Крутой сюжет 1994, № 02 - Сафир Ришар - Страница 23

Синти покачала головой и улыбнулась.

— Это все кофе и машина. Я не знаю, как мы докатились до такого.

— Я тоже, — сказал Ремо, пожимая плечами. Ход сработал, но он ничего не принес.

В классах Фолкрафта инструктор научил его как бы невзначай произносить имя или ключевое слово в конце какой-нибудь безобидной фразы. Ремо тогда сказал инструктору, что это глупейшая вещь, о которой он когда-либо слышал от него. Инструктор ответил, что Ремо стоит попробовать это случайно, словно спрашивая спички, и посмотреть на результат. «Смотри при этом в глаза собеседнику», — учил инструктор.

Ремо смотрел в глаза Синти, но они оставались голубыми, чистыми, красивыми и простодушными.

Двери лифта снова открылись вверх. Синти пожала плечами, словно говоря: «Ну что поделаешь с папой?», и вошла в большую библиотеку, отделанную великолепным дубом, с видом на Нью-Йорк из большого обзорного окна, возле которого стояла пальма в кадушке.

— Вот, — сияла Синти. — Разве это не прекрасно?

Ремо осмотрел стены, ища глазами трещины, изменение оттенка краски, неровно стоящие книги, любые намеки на открывающиеся стены. Ничего.

— Да, — сказал он. — Очень красиво.

— Папа, — закричала она, — я уже дома, и он со мной.

Ремо вышел на середину комнаты, держась на дистанции от трех стен. Он вдруг пожалел, что при нем не было револьвера. Дверь лифта медленно опустилась. Она слилась с совершенно белой стеной, единственной, вдоль которой не стояли книжные полки. Если бы он не знал, где лифт, то никогда бы не догадался. Мак Клири говорил об открывающихся стенах. Рядом с невидимой дверью лифта была настоящая дверь, которая, вероятно, вела к главному лифту. Она была расположена так, что человек мог спрятаться за нею от того, кто бы вышел из невидимого лифта.

Значит, стены действительно двигались.

— Мы в библиотеке, папа. Мы поднялись на специальном лифте, — крикнула Синти.

— Добро пожаловать, дорогая, — раздался тяжелый голос.

Фелтон вошел в комнату через обычную дверь. Ремо смерил его взглядом. Среднего роста, но очень крепкий, и с массивной шеей. На нем был серый костюм, одна его рука была сунута за полу пиджака. Возможно, это был лучший способ скрыть наплечную кобуру из тех, что Ремо видел. Рука чуть оттопыривала пиджак, что скрывало выпуклость от кобуры, висевшей слева подмышкой.

Ремо так внимательно разглядывал пистолет, которого не видел, что рот Фелтона открылся от изумления.

— Что? — крикнул Фелтон.

Удивленный, Ремо быстро повернулся, встав в защитную позу на пятки ног. Но Фелтон кричал не на Ремо. Он кричал на Синти, его массивная шея покраснела.

— Что ты сделала с собой? Что ты сделала?

— Но, папа, — поморщилась Синти, обнимая широкие плечи отца, — так я выгляжу красивее.

— Ты выглядишь, как проститутка! Ты красивее без губной помады.

— Я не выгляжу, как проститутка. Я знаю, как они выглядят.

— Что ты знаешь? — взорвался Фелтон. Он поднял руку.

Синти закрыла лицо руками. Ремо отбросил мысль о вмешательстве. Он просто наблюдал, оценивая Фелтона. Это был отличный момент для проверки движений противника и для поиска уязвимых мест, которые были у всех людей, и даже у самых опытных. У Фелтона оно тоже было. Прежде, чем он повысил голос во второй раз, его правая рука нервно дернулась к затылку, чтобы загладить невидимый хохолок. Может, это просто было нервное движение, но оно разоблачало тайну.

Фелтон опустил руку.

— Я не собирался бить тебя, дорогая, — сказал он умоляющим голосом.

Синти задрожала еще больше, и Ремо понял, что она прикидывалась; она знала своего отца и не собиралась спускать его с крючка, пока не добьется, чего хочет.

— Я не собирался бить тебя, — снова сказал Фелтон. — Я никогда не бил тебя с тех пор, когда тебе исполнилось восемь лет, и ты убежала из дому.

— Ну давай, ударь меня. Ударь меня, если тебе станет от этого легче. Ударь свою собственную дочь.

— Дорогая, я не хотел этого.

Она выпрямилась и опустила руки к бедрам.

