Планета FREEkoв. Зарождение (СИ) - Горина Юлия - Страница 63

— Uno, ты совсем охренел?! — взревел Рэм.

Из разрушенного дома на улицу с криками начали выбегать люди.

«Хорошо, тогда пусть будет тот, что слева. Не вставай на ноги, этот взрыв будет немного мощнее»

Второе такси сорвалось с места и с гулом и свистом набирающих обороты двигателей протаранило второй дом. Прогремел мощный взрыв, и Рэма отшвырнуло в сторону. Пронзительно закричали люди.

Подняв голову, Рэм увидел, что второй дом тоже превратился в факел.

«Хочешь, продолжим?»

В небе засветились огни большого противопожарного аэромобиля.

«Я взял под контроль все автоматические станции воздушного транспорта. И это только начало».

Крик бессилия горьким комом сжался у Рэма в горле.

— Остановись, — прошептал Рэм. — Остановись!

Uno молчал.

— Ты слышишь меня?

«Я спрятал твоих близких, я дал тебе власть и силу, я готов был отдать тебе Москву, чтобы ты сам установил те правила, которые посчитаешь нужными. Ты мог стать мэром, царем или богом этого города. А ты решил меня шантажировать, Кош. Должен ли я тебя услышать после этого?»

— Я сделаю, что ты хочешь. Только останови это безумие, — прошептал Рэм. В его широко распахнутых от ужаса глазах плясало пламя пожара.

«Хорошо, Кош. На этот раз я тебя услышу. Иди и дай мне победу, загрузи ядро в устройство, вживи часть меня внутрь моего врага — и война закончится. Но если ты снова попытаешься меня ослушаться, я превращу этот город в мертвую зону у тебя на глазах. Я очень ценю тебя, Кош. Но у всего есть своя цена».

— Я понял, — одними губами ответил Рэм.

«Даю тебе сутки, Кош. Сделай, что должен».

Бегущая строка пропала. Пожарный аэромобиль плавно повернул и словно нехотя полетел прочь. Рэма трясло. Холодный пот выступил на лбу и висках.

Какой-то мужчина снова и снова кричал на весь двор, что его дочь завалило обломками в квартире, и она может сгореть. Он умолял о помощи всех, пробегающих мимо и прижимающих к себе собственных детей, но никто его не слышал. Рэм подбежал к нему:

— Где твоя квартира? — прокричал он мужику. Тот на секунду растерялся, а потом сбивчиво принялся объяснять, где расположена комната, в которой осталась его дочь.

Рэм вбежал в подъезд. Лифт, хоть и был еще нецифровой старой модели, из-за повреждений шахты не работал. Он помчался по лестнице наверх, прижимая к лицу рукав: пролеты заволокло едким дымом. Пробегая мимо одной из дверей, он услышал стук и жалобные, тоненькие крики о помощи.

— Отойди подальше от выхода! — крикнул он, перевел бустеры в боевой режим, ухватился покрепче за металлическую коробку массивной двери и выломал ее из бетонного проема. Дверь с грохотом упала на лестницу.

Из квартиры выбежала сухонькая старушка в пестром платочке.

— Благослови тебя Аллах, сынок! Благослови Аллах! — причитала она.

— Ты сама вниз спустишься? — прервал ее излияния Рэм.

— Спущусь, сыночек, спущусь...

Он помчался еще выше, и вбежал в нужную ему квартиру. Дышать здесь было нечем, черный дым стоял плотной завесой. Часть стены рухнула внутрь комнаты, завалив помещение бетонными обломками. Активировав тепловизор, Рэм с трудом отыскал девочку лет десяти. Та была без сознания. Высвободив девочку из-под завала, Рэм, задыхаясь, подхватил ее на руки и вынес из квартиры. Сбежав несколько пролетов вниз, он увидел, как старушка, кашляя в уголок платка, медленно и осторожно спускается ступенька за ступенькой.

— Иди-ка сюда, бабка!

Он закинул девочку себе на плечо, и подхватив старуху под мышку, поволок ее вниз. Та испуганно заохала.

— Не стони, лучше держись за пояс покрепче! Давай, давай!

— Тапочек! Я тапочек уронила! — тоненько проскрипела старушка.

— И хрен с ним, с тапком, люди и без тапок живут!

