Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 2 - Тагиров Роман - Страница 14

Как уже было сказано, гвардии рядовой Патрикеев тяготел к прекрасному полу. И если в голове парня чего-то вроде бы как не хватало, то с остальным делом у солдата всё было в порядке. Патя имел очень даже правильно ориентированный организм и развитый инстинкт продолжения рода своего. Кузьма был воспитан в деревенских традициях, поэтому чтил народные манеры и начал ухаживать за несколькими медсёстрами одновременно. Благо они постоянно менялись согласно графику дежурств.

Юный разведчик, как настоящий рыцарь плаща и кинжала, первым делом привёл в порядок свой внешний вид: подстригся в настоящей парикмахерской госпиталя за три марки, состриг ногти, стал бриться дважды в день и купил себе в солдатском магазине одеколон «Тет-а-тет», а не какой-нибудь там «Шипр» или «Тройной одеколон». Срок службы рядового Патрикеева подходил к логическому году и солдат решил соответствовать своему будущему рангу «Черпак Советской Армии». Старания пехотинца не прошли даром. Вдобавок к внештатным обязанностям носильщика и художника Патю назначили старшиной отделения, в обязанность которого входило получать на складе табачное довольствие на всё родное отделение.

И как мы знаем, рядовой Патрикеев придерживался здорового образа жизни — не курил, а из алкоголя за последний год выпил только виски «Bourbon Jim Beam» в американском посольстве Восточного Берлина, который ему не очень то и понравился. Кузьма был равнодушен к спиртному и с детства рос справедливым пацаном. Поэтому мотострелок ещё на складе потребовал, чтобы для его отделения выдавали только сухие сигареты. В ответ на смех местных солдат-кладовщиков родом из солнечного Еревана Патя просто перекатил огромную бочку из угла склада в проём входной двери. Бойцам из Армении пришлось вызывать ещё двух земляков, чтобы вчетвером перекатить эту бочку обратно на место. Таким образом, вопрос о качестве сигарет для лёгкого психиатрического отделения был снят с повестки дня. Ещё оставался животрепещущий вопрос о дедовщине в родном отделении Кузьмы...

В отделении лёгкой психиатрии армейского госпиталя Тойпиц проходили обследование трое старослужащих с танкового полка в городе Риза. Попали они в госпиталь после залёта по самоволке и неудачной попытки коллективного суицида. Один из них, главарь танкистской шайки-лейки по имени Коля, смог пронести в камеру местной гауптвахты, служившей ещё вытрезвителем части, лезвие бритвы «Спутник». Коля по пьяни уже не помнил, как этот «Спутник» оказался у него в кармане, но после того, как в камеру неразлучной троицы добавили ведро воды с хлоркой для скорейшего отрезвления и осознания сути их проступка, вожак предложил жёстко наказать своих отцов-командиров и для этой мести всем разом уйти в мир иной.

В самоволке отчаянные танкисты, совсем не чтившие воинские уставы и своё командование, смогли купить в немецком хозяйственном магазине две бутылки «бремспирта» за три марки литр и успели до своей поимки нажраться дёшево и сердито. В камере гауптвахты пары хозяйственного немецкого спирта для розжига брикетов перемешались с ароматом русской хлорки и ударили в неокрепшие умы юных бойцов. Лютая обида на своих сослуживцев и командиров, а также отчаяние от безысходности своего жалкого существования в этой камере с хлоркой полностью завладели тройкой лихих ребят.

Губари встали в кружок, и каждый из них по очереди полоснул себя бритвой по венам левой руки. Понятно, что это был первый опыт добровольного ухода из жизни, и как бы не старались совмещённые пары немецкого спирта и русской хлорки в мозгах самоубийц, инстинкт самосохранения в этот раз победил. Вожак Коля первым стал цепляться за жизнь и дубасить в дверь камеры. Первым прибежал начкар и от увиденной картины маслом после сдачи караула сам ушёл в суточный запой. Командование части с пониманием отнеслись к душевным переживаниям офицера, а сплочённую совместным суицидом тройку солдат Советской Армии быстро решили отправить от греха подальше в специализированным армейский госпиталь Тойпиц.

