Крутой сюжет 1994, № 02 - Сафир Ришар - Страница 32

— Здравствуйте, — наконец сказал незнакомец, — могу я видеть Андрея Конева?

— Здравствуйте, его еще нет, — ответил работавший на компьютере. Ему не понравилось это наглое вторжение, которое почему-то вызвало у него страх. И он поспешил избавиться от непрошеного посетителя. — Он, наверное, еще дома. Можете ему позвонить, телефон на первом этаже.

Ничего не сказав, незнакомец вышел, а господа вернулись к своей работе. Тот и другой не обменялись ни репликами, ни даже взглядами, поскольку считали себя очень интеллигентными людьми, но оба составили свое мнение о коллеге, который имеет столь плохо воспитанных приятелей. Их мнения оказались весьма схожи и явно не в пользу Андрея Конева.

Получив отрицательный ответ, Гетц не стал долго раздумывать. Конечно, Андрей мог быть еще в пути, но он также мог быть и у Лены Бориславской. Неизвестно, насколько далеко зашли их отношения. Следовало расправиться также и с ней, потому что из-за нее заварилась вся эта каша. Она-то уж наверняка дома. И если Андрея там нет, он расправится сначала с ней, а его найдет позже. Все равно он никуда не денется.

Гетц дождался автобуса и влез в его переполненное нутро.

Лена лежала, крепко обняв мирно дышавшего Андрея. Внезапно ей захотелось плакать. Она не могла понять, почему. Слезы сами текли из глаз и скоро подушка под ней стала совсем мокрой.

Ранний звонок не удивил Лину Яковлевну — жену профессора Бориславского. Она привыкла, что муж устраивает экзамен прямо в квартире, и не возражала, полагая, что он лучше знает, как и что делать.

— Коля, это к тебе? — спросила она, идя к двери.

— Что, Лина? — крикнул из кабинета Бориславский, скорее следуя сложившемуся ритуалу: формальный вопрос подразумевал формальный ответ, может быть даже в виде вопроса.

Лина Яковлевна слишком поздно поняла, что это не студент. Вряд ли Николай Анатольевич допустил к себе столь неряшливо одетого человека, от которого, вдобавок, плохо пахло. Он стоял и не мигая смотрел куда-то поверх ее головы, явно забыв о том, что с хозяевами нужно здороваться.

— Что вам угодно, молодой человек? — неприязненно спросила Лина Яковлевна, потеряв терпение и желая поскорее избавиться от непрошеного гостя.

Взгляд незнакомца наконец переместился на нее, и он соизволил открыть рот.

— Мне нужна Лена, — произнес он. — Она дома?

— Ее нет, — холодно ответила Лина Яковлевна. — Они с Андреем уехали на дачу.

— К кому на дачу? — уточнил незнакомец.

— А вы, собственно, кто?

— Я ее друг.

— Что-то я не припомню таких друзей, — Лина Яковлевна была права, она ни разу не видела Яна, потому что он посещал дом Бориславских всего дважды и оба раза в ее отсутствие. — Как вас зовут?

— Она на даче у кого? — снова спросил незнакомец, и это вывело Лину Яковлевну из себя. Молодой человек был явный хам, и его следовало проучить. Лина Яковлевна быстро отступила вглубь коридора и налегла на дверь, но закрыть ее не удалось. Незнакомец выставил вперед руку, задержав движение двери, и очень самоуверенно вошел в прихожую. Лина Яковлевна обомлела от такой наглости и хотела закричать, но незнакомец первым взял на себя инициативу.

Его реплика была короткой:

— Не спеши, — затем воткнул указательные пальцы в уши с правой и левой стороны и погрузил их, разрывая внутренние ткани, пока не достал до мозга. Это произошло очень быстро.

— Ах! — крикнула Лина Яковлевна, прежде чем умереть.

Гетц прошел в кабинет. Профессор Бориславский сидел в кресле и что-то читал. Он был настолько поглощен книгой, что поднял глаза лишь когда посетитель оказался рядом.

— Здравствуйте, — сказал Гетц, — я к вам.

— Здравствуйте, — ответил Николай Андреевич, — а вы кто?

Гетц улыбнулся, насколько мог.

— Я друг Елены. Говорят, она уехала.

— Да, на дачу. С Андреем. Вы его знаете?

