Твое имя - Платунова Анна - Страница 29

Бьярн улыбнулся, а Мара вдруг вспомнила слова Тайлы: «А иногда забудется и плавно так, стройно рассказывает…» Сидящий рядом с ней человек говорил слишком умные вещи для простого деревенского парня. Умные и правильные. Кто же ты, Бьярн? Откуда? Почему ничего не рассказываешь?

— Да… — прошептала Мара. — И правда…

Эрл, который все это время прислушивался к разговору, но не понял ни слова, успел заскучать.

— Можно погулять?

— Только по двору! — строго сказала Мара.

Бимер и Вильям между тем решили сделать передышку в выступлении и присели за стол. Мара знала, что на самом деле это часть программы. Сейчас посетители станут наперебой угощать их элем и вином и пытаться выведать, какие слухи привезли артисты из тех мест, где бывали.

— А что там у Чернолесья? — спросил кто-то, подливая в кружку Бимера темный пенящийся напиток. — Что нового слышно? Говорят, в Скире страшная хрень творится!

Мара переглянулась с Бьярном, оба обратились в слух.

— Сам давно в Скире не бывал, врать не буду, но слыхал от верных людей, правду говорят. Там всегда нечисто было — чем ближе к Чернолесью, тем страшней, — ответил артист. — Всего и не упомнил, но вот из последнего. Говорят, в одном доме столько нечисти развелось, что она, эта нечисть, подчистую сожрала двух дюжих парней. Наутро даже косточек не осталось!

Мара перекинулась взглядами с напарником — уж не о них ли слухи? Правда, измененные до неузнаваемости, но понятно, о чем речь идет. Неужели наместник решил, что их съели без остатка?

— А еще говорят, девиц мертвых находили в Скире без счета. Вечером жива девица — утром мертвая лежит! — продолжал Вильям, пока товарищ осушал кружку с элем.

Слушатели загудели то ли одобрительно, то ли сочувственно и подлили эля теперь уже Вильяму. Мара нахмурилась: про девиц она ничего не слышала. Возможно, Вильям просто придумывает.

— Или вот что! Говорят, что хутор, что в самом Чернолесье стоял, подчистую вырезали. Взрослых, ребятишек — всех. Пришли на следующий день хоронить — а там нет никого! Одна окровавленная одежка валяется! — Бимер перешел на мрачный шепот, подавшись вперед, к слушателям. Те, напротив, отодвинулись.

— А куда же делись они? — спросил молодой мужчина.

— Видать, та тварина, что убила, потом вернулась и дожрала, — пояснил еще кто-то.

— Ага, — усомнился третий. — Только от кожурок почистила сначала, как картофан.

У Мары подкатил к горлу ком, она непроизвольно зажала рот рукой, догадавшись, что речь идет о хуторе Анхельме и гибели всех родных Эрла. Как хорошо, что она отослала его во двор и он ничего из этого не услышал.

Бьярн поднялся и протянул ей руку, помогая встать.

— Ты устала, птаха. Давай провожу тебя в комнату.

Вот что за человек! Не успел вернуться с того света, как давай быстрее командовать. Но Мара правда чувствовала себя слабой, как цыпленок.

Рачительный Альф снял комнату на троих, справедливо рассудив, что если эти трое в дороге делили одну телегу, то не зазорно им будет ночевать вместе и на постоялом дворе. Мара привыкла к любым походным условиям. В конце концов, главное, что кровать делить не нужно — у каждого своя, остальное пустяки.

— Не буду мешать тебе, — сказал Бьярн. — Выспался. Присмотрю за Эрлом пока.

Ей хотелось отругать Бьярна — зачем поднялся так рано, что за глупый и никому не нужный героизм. Но понимала: не послушается. Она и злилась на него, и в то же время радовалась: жив-здоров, а это главное.

— Ладно, иди… Ты чего?

Не уходит. Стоит. Смотрит. Огромный, как гора. Медведь — он медведь и есть…

Мара вдруг поняла, что они одни в комнате. Отступила, складывая руки на груди в неосознанном закрывающем жесте.

— Да что ж ты!.. Разве я обижу тебя!

Столько горечи в голосе, будто Мара его ножом полоснула. Стыдно стало ужасно. Он жизнь ей спас, а она…

— Бьярн…

Подошла, прижалась, обняла за шею. Для этого пришлось на цыпочки встать, но и Бьярн наклонился навстречу. Приподнял ее легко, как пушинку.

— Если поцелую, в глаз ведь получу, да? — уточнил он.

