Призрак тебя и меня (ЛП) - Орам Келли - Страница 39

В конце концов я киваю.

— Хорошо. Я позабочусь о нем. Честное слово. — На этот раз обещание искреннее.

Впустит он меня или нет, я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать его другом. Ради его матери. Ради себя. И ради него. Мне невыносима мысль о том, что он так одинок.

— Бэйли!

Внезапное появление Спенсера так пугает меня, что мое сердце пропускает удар.

Миссис Дэлани ахает:

— Спенсер!

— Здравствуйте, миссис Ди. — Он застенчиво улыбается ей, после чего переводит взгляд на меня. От беспокойства у него на лице мое сердце начинает биться быстрее. — Бэйли, ты нужна Уэсу.

Я вскакиваю на ноги.

— Что случилось? Где он?

— Спенсер? — повторяет миссис Дэлани. Ее голос подрагивает от эмоций. — Это и правда ты?

— Да, это я. Простите, что забираю Бэйли, но она очень нужна Уэсу прямо сейчас.

Ей становится тяжело говорить, и она приподнимает голову со спинки кровати.

— Что с моим сыном?

— Рози больше нет? — спрашиваю я, сложив два и два.

Спенсер печально кивает.

— Он не слишком хорошо справляется.

— Где он?

— На улице, на скамейке у главного входа.

Я точно знаю, о какой скамейке он говорит. Именно на нее я, перегруженная эмоциями, несколько раз падала в конце смены.

Спенсер отрывает меня от мыслей.

— Бэйли, давай. Ему совсем плохо. Я никогда не видел его таким.

— Но… — Мой желудок скручивается от паники. — Я не знаю, что делать. Не знаю, как помочь ему.

— Просто иди к нему, — настаивает миссис Дэлани.

— Уведи его отсюда, — добавляет Спенсер. Его глаза загораются, как будто он придумал гениальный план. — Отвези его в зоопарк.

Эта странная просьба приостанавливает мою панику.

— В зоопарк?

— Да, знаешь, в тот, что на Нортфилд-авеню, около озера.

— Я знаю, где это… но… зачем?

— Доверься мне. Отвези его в зоопарк.

Я по-прежнему не понимаю.

— Но сейчас понедельник, начало десятого вечера. Там закрыто.

Спенсер трясет головой.

— Неважно. Скажи, что подвезешь его, и остановись у зоопарка. Посидите и поговорите там на парковке. Просто доверься мне.

Как и с капсулой времени, Спенсер не вдается в детали. И все же я со вздохом сдаюсь.

— Хорошо. Я отвезу его в зоопарк. Ты сумасшедший, Спенсер, ты это знаешь?

Он широко улыбается:

— Я люблю тебя, детка. А теперь иди.

— Пожалуйста, — настаивает миссис Дэлани. — Помоги моему сыну.

Когда я киваю и начинаю выходить, миссис Дэлани улыбается Спенсеру.

— А вы, юноша, подойдите сюда и поцелуйте умирающую женщину.

Спенсер вздыхает.

— Я бы с удовольствием, миссис Ди, но сейчас я не совсем материален.

— Ну и пусть. Иди сюда и сделай все, что в твоих силах.

Мне нужно к Уэсу, но я не могу отойти от палаты, глядя, как Спенсер наклоняется и касается губами щеки миссис Дэлани.

— Максимум, что я могу сделать, — шутит он.

Присев на кровать на то же место, откуда поднялась я, он грустно улыбается.

— Как вы, миссис Ди?

— Сейчас лучше, — отвечает она. Ее улыбка быстро гаснет. — Полагаю, раз уж ты здесь, то мне осталось недолго, да?

Спенсер качает головой.

— Простите, миссис Ди. Будет очень ужасно, если я признаюсь, что готов вас встречать?

Мое сердце сжимается. Мне больно за Спенсера. Больно за миссис Дэлани. И особенно больно за Уэса. Миссис Дэлани действительно скоро умрет. Сразу после Рози Уэс потеряет мать — и это после того, как он год справлялся со смертью лучшего друга. Я этого не вынесу. Это уже слишком.

Мысль о том, что он совсем один, укрепляет мою решимость, и я отправляюсь на его поиски.

Глава 20

Уэс, как и сказал Спенсер, сидит на скамейке снаружи. Больница достаточно велика, чтобы в это время суток приходило и уходило много людей, но Уэс, сидя за пределами досягаемости огней главного входа, выглядит полностью отрезанным от мира.

