Снежный король - Котова Ирина Владимировна - Страница 75

Вижу — ларь стоит тяжелый в углу дальнем, рядом со столом, где посуда выставлена. Я за спиной поварихи по стенке к ларю пробралась, крышку открыла — а он пустой, только стены мукой припылены. Ну я туда и нырнула, щель малую оставила и сижу, подглядываю. Пережду, пока уйдет, а потом буду думать, что делать.

Тут в кухню мужчина вошел тощий, чернявый. Лицом ко мне повернулся, я чуть не ойкнула — это ж он на столичном торге ковер с жар-птицей уволок, в ворона оборотясь.

— Эй, Эльда, — почтительно ворон позвал, — готов ужин-то хозяину?

— Готов, Доррин, готов, — мохнатая повариха заворчала, — сейчас, яблочко еще нарежу для аппетита. А то привередлив больно, не угодишь ему.

Ушли они с двумя подносами еды, и я ждала-ждала, пить захотела — ужас как. Выбралась из ларя быстро, нашла кувшин с водой, чуть ли не половину выхлебала и обратно в ларь забралась. Да и не дождалась повариху, заснула.

Проснулась я от петушиного крика, крышку приоткрыла — а за окнами небо чуть светлое, вот-вот солнышко взойдет. На кухне нет никого.

Как, думаю, колдуна задабривать, чтобы зелье мне отдал, на службу взял? Вылезла я из ларя, воды в лицо поплескала, попила, яблочко кисленькое погрызла, в ход подземный по своим делам сбегала — и давай во все ящики и лари заглядывать. Продуктов понабрала, печь разожгла и начала кашеварить.

Батюшка всегда говорил, что мужик, вкусно накормленный, сговорчивей теленка. Ну я и расстаралась.

Нажарила колдуну оладий тонких, сахарных, медом стопку залила. Испекла пирог с грибами сушеными и сыром мягким козьим, нарезала его, сама в рот кусок сунула, слюною давясь. Хлеб поставила пышный, сбитень сварила. Как приготовилось — все на поднос выложила и снова в ларь спряталась.

Зазвенел на кухне колокольчик, и через несколько мгновений соткалась из воздуха повариха вчерашняя, поспешно фартук повязывая. И ворчит:

— Что ж ему не спится в рань такую, завтрак только через два часа подавать надобно! Верно, опять всю ночь в башне своей колдовал, про сон забыл! А что я ему сейчас принесу? Хлеб вчерашний и молоко кислое?

Тут увидела она поднос мой с разносолами, глаза потерла, огляделась. Одну оладью с блюда подцепила, в рот отправила.

— Ах, — говорит, — во рту тает, и на пиру богов подать не стыдно было бы!

От всего по кусочку попробовала.

— И не отравлено, — бурчит задумчиво, — и такая вкуснота, что язык проглотить можно! Это что же за помощник у меня такой тут завелся? — голос она повысила и оглядывается. — Выходи, покажись, не бойся!

Я в ларе сижу как мышка. А как выйдешь, и мигом из замка выгонят?

Она еще позвала меня, позвала, но тут вдругорядь колокольчик позвонил, она поднос подхватила и исчезла.

Вернулась нескоро с подносом пустым. Постояла с ним задумчиво.

— Не знаю, — говорит, — кто ты такой, помощник неведомый, да только первый раз наш хозяин ни крошки не оставил, все съел. И мне улыбнулся, спасибо сказал. На обед еще таких оладий с медом пожелал. Так что если ты хочешь обед ему приготовить, выходи, не бойся. Уйду я сейчас и подсматривать не буду, матушкой-Дану клянусь.

И правда пропала она, была — и исчезла, только поднос с грязной посудой на пол лег.

Опять я из ларя вылезла, закатала рукава и принялась обед мастерить. Принесла с ледника рыбицы белой, поставила ушицу самую быструю и простую — всего-то семьдесят строчек в рецепте. Оладий снова напекла, кореньев с маслицем топленым и травами натушила, рагу сделала, сыром залила. Завертела грибы с чесноком и сметаной в листы виноградные, запекла под молочной корочкой. Ну, если он после этого у меня из рук есть не будет, точно не человек он, а ледышка бессовестная!

Как зазвенел колокольчик, снова я нырнула в ларь. Появилась повариха, головой покачала.

— Ах и помощник! — говорит, голос повысив. — Ай да молодец!

Поднос с трудом подняла и пропала с ним.

Вернулась, сияющая.

