибить. К тому же Мир особо в дела не лез, он перетянул на себя любимое дело — и занимался по удаленке тем, чем ему нравилось заниматься, заявив, что никаким Славикам это больше не доверит. Искал источники. С этим и связаны были периолические командировки.

Мы снова тискались, уже не для продолжения, а просто так, для удовольствия, и я вдруг вспомнила важное:

— Мир! Слушай! Хочешь, я тебе тайну выдам?

— Тайную? — он кусал меня за ушко, и ему было явно не до откровений.

— Очень! — хихикнула я. — Но я, правда, сразу предупредила, что тебе всё разболтаю!

Мир, наконец осознав, что я серьезно намерена общаться, со вздохом уступил. Уселся на мой стол, притянул меня к себе.

— Ну? — поцелуй закончился легким укусом.

— Что — ну? — я фыркнула и куснула его в ответ. — В общем, Адка того!

— Чего — того?

Я снова хихикнула непонятливости мужа — как будто тут много вариантов! Хотя, конечно, много. Но мог бы и догадаться!

— Всё — того! Если верить подсчетам, то в этот раз она с Камчатки не только теть Тому привезла! Скоро шевелиться начнёт!

— Серьезно? Давно пора! — Мир призадумался, — Лен, а нам не пора?..

Я закатила глаза:

— Мирослав Радомилович, кто недавно требовал, чтобы я не оставляла кошку с детьми наедине? Вот когда им можно будет доверить хотя бы рыбок, без страха что залюбят — тогда и поговорим!

— Всё-всё-всё! — Мир пригладил мою вставшую дыбом шерсть, — “Залюбят” — это да, “залюбят” — это аргумент… — и повеселевшим тоном продолжил, — Вот на Адкином и потренируются! Будем приводить ненадолго, приучать маленькими порциями!

— Совести у вас нет, господин Азор! — фыркнула я. — Такие бесчеловечные эксперименты над ставить над живыми людьми!

— Ага, — осклабился упомянутый Азор. — Я вообще ужасный экспериментатор!

С этими словами меня крутнули, развернули, устроили на столе…

Гм, нет, ну против таких экспериментов я не возражаю!

Если быстренько подняться со второго этажа на третий и добыть из шкафа в кабинете Мира джинсы со свитером, можно сделать вид, что именно за этим мы и исчезали!

Именно так Мир и заявил Адке, с пакостной улыбкой поинтересовавшейся:

— А что это вы там делали?

— Переодеваться ходили!

Аделаида Константиновна оглядела нас сначала с ног до головы. Потом с головы до ног. С глумливой улыбочкой заключила:

— Ну-ну! — и великодушно изволила заняться своими делами.

На Мирослава налетела Юлька, на меня — Ольга-большая (старшая, старшая!), и я, наконец полноценно вовлеклась в предпразничную подготовку.

А потом меня сзади за плечи ласково приобнял Макс, и шепнул на ухо проникновенно:

— А вот если бы кто-то из горничных вот так, на рабочем месте, с мужиком…

— Так ведь не с мужиком! — взнегодовала я. — Вот если бы кто-то из них с законным мужем…

Я призадумалась на секунду, и призналась:

— То я бы ей первая голову откусила.

Макс гнусно заржал, взъерошил мне волосы (чудовище лесное, страшное!), и пропел:

— Вы, Елена Владимировна, оштрафованы! — и удалился, и даже по спине было видно, как он доволен собой.

Какой кошмар.

Новогоднее настроение безудержно поползло вниз.

Я мать троих детей!

Мне детей кормить!

Глаза защипало, губы задрожали.

За что?

Я шмыгнула носом, понимая, что вот-вот не удержу, и начнется слезоразлив.

За что?!

По щекам предательски поползло горячее, я запрокинула голову, в дурацкой попытке загнать слёзы назад, но они текли и текли, и горе было огромным и черным, как заповедный лес.

За что-о-о?!

Я рыдала, размазывая по слёзы по лицу рукавом пальто.

Кто-то что-то спрашивал, вокруг мельтешили люди, кто-то меня тормошил:

— Лена, Лена, что случилось?

— Лен, да ну ё-моё, я же пошутил!

— Елена Владимировна, что вам принести?

— Колобок, твою мать, где враги?

— Так, а ну отошли все! — рявкнула Юлька голосом, от которого на конюшне шарахнулись в денниках кони.

Типичная первая красавица, ну.

Меня железными пальцами ухватили за рукав и поволокли на буксире. Ступеньки, крыльцо, приемная, ступеньки, о — мой кабинет!

Девица Иулия приземлила меня на посетительский стул, всучила в руки кружку с водой, и отчеканила:

— Пей!

Человека, который отдает приказы таким голосом и нависает над тобой, аки ангел мщения, дешевле послушаться, и воду я нервно выхлебала.

— Что случилось?

— Ме… ме… — всхлипнула, — Меня Ма-макс ош-ошт-оштрафовал!

— За что? — жалостью в ее голосе и не пахло. Одним едким, как медицинский антисептик, любопытством.

— За… за-а… за непристойное пове… де-дение на рабо… бочем месте!

— О, господи.

Юлька вытащила из угла второй посетительский стул, развернула его спинкой вперед, и оседлала. Руки сложила на спинке, на руки сложила подбородок.

— Лен. Ты с зарплаты живешь?

Я растерянно хлопала глазами.

— У тебя муж сколько зарабатывает?

Я молчала.

— Дальше. Он тебе на свадьбу пакет акций дарил? Я знаю, что дарил, это традиция — обеспечить матери своих детей пассивный доход на любой критический случай.

Я молчала.

— Лена. Чего ты ревешь?

На этот вопрос у меня тоже не было ответа, но зато глаза снова защипало.

— Отставить рёвы! — рявкнула Иулия.

Помогло.

В дверь кабинета кто-то поскребся.

— Мы заняты!

С той стороны кто-то шарахнулся и, судя по звуку, врезался в стену коридора.

— Юль, это я! — просительно прозвучал голос Ольги.