Он сидит, сгорбившись и обхватив голову руками. Свернув с главной аллеи, я направляюсь к нему и тоже сажусь. Уже вечер, темно, но я уверена, что его глаза покраснели от слез. Он не произносит ни слова. Ничем не показывает, что знает, что я подошла.

— Уэс…

Когда я осторожно притрагиваюсь к нему, он выпрямляется и, яростно вытерев мокрые щеки, крепко скрещивает руки на груди.

— Я в порядке, — говорит он угрюмо, сверля взглядом землю.

Инстинкт подсказывает оставить Уэса в покое и дать ему справиться с горем по-своему, ведь когда я потеряла Спенсера, то хотела лишь одного: чтобы от меня все отстали. Но миссис Дэлани умоляла несмотря ни на что быть рядом с Уэсом, и я не в силах молчать.

— Ты не в порядке.

Уэс, удивленный отпором, поднимает сердитый взгляд на меня, и я, игнорируя его гнев, мягко, но решительно продолжаю:

— Быть сейчас не в порядке — это нормально. Мне тоже сейчас тяжело, а ведь я ее даже не знала.

Спустя секунду в его защитной броне появляется трещина. Он наклоняется, кладет голову мне на плечо и, как только я обнимаю его, рассыпается физически и морально. Его тело сотрясается от громких рыданий, рвущихся из груди. Он утыкается лбом в изгиб моей шеи и прижимается к моему боку, точно малыш, так сильно дрожа, что от вибрации мое зрение затуманивается.

Я крепко обнимаю его, позволяя намочить мою футболку слезами. Я никогда раньше не видела, чтобы парень плакал, но понимаю, что это не типичный срыв. Уэс не просто переживает горе от потери подруги. Он выплескивает наружу год подавленной боли, свою усталость и гнев, которые наконец достигли своего апогея. Он оплакивает Спенсера — возможно, впервые, — оплакивает Рози и свою мать. Он оплакивает себя. Свое одиночество, пережитое в этом году, и мрачное будущее, которое его ожидает.

Я не могу не думать о том, как мы поменялись ролями. Год назад все было наоборот. После аварии Спенсера это Уэс обнимал меня, пока я разбивалась на миллионы осколков.

Спенсер оставил нас перед домом Джейка и, охваченный пьяным гневом, умчался. Он успел доехать лишь до конца улицы, но машина достаточно разогналась, чтобы его, непристегнутого, выбросило от столкновения с дубом.

Это произошло прямо у нас на глазах. Пока мы бежали по улице, Уэс позвонил в службу спасения, и мы оказались у окровавленного тела Спенсера за пару минут до приезда скорой помощи. Парамедикам пришлось оттаскивать меня от него, чтобы начать работу. А Уэсу пришлось держать меня. Они работали целую вечность, пока наконец не объявили о его смерти у меня на глазах. И тогда я окончательно спятила.

В тот день сильным был Уэс. Ради меня. Он держал меня в своих крепких объятиях, и пока смотрел на безжизненное тело лучшего друга, по его щекам скатилось лишь несколько безмолвных слезинок.

Я не знаю, сколько мы так просидели, но к тому времени, как Уэс берет себя в руки, мое тело затекло и нуждается в хорошей растяжке.

— Извини, — бормочет он.

Высвободившись из моих объятий, он отворачивается и рукавом толстовки вытирает лицо. Дыхание у него все еще неровное, и ему приходится несколько раз шмыгнуть носом. Продолжая себя успокаивать, Уэс молчит. Он так унижен, что не может даже повернуться ко мне, не говоря уже о том, чтобы взглянуть.

Чувствовать стыд причин нет, но я знаю, что никакие мои действия или слова его в этом не убедят. Уэс не из тех парней, кто проливает слезы или проявляет слабость. Он не просит у людей помощь и не принимает сочувствия. И его срыв говорит о том, насколько ему сейчас тяжело.

Пока мы сидим в тишине, которая, безусловно, более неловкая для него, чем для меня, я наконец вспоминаю о странной, настойчивой просьбе Спенсера. К счастью, когда я понимаю, что сейчас позову Уэса на экскурсию в зоопарк, он не видит, что я улыбаюсь. Иначе я бы не смогла этого объяснить. Но я уверена, что выполню просьбу. Не знаю почему, но для Спенсера и Уэса важно, чтобы мы проехали через весь город.

— Ладно, — говорю я, поднявшись. — Давай уедем отсюда.