Твое имя - Платунова Анна - Страница 6

— Это первое и главное правило. Надо спросить его имя. Если ответит — значит, душа еще не покинула тело. Вот так просто — только имя, и все.

— А если не назовет?

Мужчина помолчал, раздумывая, стоит ли отвечать и как ответить: все-таки ребенок перед ним, но юлить не стал.

— Это значит, ты оживила мертвое тело. Можно спрашивать что-то простое. Оно расскажет, скорее всего. Но это уже будет не человек. А потом обязательно упокоить! Это второе главное правило.

— Умри! — крикнула девочка, которая, кажется, нимало не расстроилась. — Да, я знаю! Я так старенькую Руту упокоила, которая умерла, а на следующий день пошла. А мне потом дядя Вал дал за это конфет и булочек.

Некромант вдруг помрачнел и поднял глаза на молодую женщину, которая отступила под его тяжелым взглядом.

— Деятельность некроманта без значка гильдии сурово карается законом!

Но потом смягчился.

— Ладно, я ничего не слышал. А ты, луковка, когда подрастешь, приходи в Академию темных искусств.

— Я еще точно не решила… Может быть, я медикусом стану. Мне оживлять и лечить гораздо больше нравится!

У маленькой белокурой девочки была простая, светлая жизнь. Правильная и хорошая. Папа много работал, но когда был дома, всегда старался поговорить с дочерью, никогда не был угрюмым или злым. Усталым иногда, и все же девочка беспрестанно чувствовала его заботу. А мамочка была просто чудо: добрая, мягкая и очень ласковая. Она всегда была рядом, обнимала, и целовала, и говорила ей: «Мое солнышко. Моя красавица. Моя умница». А еще девочка помнила, что солнце по утрам заливало комнату, в которой она спала, а ветер шевелил занавески, будто играя. Да, кстати, тогда у нее было другое имя…

А потом случилась беда. Она пришла в деревню вместе с угрюмым человеком, кутавшимся в теплый серый плащ, хотя на дворе уже стояло настоящее лето. Странника бил озноб, да к тому же он был бледен, как сама смерть. «Просто приболел, — объяснял он. — Протянуло на ветру!» Конечно, он и словом не обмолвился о том, что идет по лесу вот уже три дня из деревушки, что осталась по другую сторону Корни-Кэша. Умолчал и о том, что, когда покидал деревню, в ней оставалось в живых всего несколько человек, и у тех счет шел на часы. Сам-то он думал, что избежал печальной участи, но чем дальше отходил от дома, тем яснее становилось: нет, не избежал. Он тоже подхватил эту заразу и теперь принес ее с собой туда, где его приняли как желанного гостя. Нет, путник вовсе не простыл, а заболел смертельной хворью — бледной лихорадкой, иссушающей человека за несколько дней. Он никого не предупредил, потому что не хотел умереть как собака где-то под кустом. Он всего лишь был слабым человеком.

Лихорадка распространилась, как пожар. Уже спустя день не осталось ни одного дома, который болезнь обошла бы стороной. А через три дня болели все.

Как умер отец, девочка не видела. Просто однажды утром он, шатаясь, ушел в кузницу, а домой уже не вернулся. А вот мама угасала у нее на глазах, и это было так жутко и неправильно. Разве такое может быть на самом деле, что мама больше не сможет ходить, улыбаться, называть ее солнышком. И когда дыхание женщины вдруг замерло на вдохе, девочка вцепилась ей в руку, призывая на помощь все свои, еще невеликие, силы.

— Живи, мама. Живи!

Молодая женщина открыла глаза.

— Как твое имя? — закричала девочка: разговор с пожилым некромантом не прошел даром.

— Элана, — прошептала та, облизнув потрескавшиеся, сухие губы.

Будь девочка чуть старше, она бы поняла, что все бесполезно. Вот так оживлять — только причинять лишние страдания. Вылечить от бледной лихорадки невозможно. Но она просто не могла отпустить маму, снова и снова кричала: «Живи!» Она и сама уже измучилась так, что едва не падала в обморок. Но вот Элана сжала ее пальцы в своей горячей ладони.