— Получишь, — согласилась Мара. — Давай вот так просто… Просто постоим рядом…

Бьярн зарылся в ее волосы, вдыхая запах. Она чувствовала его теплое дыхание и его большие сильные руки, обнимающие за талию. Он держал ее так осторожно, так бережно, будто хотел дать понять: «Отпущу, как только попросишь». Но Мара не просила.

Обоз потихоньку продвигался на юг. Телеги постепенно пустели: товар шел хорошо. Альф даже поднял жалованье Маре и Бьярну до шести монет в день каждому. Видно, чувствовал свою вину за битву, в которой пострадал Бьярн.

Мара иногда задумывалась, хватит ли заработанных денег на то, чтобы протянуть зиму, если учесть то, что теперь на ней Эрл и его неизлечимая пока хворь. По всем подсчетам выходило — нет, не хватит. Эта мысль угнетала. Ведь осень не остановить — еще несколько недель, и она полностью вступит в свои права. Уже сейчас, хотя обоз продвигался на юг, темнело рано, и промозглый ветер выдувал тепло из палаток, в которые по ночам превращались телеги. Со дня на день зарядят дожди. Но сейчас, к счастью, последние солнечные деньки радовали путников хорошей погодой.

Они уже миновали Тарк, а до этого несколько маленьких городков на пути к нему, и теперь приближались к Соуверу. Чем дальше на юг, тем чаще лес отступал от Тракта, открывая перед взглядом путешественников обширные луга, когда-то зеленые, а теперь поросшие бурой и рыжей травой, и сжатые поля, на которых уже закончилась уборка.

Чем ближе их путь подходил к столице, тем безопаснее становились земли. Территории здесь контролировали отряды Вседержителя, очищая от шатунов и нечисти, так что по лесу можно было передвигаться почти спокойно. Мара знала по своему опыту: девочкой она провела в лесу больше месяца, а потом несколько лет прожила в домике на опушке чащи. И самыми жестокими существами, встреченными ею, оказались вовсе не шатуны. Ими были люди.

Теперь, когда опасность стала казаться далекой и эфемерной, путники повеселели. Бимер и Вильям частенько развлекали всю компанию песенками и забавными историями, которых они знали, казалось, сотни. Мара чувствовала, что совсем разленилась: иногда, вместо того чтобы, как положено, идти рядом с телегами, бессовестным образом ехала, уютно устроившись на одеялах. Нечасто, но могла себе позволить. Она никак не ожидала, что поход, начавшийся так тревожно, под конец окажется приятной прогулкой. Порой стыдилась принимать положенную плату. Однако от таких мыслей Мара быстро избавилась: впереди три холодных месяца, а на ней ребенок.

К Эрлу она приглядывалась каждый день, прислушивалась по ночам: не будет ли болезнь прогрессировать. Нет, к счастью, вытяжка из вестяника действовала исправно и ее хватало на несколько дней. Потом Эрл начинал испытывать голод. Сначала переставал наедаться обычной пищей, потом терял над собой контроль, и тут уже Мара чувствовала первые всплески темной энергии.

Один раз маленький кровожадина перепугал Тайлу, которая искренне полюбила мальчишку — да и как его не полюбить, такого чудесного — и часто баловалась с ним, щекотала и тискала. Мара в тот вечер как раз собиралась дать Эрлу новую порцию настойки, но совершенно неожиданно на лугу, который они пересекали, обнаружились норки штицкинов — неприятной мелкой нечисти. Штицкины незаметно забирались в волосы, а утром, благодаря их стараниям, можно было проснуться лысым. Поэтому Мара оказалась занята до поздней ночи, отпугивая гадких пакостников отражающим заклятием, которое не убивало, но погружало в сон.

Мара отвлеклась, и Эрл остался без настойки. Когда Тайла принялась щекотать своего любимца, он вдруг облизнулся и вцепился ей в руку. Кожу не прокусил. Сам перепугался и долго ревел, размазывая слезы, так что Тайла принялась его утешать и говорить, что она, когда была маленькая, тоже кусала братьев.

Девушка, ее отец и братья, конечно, приняли все за игру, вышедшую из-под контроля, а Мара едва не поседела, пристально разглядывая отпечатки зубов Эрла на руке Тайлы. Одна крошечная царапина — и пришлось бы напоить девушку настойкой кровяника. А после пережить долгий и неприятный разговор, объясняя, зачем применять сильное средство после укуса мальчишки. Но обошлось.