— Ты устраиваешь сцену перед моим женихом, когда ты впервые видишь его. Что он может подумать о нас?

— Я прошу прощения, — сказал Фелтон. Он повернулся к Ремо с ненавистью в глазах — ненавистью человека, который не только не боялся врага, но мог даже извиниться перед ним. Ремо было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что тела в «кадиллаке» найдены. Фелтон все знал.

— Я так рад увидеть вас, — сказал Фелтон голосом, скрывающим ненависть. — Моя дочь сказала мне, что вас зовут Ремо Кабелл.

— Это так, сэр. Рад встрече с вами. Я много слышал о вас. — Ремо не двинулся с места, чтобы пожать руку.

— Да, я догадываюсь об этом, — сказал Фелтон. — Вы извините мне эту сцену, но я питаю отвращение к губной помаде. — В тоне голоса Фелтона чувствовалось непреодолимое желание закричать.

— Ремо это нравится, папа.

— Я уверен, что мистеру Кабеллу это безразлично, и он присутствовал бы здесь независимо от того, есть на твоем лице косметика или нет. Я уверен, что ты нравишься ему больше без косметики, не правда ли, мистер Кабелл?

Ремо очень хотелось возразить и потребовать больше губной помады, больше туши и больше теней вокруг глаз. Но он поборол свое желание.

— Я думаю, что Синти красивая и с косметикой, и без нее.

Синти вспыхнула. Она сияла и торжествовала, как всякая женщина, услышавшая комплимент.

— Я с удовольствием сотру помаду, папа, если ты снимешь это.

Фелтон опустил взгляд. Он попятился, и как невинный ягненок спросил:

— Что?

— Ты снова это носишь.

— Пожалуйста, дорогая…

— Нет необходимости носить это дома. — Она посмотрела на Ремо, на ее красивой и гладкой шее отражался свет, падающий с потолка. — Он носит его… я ненавижу об этом говорить… потому, что начитался этих дрянных и таинственных книжек. — Она снова повернулась к отцу.

— Я не носил его десять лет, дорогая.

— А сейчас ты, должно быть, опять прочел одну из этих книг, которые тебя так интересовали. Я думала, что ты переменил свой вкус в литературе. — Синти говорила с притворным гневом и с теплом, когда сунула руку за полу пиджака отца и достала револьвер, который она держала в руке, как вонючую задавленную мышь.

— Я отдам его Джимми и заставлю спрятать пистолет так, чтобы ты его не нашел, — произнесла она властно.

Синти прошла мимо отца к двери, когда Ремо сказал:

— Не уходи сейчас.

Но она ушла, и Ремо остался наедине с Фелтоном, который теперь оставался безоружным, но который мог получить поддержку из-за какой-нибудь открывающейся стены.

Ремо почувствовал вечерний прохладный воздух, дующий из окна в его спину. Он вежливо улыбнулся Фелтону, который теперь мог убить его, пока не видит Синти. Фелтон грубо кивнул. Он начал было говорить, когда из-за стены раздался звонкий голос Синти:

— Дядя Марвин? Дядя Марвин, что вы здесь делаете?

— Я просто собираюсь сказать кое-что твоему отцу. Сказать ему кое-что и уйти.

Фелтон сел на полированный дубовый стол, опершись о него своими сильными руками, и посмотрел на Ремо.

— Это Марвин Мошер, не настоящий ее дядя, но он работает на меня. Он близок Синти. — Тон Фелтона был почти конспиративным.

— А чем вы занимаетесь? — спросил Ремо.

— У меня много интересов. Думаю, что у вас тоже. — Фелтон не отвел взгляда от Ремо, когда толстый и грузный мужчина вошел в комнату.

— Новый наемный? — спросил Мошер.

Фелтон покачал головой, не отводя взгляда.

— Я думаю, мы можем свободно разговаривать при этом молодом человеке. Он очень заинтересован в нашем бизнесе. Ему, наверное, хочется узнать о наших операциях в Джерси. — Фелтон пригладил несуществующий хохолок.

«Это знак», — подумал Ремо.

— Вы хотите об этом узнать? — спросил Фелтон.

— Не сейчас, — ответил Ремо. — Нам всем скоро предстоит обед. Так запланировала Синти.

— Вы вернетесь через полчаса.

Мошер согласился.

— Полчаса так полчаса, — сказал он, пожав плечами, голосом, говорившим о том, что полчаса будет вполне достаточно. — Полчаса, — повторил он.