— Ох, хоть от записей своих оторвался, — болтает, посуду намывая, — а с каким аппетитом ел, нахваливал! Ну, — зовет, — покажись, помощник мой! Слово тебе даю, матушкой-Дану клянусь, не трону я тебя, кем бы ты ни был! Если девка ты — дочерью назову, если парень — сыном возьму, если старше меня — бабушкой или дедом величать стану. И от других уберегу… кроме хозяина, конечно, его слово превыше всего! А, может, помощь какая тебе нужна? Все сделаю, выходи! Очень уж ты меня порадовал!

Я вздохнула и крышку ларя откинула, из-под стола выбралась.

— Здравствуй, — говорю робко, — тетушка повариха…

Повернулась ко мне мохнатая, руками всплеснула.

— Девка человеческая! Ну надо же! А я-то думаю, отчего мне человечий дух мерещится? Как же ты попала сюда, не пропускают ведь никого из ваших в замок?! Да не бойся! Сказала же, не трону. Зачем пришла?

— Помощь мне от вашего хозяина нужна, — призналась я. — Хочу о зелье его одном попросить.

— Отчаянная девка, — покачала головой повариха. — Хотя, — под нос себе пробурчала, — может, и не осерчает, если так недельку попитается, то точно подобреет! Ты вот что, на глаза пока никому не показывайся. Спрячу я тебя! А если спросит, отчего так вкусно стало, я про тебя и расскажу!

— А я бы и сейчас послушал, Эльда! — прогремел голос на всю кухню. Повариха аж подскочила, да и я взвизгнула, под стол метнулась. Выглядываю из-под него — в дверях рыжий колдун стоит, руки на груди сложив, и глазами своими страшными сверкает. А повариха головой понуро качает.

— Спустился я узнать, кто это разносолы мне такие готовит с утра, а тут что же получается? В моем замке от меня секреты? — задумчиво проговорил Мерлин.

— Да уж больно ты на расправу скор, хозяин, — повариха бормочет, — а тут в кои-то веки у меня помощница появилась. Не серчай, оставь ее на кухне, а?

— Да, оставь меня, а? — тихонько вторю из-под стола. — Ем я немного, служить верно буду…

Он брови приподнял, нахмурился, меня разглядывая.

— А что за выговор у тебя странный? — спрашивает, вперед шагнув.

— Немтырем уродилась, — говорю, как Яга меня подучила, — до двенадцати годков не говорила, а затем булыжник с неба упал, по темечку меня стукнул, вот и заговорила.

Он усмехнулся, а глаза холодные, внимательные.

— Первый раз слышу, чтобы от удара росский выговор проявлялся. Чудеса!

— Не чудеснее, чем замок костяной и повариха мохнатая, — ответила я, едва заметно назад отползая.

Мерлин на повариху посмотрел, на меня.

— Так ты, — спрашивает, еще ближе подойдя, — где жила, что брауни не признала? В Гран-Притании их только слепой не видел. Или ты еще и слепой родилась, а от булыжника небесного не только заговорила, но и прозрела?

А голос такой мягкий, я аж заслушалась. Но назад еще отползла, к ларю, на всякий случай.

— Отчего это не признала, — отвечаю честным голосом, — да как это я брауню могла не признать! Просто не видела я, чтоб обеды они варили и поварешки держали! У нас на Рус… в деревне нашей таких не было!

Хмыкнул Мерлин, еще шаг вперед сделал.

— А как ты сюда попала? — говорит почти с нежностью. — Кто из слуг моих тебя пропустил?

Мохнатая брауни из-за его спины мне головой трясет — не сдавай, мол, никого!

— Да я, — говорю, вбок отползая, чтобы вскочить и дать стрекача, — сама зашла. Шла мимо, смотрю — замок стоит. Ну, думаю, зайду, хозяину завтрак-обед приготовлю. Авось не осерчает… Не осерчает ведь? — уточнила я у колдуна настороженно. А он как рявкнет:

— Ну-ка, явись передо мной тот страж, который девку человеческую в замок пропустил!

— Понятно, осерчал, — пробормотала я, юбку подхватила и понеслась к лестнице в кладовые. Лучше уж банши, чем в глаза эти страшные смотреть.

Но не убежала далеко — спеленали меня путы невидимые по рукам и ногам, лицом к колдуну развернули, за руки посреди кухни подвесили, как рыбешку за крючок. Забарахталась я, ногами дрыгая — а никак не освободиться мне.

Смотрю — встала перед колдуном банши вчерашняя. Одежды белые развеваются без ветра, волосы лентами красными переплетены, на шее бусы мои висят в двенадцать рядов.