Твое имя - Платунова Анна - Страница 20

В душе у Мары словно ворочался, пытаясь улечься, тяжелый камень с острыми краями. И так его положи — больно, и этак — не легче.

«Ничего. Я все делаю правильно. Эрлу здесь будет хорошо. Бьярну я лишняя обуза. Это он от жалости вчера сказал. Не нужна мне жалость…»

Мать Вендима, завидев их из окна, вышла во двор. Погладила Эрла по голове.

— Иди-ка пока в дом, дружок.

Эрл убежал, и Мара передала женщине скудные сбережения. Та попыталась было отказаться, говоря, что она и так у Мары в неоплатном долгу, но Мара была непреклонна.

Уже уходя по дороге в сторону леса, Мара вспомнила, что не успела обнять Эрла на прощание. Но так даже лучше, наверное…

Каждый шаг сначала давался с трудом, и вовсе не от того, что продолжала болеть нога — она, к счастью, почти совсем не беспокоила. Но каждый новый шаг отделял ее от прошлой жизни, где она была не одна. Где Бьярн сидел у костра, охраняя ее сон. Где он осторожно гладил ее по голове, когда она готова была выть от боли. От его голоса, от того, как он называл ее «птаха»… И Эрл… Она так успела привязаться к нему, даже сама не ожидала. Ей вдруг подумалось, что эта неделя, когда они были все вместе и рядом, стала самой счастливой в ее нынешней жизни, начавшейся после того, как… Она уже и не думала, что однажды снова сможет стать почти счастлива. И вот теперь все закончилось. Все всегда заканчивается.

Мара почти дошла до кромки леса, осталось только миновать частокол, когда услышала за спиной полный отчаяния крик:

— Мара, подожди! Подожди меня!

Она обернулась и увидела Эрла, который сначала, видно, бежал, а теперь брел, спотыкаясь, держась за бок. Сердитые слезы катились по его лицу. Мара кинулась навстречу, злясь на себя — за то, что не попрощалась, за то, что не объяснила, бросила его вот так. А он, бедный, пытался ее догнать всю дорогу.

Мара присела на корточки и обняла мальчика, а тот в ответ тоже обхватил ее руками.

— Не оставляй меня здесь! Я с тобой пойду! — горячо зашептал он.

— Но, малыш, с нами опасно… Со мной, — спохватилась она. — Со мной опасно. Работа у меня такая.

— Мара… Марунечка, милая. Не оставляй меня!

Мара закусила губу, вспомнив девочку, которую привел в дом профессор Вигге. «Я ведь останусь с тобой», — говорит она ему, очень стараясь, чтобы голос звучал уверенно, а у самой сердце так и скачет: не бросай меня, не бросай… Он не бросил.

Это, наверное, очень безответственно с ее стороны — идти на поводу у ребенка. Поплачет да забудет. Ведь там, за оградой, настоящие опасности ждут. Но Мара просто не могла так поступить. Крепко взяла его за руку.

— Хорошо. Идем.

А когда поднялась, то увидела, что от дома движется, быстро нагоняя их, знакомая широкоплечая фигура. Бьярн. Приблизился, скользнул взглядом по Маре и ничего не стал говорить. Лицо непроницаемое, и о чем думает — не понять.

И Мара тоже не придумала, что сказать. Так и пошли дальше втроем. Бьярн через несколько шагов снял с плеча Мары мешок и понес сам.

Они молчали, но Мара вдруг почувствовала, как камень, давящий на грудь, растворяется, исчезает без следа.

Они шли по лесу уже довольно долго, не сговариваясь, выбрали путь на Тракт, когда Мара вдруг остановилась как вкопанная.

— Деньги… Я отдала матери Вендима четыре монеты и не забрала.

Мара почувствовала себя ужасно: вот голова дырявая! Денег и так нет… Стыдно было поднять голову и посмотреть Бьярну в глаза. Но Бьярн, а следом за ним и Эрл, расхохотались. Смех Эрла разливался колокольчиком, так что Мара тоже не смогла сдержаться и прыснула.

— И ты еще хотела одна идти, птаха. Не обижайся, но деловая хватка — не твоя сильная сторона.

— А тебя, видно, бесполезно уговаривать не называть меня птахой? — парировала Мара.

Бьярн вместо ответа улыбнулся уголком рта. Он, видно, мысленно всегда ее так называл, вот и вслух не сдержался.