Танкисты во главе с Колей появились в госпитале за месяц до прибытия мотострелка Кузьмы, быстро освоились, и так как они были единственными солдатами четвёртого периода, с первых же дней в отделении лёгкой психиатрии установили твёрдую дедовщину. По большому счёту эти трое солдат с одной части были самыми здоровыми в отделении и в психическом, и в физическом плане. Главаря старослужащих Колю практически с первых дней назначили старшиной отделения. Неудавшимся самоубийцам повезло и здесь. Земляком одного из танкистов оказался местный фельдшер, недоучившийся студент ростовского медицинского института по имени Руслан.

Будущий психиатр был отчислен с престижного института после практики на третьем курсе, где его поймали за махинации со специальными медикаментами. Благодаря стараниям родителей уголовное дело удалось замять, а сыночка быстро отправили защищать Родину-мать на самых дальних рубежах отчизны. Фельдшер-земеля недаром грыз гранит психиатрической науки и за долю малую в виде сигарет и бутербродов с маслом постоянно консультировал старослужащих пациентов по поводу симптомов специфических заболеваний своего отделения.

Три танкиста, три весёлых друга прекрасно зажили в армейском медицинском учреждении. Солдат лежит в госпитале, а служба идёт! Мысли о мести офицерам и загробной жизни больше не посещали просветлённые головы бойцов. Они даже немного выпивали периодически по ночам вместе с дежурными медсёстрами, а потом самоутверждались поздними построениями «духов» и «молодых» отделениях. Всё же пребывать в госпитале было намного интересней, чем танки водить, уголь разгружать, да и танкодром выстилать бетонными шпалами. Танкисты свято поверили в народную мудрость о том что: «Всё что не делается, всё к лучшему!»

Вера старослужащих отделения лёгкой психиатрии развеялась с появлением новичка, гвардии рядового Патрикеева Кузьмы Фёдоровича. И если танкистов и остальных пациентов госпиталя доставляли в сопровождении медицинских работников своей части; то этот пехотинец прибыл в сопровождении двух особистов: особиста мотострелкового полка и особиста госпиталя. Личное дело пациента Патрикеева под грифом «секретно» хранилось у самого начальника госпиталя. Шлейф таинственности и секретности так и витал над головой странного мотострелка. А после того, как фельдшер-земляк поделился с танкистами о случае с переодеванием в больничный халат этого новичка, старослужащие отделения посовещались и насторожились...

Да и между пациентами всего отделения зрело недовольство установленной диктатурой танкистов. Ладно бы ночные построения и вождения, молодые солдаты и не такое видели в своих частях. Старшина отделения Коля постоянно зажимал табачное довольствие раза в два. Пациентам доставались только «Гуцульские» (Смерть в горах) и «Донские» (Смерть в степи), да и то пачки были обычно сырыми. Своим сослуживцам и фельдшеру старшина всегда оставлял «Охотничьи» или «Северные», вроде того же класса и той же фабрики, но всё же табак был намного качественней.

Сигареты были включены в довольствие каждого солдата ГСВГ. Некурящим было положено 750гр. сахара-рафинад в месяц. Некурящие в отделении своей доли положенного сахара не видели вообще. Многие ранее некурящие втягивались в это не совсем здоровое дело именно в армии, даже в медицинских частях. В магазинах и чайных, на территории частей и гарнизонов, и в госпитале тоже, можно было купить практически любые ходовые советские сигареты и папиросы, которые часто продавали поштучно. Цена была в среднем от полутора марок за пачку. В общем и целом, в глубине лёгкого психиатрического отделения армейского госпиталя Тойпиц стихийно возник и потихоньку зрел табачно-сахарный бунт. Для активных действий не хватало только лидера. Как там, у Владимира Высоцкого: «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков…»

Появление нового пациента не на шутку взволновало «молодых» и «духов» отделения лёгкой психиатрии армейского госпиталя Тойпиц. Сопровождение двух особистов и конфликт с медбратьями подняли рейтинг новичка на высоту старослужащих, которые уже достали не только всё отделение, но и старшую медицинскую сестру по имени Оксана. Старшая медсестра отделения оказалась очень эффектной блондинкой, высокой со стройной фигурой, с красивыми утончёнными чертами лица и с огромными синими глазами, которые смотрели на всех, моргая длинными густыми ресницами. Как с обложки французского журнала. Многие в отделении, и пациенты, и медперсонал, пытались ей понравиться и познакомиться с ней поближе, но напрасно. Она не оставляла никому ни единого шанса, была со всеми в меру строга и сурова. Красивая девушка тут же тактично и умело отрезала любой намёк на флирт.