— Солнышко мое, не надо больше… Остановись… Дай мне уйти… И сама уходи из деревни. Здесь больше нельзя оставаться. Иди, моя девочка. Я люблю тебя…

И когда ее дыхание затихло в последний раз, девочка заставила себя отвернуться и бросилась прочь. В лес, не разбирая дороги. Ее дом оставался позади. Она еще не знала, что покидает его навсегда, — к вечеру здесь появятся отряды Вседержителя и подпалят деревню с четырех концов, чтобы остановить распространение болезни. Если бы они узнали, что кто-то покинул зараженное место, то прочесали бы лес, нашли бы и уничтожили беглеца. К счастью, девочка ушла незамеченной и совершенно здоровой. Видно, та самая сила, что давала ей власть над мертвыми, сумела как-то защитить ее от смертельной болезни.

Погода стояла жаркая и сухая, так что маленькая беглянка не торопилась выходить к человеческому жилью. Ночевала в лесу, соорудив из веток и травы лежанку, ела ягоды и съедобные корешки — много ли надо худенькой девчушке. И все же к концу месяца девочка больше напоминала тень, чем ребенка из плоти и крови: платье истрепалось, волосы — от природы светлые и шелковистые — повисли сейчас серыми свалявшимися прядями. Хотя девочка всегда была опрятной и старалась, как могла, приводить себя в порядок: умывалась, встретив ручеек, пыталась разбирать волосы пальцами — это мало помогало.

Она знала, что однажды солнце уже не будет таким жарким и ясным, зарядят дожди, и надо будет прийти в какую-нибудь деревню. Но тогда ее обязательно спросят: кто ты такая и что с тобой случилось? А маленькая беглянка боялась признаться даже самой себе в глупой надежде, которая вопреки всему продолжала жить в глубине души. Вдруг, если она подольше пробудет в лесу, а потом вернется домой, то окажется, что не случилось никакой беды, а мама и папа живы и ждут ее. Пусть поругают за то, что она так долго не приходила, пусть. Она даже не заплачет… Ей думалось, что, пока она никому не рассказала о том, что произошло, этого словно и не было. И все еще можно изменить…

Все закончилось раньше, чем она предполагала. Даже осени не пришлось ждать. Однажды, пробираясь по узенькой лесной тропинке, глядя под ноги и не глядя по сторонам, девочка только в последний момент заметила ноги, обутые в кожаные сандалии.

Она подняла взгляд. Выше ног обнаружилась длинная серая рубаха, опоясанная пеньковой веревкой, а еще выше — лицо. Напротив стоял мужчина, по виду даже старше, чем тот пожилой некромант, который однажды не пожалел совета для любопытной девчушки. Этот был совсем старик — на голове седые волосы, как пух, реденькая седая борода, загнутый хищный нос и узкие губы. Он, прищурившись, разглядывал незнакомку.

— Чья ты? — спросил он, и внезапно обнаружилось, что голос у него уверенный и властный, вовсе не то старческое дребезжание, которое ожидала услышать девочка. — Где твои родители?

Девочка пожала плечами и уставилась в землю.

— Ты одна здесь?

Она едва заметно кивнула, думая над тем, не стоит ли сбежать, но ноги отчего-то не двигались с места. А потом старик подошел и взял ее за руку, и бежать было уже поздно.

— Пойдем со мной, — сказал он.

И повел следом за собой в глубину леса.

Мара вскинулась и проснулась, растерянно оглядываясь по сторонам. Она не сразу поняла, где находится, а когда поняла, то разозлилась. Уже рассвело, солнце поднялось над горизонтом, чаща наполнилась птичьим щебетом и свистом. Костер прогорел. Бьярн должен был разбудить ее, чтобы передать дежурство, но не сделал этого!

А вот и он сам. Сидит у тлеющих углей, поглядывает на верхушки деревьев и щурится от солнца. Мара вскочила на ноги.

— Никогда так больше не делай! — крикнула она. — Мне нужен отдохнувший напарник, а не тот, кто будет еле ноги волочить от усталости! Мы с тобой на работе, а не на прогулке!

— Здесь идти осталось несколько часов. Высплюсь на постоялом дворе, — ответил тот вполне миролюбиво, поставив руку козырьком и разглядывая гневное лицо Мары. — Все под контролем.

— Под контролем? — взвилась Мара, сама не понимая, из-за чего так злится. — Под контролем? Не надо мне этих одолжений, будь добр. