Шиповник и Ворон (СИ) - Саверен Рэйв - Страница 11

Буря подается вперед, но Бардо, без видимых усилий отталкивает его, заставляя отступить на два шага.

Я не верю своим глазам и перевожу взгляд с одного на другого. Оглаживаю рукоятку клинка, потому что уверена — сейчас начнется драка.

Но нет! Ничего не происходит. Буря отступает, опалив капитана напоследок таким взглядом, что Бардо должен был сгореть на месте.

Малышка так разнервничалась, что пришлось долго ее упрашивать отпустить куртку. Капитан находит с ней общий язык почти мгновенно и, сделав ей успокаивающий укол, укладывает ее спать у костра и укрывает собственной курткой.

Вокруг места крушения расставлены сциловые фонари, а лес вокруг беснуется, как голодный зверь. Если раскаленное солнце еще сдерживало деревья, то с наступлением ночи местные хищники проснулись и чувствовали свежую кровь.

— Я бы врагу не пожелал расти в таком месте, — говорит Бардо, с презрением поглядывая на застывающие в свете гибкие ветки. — У меня двое детей, и я холодею до самых пяток, когда представляю, что кто-то из них родился бы здесь.

— И как жена смотрит на такую работу?

— Она у меня женщина понимающая, — Бардо бросает мне небольшой сциловый кристалл, ярко-желтого цвета, — возьми, эта штука хоть как-то защитит от этого долбаного живого леса. Реагирует на сжатие. Ты ведь за Герантом собралась?

— Это настолько очевидно?

Капитан широко усмехается и хлопает меня по плечу.

— Ты говоришь с потомственным телепатом, Ши. Но я бы понял даже без этого маленького преимущества.

— «Негоже все взваливать только на одни плечи». Север всегда так говорил, — рана под регенгелем почти не беспокоит, и я проверяю оружие и замечаю, что Бардо рассматривает меня с каким-то странным любопытством. — Герант всего лишь человек, а против него — один большой хищный лес. И та тварь из озера.

— Север не зря говорил, что если ты и наживешь проблемы, то только из-за благородства.

— Ты хорошо его знал?

— Можно ли хорошо знать Главу Дома? — Бардо прикрывает глаза, прячет искристые радужки за густыми ресницами. — Когда мы встречались, Север заставлял меня надевать «венец тишины». Он блокирует мои способности, но я точно знаю, что тебя Север очень уважал.

Вздрагиваю и сжимаю ладонь на рукоятке клинка. Слова капитана выбивают у меня почву из-под ног, путают мысли и разливаются во рту вязкой горечью. Мне приятно знать, что Север считал меня такой — благородной и достойной уважения.

И невыносимо тяжело понимать, что он никогда об этом не скажет сам.

— Спасибо, — бормочу тихо, а Бардо шутливо кланяется, вызывая невольную улыбку.

— Возвращайтесь быстрее, а то с твоим господином невыносимо скучно, — капитан протягивает мне руку и кладет на ладонь несколько патронов. Молочно-белых и совершенно мне незнакомых, — пригодится. Это самое запрещенное дерьмо в галактике, но против крупных противников — вещь незаменимая.

— И откуда же оно у тебя? — перезаряжаю револьвер и прячу в кобуру.

— У меня полно талантов, — Бардо подмигивает мне, — и доставать запрещенное — один из них.

***

Обратная дорога через лес заняла куда больше времени, чем я думала. Уже к середине пути камень Бардо стал моим лучшим другом и помощником, потому что только желтоватый свет, окруживший меня плотным коконом, был единственным щитом против взбесившегося леса.

Мысли все время тянутся к Геранту, и я пытаюсь представить, как двоедушник собирается разобраться с огромной тварью в озере, если та решит охранять тайник до последнего.

В горле першит от злости и досады. Проклятье, я могу стрелять и правой, и левой рукой! Мне не нужна передышка, я — мать его — капитан личной стражи Главы Дома, а он держит меня за какую-то сопливую неумеху.

Балласт. Подумать только! Балласт!

— Я тебе покажу «балласт», — рычу и с облегчением выбираюсь на белую гальку, где деревьев почти не было.