Рэм вытащил их на улицу, и отец с криком бросился к дочери.

— Ты герой, парень! Ты герой! — шептал он. — Спасибо! Живая! Моя Леночка, живая!

Каждое слово било наотмашь. Рэм попятился.

— Я кто угодно, только не герой, — пробормотал он, опустив голову.

В это время старушка в платочке обхватила его за пояс сухонькими ручками и зарыдала:

— Спасибо, сыночек... Спасибо, что не бросил старую...

Еще никогда Рэму не было так хреново от чужой благодарности.

— Простите... — только и смог он выдавить из себя. Не грубо, но решительно отцепил от себя бабульку и побежал прочь под приближающиеся звуки пожарных сирен.

Бело-зеленые стены, яркий свет, серый пол с мраморными разводами.

На одной плитке затемнения располагались так, что напоминали двух осьминогов. Чуть дальше — глаз какого-то животного. А под самыми ногами просматривался человеческий профиль.

Гиленсон уже больше часа разглядывал пол, потому как стены и потолок были засмотрены до дыр, а на показатели кардиомонитора он взглянуть боялся. Там без конца менялись какие-то цифры, мелькали столбики и кривые; и все эти колебания, когда ты не понимаешь их смысла, приводили его в панику.

Но еще страшней ему казалось — заглянуть Ждане в лицо.

С момента финальной загрузки прошло всего около трех часов. Мария предполагала, что процесс адаптации завершится не раньше, чем через сутки, а до тех пор девочка будет пребывать в глубоком сне. Однако полчаса назад глаза Жданы начали очень быстро двигаться под тонкими веками, и Александру Моисеевичу вдруг показалось, что она вот-вот откроет их, и он очень испугался.

С одной стороны, он боялся, что все те мучения, через которые пришлось пройти дочери, окажутся напрасны. А еще хуже, если, открыв глаза, его ребенок вдруг окажется совершенно чужим и незнакомым человеком.

Он осторожно коснулся руки девочки, но тут же прозвучал строгий окрик Марии:

— Алекс!..

Гиленсон даже вздрогнул от неожиданности. Он как-то забыл, что Мария тоже находится здесь, в дальнем углу, и пристально наблюдает за какими-то процессами на мониторе, соединенном с большой металлической коробкой, шлейф от которой бежал через всю операционную и безжалостно вонзался в устройство, встроенное Ждане за правым ушком.

Гиленсон одернул руку.

— Извини, — проговорил он.

Мария проговорила вполголоса:

— Алекс, ну я же говорила: только абсолютный покой, тактильный контакт еще вероятней, чем разговоры, может вызвать нежелательную активность лимбической системы. И вообще... Иди, выпей кофе, отдохни немного. Давай, тебе не повредит немного размяться.

Александр Моисеевич подчинился, встал со своего стула, и бесшумно вышел.

Операционная, где сейчас находилась Ждана, располагалась на минус первом этаже, другими словами — в подвальной части научно-исследовательского корпуса. На выходе стояли двое безмолвных военных. Гиленсон уже привык, что на каждом этаже дежурили люди с оружием, но эти двое отличались от остальных. Однотонный цвет кожи на кистях рук, идеальные ногти. Он уже однажды видел нечто подобное, и не сомневался, что тела этих людей были модифицированы. Так укомплектовывали только элитные войска специального назначения. Тим, конечно, ему объяснил, какие планы у военных на осуществляемый здесь проект, но и количество людей на территории клиники, и уровень охранявших операционную людей все равно вызывали очень много вопросов. Слишком много.

Поднявшись на первый этаж, Гиленсон подошел к автомату, выбрал себе напиток и направился было на крыльцо, чтобы подышать минут десять уличной свежестью, но из здания его не выпустили.

— А в чем дело? — растерянно спросил Александр Моисеевич.

— Следуйте приказу! — с неожиданной резкостью ответил дежурный.

Вдруг, в двери словно ураган ворвался Тим, едва не сбив Гиленсона с ног. Горячий кофе выплеснулся из стаканчика на рубашку Александру Моисеевичу, он охнул, отступил назад.

— Эй, вы в порядке? — мимоходом поинтересовался Тим, извиняющимся жестом касаясь плеча мужчины.