Крутой сюжет 1994, № 02 - Сафир Ришар - Страница 17

Фелтон взял свой револьвер, и Джимми освободил пружину, которая открыла потайное дно шкатулки. Там лежало еще шесть револьверных стволов и специальный гаечный ключ. Они заменили стволы своих револьверов на новые, чьи баллистические данные были известны только трупам.

Позже Фелтон разговорился. Джимми сидел за рулем серого перламутрового «роллс-ройса», занимая место О’Хара. Он вел машину по мосту Джорджа Вашингтона, сверкающему огнями.

— Да, босс. Я находился прямо позади него.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь так двигался? Я говорю о его движениях. Он двигался так, что невозможно было предугадать его действия.

— Ну и что?

— Можно ли предугадать удар настоящего бойца?

— Нет, если он хороший боец.

— Почему?

— Потому, что он знает свое дело, — предположил Джимми.

— Ты прав.

— Ну и?

— Кто его научил?

— Таких мест множество, — сказал Джимми. Фелтон некоторое время молчал, наконец он спросил:

— Кажется, в последнее время нам не всегда сопутствует успех?

— Да, не всегда.

— Это ошибки наших помощников? Они стали хуже?

— Они говорят, что жертвы стали умнее.

— Что еще?

— Я не знаю больше ничего.

— Есть еще что-то, Джимми.

— Вы загнали меня в тупик, босс.

— Они не умеют наносить удар. Они никогда не ждут отпора. Ни один из тех простаков, которых мы нанимали, никогда не был застрелен или хотя бы ранен.

Джимми пожал плечами и посмотрел на выезд с 42-й улицы. Он не улавливал нити разговора. Босс обдумывал свою очередную идею.

— Почему те семеро парней не были вооружены? — спросил Фелтон.

— Многие люди не носят оружия, — сказал Джимми, свернув из основного потока на боковую улицу.

— Эти люди интересуются делами Виаселли или моими делами?

— Значит, они глупцы.

— Глупцы? Нет, у них есть свой почерк, а это несовместимо с глупостью. Но этот парень с крюком вышел за все рамки. Чего же ждать дальше? Я чувствую, что-то будет.

— Вы хотите сказать, что появится кто-то лучше?

— Я не думаю, что есть кто-то лучше. Но мы должны ждать целой команды. Команды убийц.

— Как в сороковые годы?

— Как в сороковые. — Фелтон откинулся на заднее сиденье.

Швейцар «Роял-Плаза» на 59-й улице рядом с Центральным парком был удивлен, когда хорошо одетый пассажир из «роллс-ройса» стал настаивать на том, чтобы швейцар припарковал его машину для того, чтобы его шофер мог пойти с ним. Швейцар быстро согласился. Он был не из тех, кто спорит с пассажирами из «роллс-ройсов».

Револьверы были надежно укрыты под дорогими костюмами, так что Фелтон и его шофер привлекли мало внимания, когда вошли в лифт.

— Четырнадцатый этаж, — сказал Фелтон.

Сверкающие позолотой двери лифта открылись в небольшом вестибюле. На других этажах двери лифта открывались в коридоры с комнатами. Но Фелтон посоветовал Виаселли, когда тот занял этаж в «Роял-Плаза», переоборудовать вход, сделав что-то вроде отдельного вестибюля.

Фелтон ждал в вестибюле и подмигивал Джимми, который улыбался в ответ. Они оба знали о том, что один из телохранителей Виаселли смотрит сейчас на них сквозь одностороннее зеркало, висевшее слева от них. Фелтон поправил галстук, посмотрев в зеркало, а Джимми показал своему отражению непристойный знак средним пальцем руки. Дверь открылась. Мужчина в темном полосатом костюме и синем галстуке пригласил их войти.

Они вошли спокойной походкой, не проявляя эмоций и не изменяя шага, в огромную светлую комнату, заполненную клубами сизого дыма и людьми в строгих костюмах.

Щеголеватый невысокий мужчина с черной итальянской сигарой, зажатой в темных тонких губах, подошел к Фелтону и Джимми, протягивая тонкую правую руку и широко улыбаясь.

— О? Вы пришли, мистер Фелтон?

Фелтон пытался вспомнить имя этого человека.