Над озерной гладью висит розоватый круг местного ночного светила, а вода напоминает зеркало. Ни единой волны, никакого движения. Даже из-за водопада озеро не двигается, хотя должно было. Я слышу только шум падающей воды и больше ничего. Иду вперед, опасливо огибая островки деревьев, которые так любезно укрывали нас днем. Галька скользит под подошвами сапог, револьвер ложится в ладонь, и его вес придает мне уверенность. Только подобравшись к озеру вплотную, я улавливаю слабый запах гнили. Сладковатый, тягучий и всепроникающий.

У водопада меня встречает узкая тропка из камней. Местные жители ее создали или силы природы — не разобрать, но ступени выглядели надежно. После каждого шага я замираю и бросаю взгляд на озеро, ожидая нападения в любую секунду, но поверхность остается неподвижной: ни пузырьков, ни ряби.

На волосах и одежде оседает водяная пыль, от шума падающей воды закладывает уши, голова идет кругом от ворвавшейся в легкие прохлады. Сжимаю камень чуть сильнее, и желтоватый свет выхватывает из мрака часть стены и вход в пещеру, похожий на след от удара когтем.

Проход оказывается узким — мне приходится основательно напрячься, чтобы протиснуться внутрь. Трудно представить, как широкоплечему Геранту удалось пройти и не ободраться до костей.

Девочка сказала, что прислужник богини убивал местных охотников.

Но тогда где эта подводная тварь?

Не голодная, что ли?

Пробравшись в пещеру, я поднимаю камень над головой и стискиваю его изо всех сил.

Подарок Бардо ослепительно вспыхивает, выхватывая из темноты влажные стены в зеленоватых пятнах курчавого мха и каменный пол, покрытый сеткой мелких трещин.

Коридор идет дальше, немного расширяется через десяток ярдов. Мелкие камешки попадаются под ноги и впиваются в ступни даже через подошву.

Рука под регенгелем невыносимо чешется, отвлекая внимание, и я давлю желание впиться в черную массу ногтями и разодрать ее в клочья, чтобы добраться до зудящей плоти.

Коридор обрывается в небольшой пещере, из которой в стороны тянутся еще два туннеля.

Опускаю камень и застываю на месте, не в силах отвести взгляд от пола, где алыми маками распустились пятна свежей крови.

Герант

Когда удается разлепить глаза, я утыкаюсь взглядом в тонкие черные нитки, похожие на застывшую слюну. Или паутину.

Меня передергивает, и по коже бегут противные мурашки, а под ребрами тяжело ухает сердце, разгоняя по венам холодную кровь. Каких размеров должен быть паук, чтобы скрутить здорового мужика? Я даже увидеть ничего не успел! Вселенная, отмотай назад! Я ничего не понял…

Голова забита влажной ватой, а язык распух во рту до такого состояния, что я едва могу мычать — о крике даже речи не идет.

Слова девочки о прислужнике сбили меня с толку, и, ожидая нападения от этого долбаного кракена из озера, я пропустил другого врага, что затаился в пещере.

Пытаюсь повернуть голову и осмотреться — от первого же движения в горле булькает отвратная горечь, а мир перед глазами идет волнами и затягивается кровавым маревом, раскрашивается красной охрой. Пещера, куда меня притащили, совсем небольшая — максимум десять на десять шагов. Она похожа на каменный мешок. Кладовую, где держат мясо перед тем, как его употребить.

Светящаяся плесень покрывает стены и потолок, а у противоположной стены валяется внушительная куча костей. Воздух холодный и густой, колеблется киселем, и кажется, что его можно резать и мазать на хлеб.

В голове колокольным звоном гремит мысль о Ши.

Если не объявлюсь к утру — эта дуреха отправится искать. Могу спорить на что угодно: точно знаю, что явится за мной. Мышцы выкручивает от бессилия: даже ворона не могу вызвать, потому что яд неведомой твари шарахнул по пернатому от души.

Ворон забился в дальний уголок и голову не поднимал, не откликался и был, как мне показалось, в глубоком обмороке.

Пытаюсь освободить руку и натыкаюсь на вездесущую паутину: она опутывает ноги, намертво въедается в ткань штанов, цепляется за волосы и рубашку. Пытаюсь разорвать путы и шиплю от боли, потому что вязкие нити впиваются в кожу, режут ладони и могут снять мясо с костей при любом резком движении.