— Ну, ладно… — махнула рукой Мара.

И Бьярн теперь улыбнулся широко и открыто, получив наконец разрешение. Поймал ее взгляд.

— Мара, вчера я…

Но Мара тут же закрылась, лицо ее потемнело, в настороженных глазах ясно читалось: «Нет. Не говори. Не сейчас. Не нужно». И Бьярн замолчал.

Зато теперь они оба могли делать вид, будто ничего не произошло. Могли обсуждать планы и решать, куда податься дальше. Решили отправиться в Фермаго — ближайший крупный город, через который проходит Тракт. Возможно, получится наняться в обоз. Мара знала несколько постоялых дворов, где совершались сделки. Бьярн всегда был против такой подработки, но сейчас выбирать не приходится.

Погода стояла сухая и теплая, идти по утоптанной дороге, зная, что она безопасна, было легко. Мара посчитала, что до Фермаго доберутся завтра к обеду. Эрл пока не мог все время идти сам, часть пути Бьярн нес его на плечах, но обоим это, кажется, доставляло только радость.

После того как вышли на Тракт, остановились пообедать. Мара бы сделала привал позже, но Эрл канючил, что проголодался и устал. Что же, она знала, на что шла, когда брала с собой ребенка.

Припасов с собой захватили много — Бьярн постарался. Оказывается, он еще с вечера собрался и караулил Мару, подозревая, что она попытается сбежать с рассветом. Ждал у двери, прислушиваясь к шагам. Но под утро его сморил сон. Ему показалось, на секунду закрыл глаза, а очнулся: ни Мары; ни Эрла. Бьярн рассказывал с улыбкой, но Мара видела, как по его лицу скользнула тень тревоги, и поняла, что он на самом деле почувствовал в тот миг, когда понял, что больше, возможно, не увидит ее. И будто что-то теплое разлилось в груди на том самом месте, где еще утром ворочался тяжелый камень.

Эрл наелся до отвала. И куда только помещается в такого маленького ребенка! И потом до вечера выклянчивал то яблоко, то пирожок, то кусок хлеба с солью. После ужина, когда они остановились на ночлег и Эрлу приготовили уютное гнездышко из одеял, стал требовать еще и кусок сахара на закуску. Мара отказала.

— Ребенок голодный, между прочим! — возмутился мальчишка.

— Мара, да отдай ты ему этот сахар! — это уже Бьярн вступился за обжору.

— Нет, не дам. Ему плохо будет. Он себя уже не контролирует. Получит утром.

— Ну ладно, — проворчал Эрл.

Он завернулся в одеяло и через несколько минут уже спал. Скоро лег и Бьярн, Мара вызвалась дежурить первой. Хотя напарник уговаривал ее отдохнуть — все же ей пришлось одолеть длинный путь впервые после ранения, но Мара была непреклонна.

И все же не рассчитала сил. Сидела у костра, любуясь на пламя, подбрасывая веточки и поленья, и сама не заметила, как задремала, положив подбородок на колени.

Очнулась от острого чувства опасности. Все ее пять чувств вопили, предупреждая. Мара вскочила на ноги, не понимая, что происходит. Костер по-прежнему мирно горел, Бьярн и Эрл спали. Край леса, освещенный сполохами огня, состоял из неподвижных теней — просто деревья, ничего больше.

И все же Мара, прислушавшись к ощущениям, поняла, что до нее дотронулась волна темной энергии. Шатун или нечисть были совсем близко. Совсем близко. В двух шагах. И все-таки она никого не видела.

Что же это? Неужели дар ее подводит? Она отошла от костра как можно дальше, обошла его кругом, прислушиваясь, но чем дальше уходила — тем слабее становилась темная энергия. Но стоило приблизиться, все начиналось сначала.

И еще была странность — темная энергия смерти и светлая энергия жизни каким-то немыслимым образом переплетались между собой, так что отделить одну от другой было невозможно.

Мара вернулась к костру и вдруг осознала. И, осознав, едва не закричала.

— Эрл, Эрл. Проснись, малыш.

Эрл, выдернутый из-под теплого одеяла, моргал и ничего не понимал.

— Эрл, дай сердечко послушать.

Мара задрала на мальчике рубашку и прижала ухо к его груди, одновременно прислушиваясь к дыханию.

Теплый. Дышит. Сердце бьется. И все-таки волны темной энергии исходили именно от него.