— Мне неудобно об этом говорить, но, — мужчина чуть поклонился в сторону Джимми, — здесь не место для водителей. — Он должен уйти.

— Он останется.

Невысокий мужчина поднял руки ладонями вверх.

— Но он не имеет права.

— Он останется, — повторил Фелтон без всякого выражения.

Улыбка, которая никогда и не была настоящей, исчезла с лица. Правая рука поднялась к лицу в типичном латинском жесте.

— Мистер Биг сам скажет свое слово об этом.

Неожиданно по комнате прокатился шорох, когда все сидевшие вскочили со своих мест, а стоявшие выпрямились. Они смотрели на большие двери, которые только что распахнулись. В дверях появился человек в сером строгом костюме и полосатом галстуке и выкрикнул:

— Мистер Фелтон.

Фелтон и Джимми направились к дверям, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Джимми остановился возле дверей, когда Фелтон вошел. Джимми стоял как часовой и обводил холодным взглядом серых глаз всех присутствующих в комнате. Фелтон шел к концу длинного стола из красного дерева, за которым сидел франтоватый джентльмен перед шахматной доской. Его дружелюбные карие глаза были глубоко посажены на твердом и величественном римском лице. На его руках был прекрасный маникюр. Длинные, седеющие на висках волосы были зачесаны на левый пробор. У него были полные чувственные губы, хотя во всем облике не было ничего женоподобного. Позади него, на стене, висела фотография дородной женщины и восьми детей, его семьи.

Фелтон поискал признаков старости на лице, дрожи в руках или немощности в движениях тела. Ничего этого не было. Виаселли был по-прежнему сильным человеком.

— Какой ход ты бы сделал, Норман? — спросил Виаселли. Его голос был обычным, все с тем же великолепным оксфордским произношением.

— Если бы я понимал в шахматах, я бы сказал тебе, Кармин.

— Ты был бы стоящим противником, если бы умел играть.

— У меня есть другие игры.

— Тебе нужно было родиться итальянцем.

— А тебе нужно было быть евреем.

— Это не самое худшее. — Теплая улыбка появилась на лице Виаселли. — Я никогда не мог понять твоей любви к южанам.

— Какой любви?

— К этому Джимми из Техаса.

— Это просто мой человек.

— Просто? Мне так никогда не казалось.

Фелтон положил руку на стол.

— Так с кем мы сражаемся?

— Я рад, что ты сказал «мы», Норман. — Виаселли тихо хлопнул в ладоши. — Я рад, но пока ничего не знаю. Комиссия из Сената приезжает в наш район через две недели. Мы находимся под наблюдением уже на протяжении пяти лет. Методы изменились. Ты сам заметил. Расследования ФБР закончились бы в суде. Но эти пять лет со снующими повсюду людьми не закончатся в суде.

— Ты хочешь сказать, что Сенат проводит расследование?

— Да. Сенат сейчас работает на Востоке и скоро будет здесь. К тому времени вокруг нас появится еще больше людей, сующих нос в наши дела.

— Они подбираются все ближе.

— Думаю, да. Но в этом есть что-то странное.

Щеки Виаселли покраснели.

— У нас появился новый противник, — сказал он. — Я не знаю, кто он. А ты?

— Я смогу узнать за пару дней.

— Хорошо. Я тоже хочу это узнать. Теперь ты можешь вернуть Тони.

— Может быть.

Кармин замолчал. Это было то молчание, которое выразительнее слов. Так было и двадцать лет назад, только тогда у Виаселли не было штаб-квартиры в отеле «Роял-Плаза».

Это было на задворках бакалейной лавки, которой управлял отец Виаселли. Вместо шахматной доски с фигурами из слоновой кости, Виаселли сидел тогда за обыкновенной деревянной доской и передвигал деревянные фигуры, когда вошел Фелтон. В комнате жужжали мухи. Виаселли поднял взгляд.

— Садись, — сказал он. — Я хочу поговорить о деньгах.

Фелтон остался стоять.

— Что может знать о деньгах жалкий служащий банка?

Виаселли передвинул пешку.

— Я знаю, что идет война. Я знаю, что их надо много. Я знаю, что у тебя их не так много.

— У меня их достаточно.

— Две тысячи долларов? Разве это достаточно для ловкого еврея?