— Конечно, мы с ним учились. А на какую дачу они поехали, к нему или к вам?

— К нему, но не думаю, что им сейчас следует мешать, — Бориславский уже ощутил досаду за то, что назвал место. Он заботился о своей дочери и был уверен, что никакой третий, даже близкий друг, им сейчас там не нужен. Но было поздно.

— Спасибо, я пойду, — сказал Гетц.

— Я вас провожу, — Николай Анатольевич поднялся.

Они вышли в коридор, где Бориславский увидел тело жены. И остолбенел.

— А… — начал он, но договорить ему Гетц не дал. Он развернулся, впечатав мощный уракен по височной впадине справа. В мозгу профессора блеснула вспышка, распавшаяся на тысячи маленьких искр, моментально погасших. Он отлетел к стене, ударился о нее и, уже мертвый, сполз на пол. Череп от удара лопнул и это сильно изуродовало высокий покатый лоб Бориславского. Из его носа и ушей показалась кровь.

Гетц молча вышел.

Он знал, где находится дача Андрея. Теперь надо было туда добраться. Автобус и электричка не подходят — слишком долго. Солнце начинало припекать, и Гетц чувствовал, как миллионы микроорганизмов трудятся, разрушая клетки его тела, расщепляя мышечные волокна, поедая его, превращая в бесформенную массу. Нужно было торопиться, поэтому следовало подыскать машину. Но где ее взять? Гетц простоял полчаса, пытаясь поймать такси, но никто не остановился.

Не знаешь, что делать — делай шаг вперед. Этот принцип он почерпнул из каратэ, а каратэ было для Гетца не просто философией. Это был образ жизни. И Гетц сделал шаг вперед.

На углу Благодатной и Московского проспекта он увидел желтую машину ГАИ. Ее хозяин — тощий усатый лейтенант — стоял рядом и проверял документы у водителя «Таврии», не очень обрадованного этой встречей. Ключ зажигания торчал в замке. Гетц направился к машине.

Лейтенант обернулся, только когда сзади хлопнула дверца. Водитель «Таврии» расплылся в улыбке и его круглая физиономия прямо-таки засветилась. Вот это да, у мента, в его присутствии, угоняют машину! Лейтенант добавил радости, торопливо сунув ему документы и поспешив к своей «шестерке», на ходу расстегивая кобуру.

Гетц умел водить машину, но плохо. Двигатель заглох, когда он резко отпустил сцепление, и пришлось снова возиться с зажиганием. За это время лейтенант успел приблизиться к машине и разглядеть в окошко, что сидящий за рулем не похож ни на одного из знакомых или коллег по службе.

— Эй ты, — заорал он и распахнул дверцу, — выйти из машины!

Гетц посмотрел на ПМ, нацеленный ему в голову, и просчитал возможные варианты поведения. В любом случае мент успевал нажать на спусковой крючок, а получать в мозг девятимиллиметровую пулю с большой останавливающей силой ему не хотелось. В этом случае могли быть нарушены координационные функции организма, причем очень сильно. Гетц решил подчиниться.

— Выхожу, выхожу, — спокойно сказал он, стараясь не делать резких движений. — Ты в башку не целься, выстрелить может.

Лейтенант медленно отступил, позволяя Гетцу встать из-за руля и поставить ноги на асфальт. Он немного успокоился и опустил ствол, чем совершил большую и непоправимую ошибку. Впрочем, его не в чем было винить — он не мог знать, кто перед ним.

Увидев, что пистолет переменил направление и теперь траектория полета пули пройдет сквозь живот и не причинит особого вреда, Гетц перешел в наступление. Он рванулся к лейтенанту, но мышцы уже утратили свою быстроту. Мент успел среагировать: он дернул рукой и нажал на спуск.

Пуля разорвала мышечные ткани с правой стороны груди и отшвырнула Гетца к машине. Он чуть не влетел в салон, но сильно ударился спиной и начал заваливаться, судорожно пытаясь ухватиться правой рукой за дверцу. Пальцы соскользнули и он докончил свое движение, замерев на асфальте.

«Все, убил», — подумал лейтенант. Он постоял еще секунды две, глядя на распростертое тело и медленно опуская дымящийся ПМ. — «Неужели убил? Вот это пролет. Но он сам начал! А кто теперь докажет? Может быть его можно спасти?» — Лейтенант проглотил слюну и склонился над телом.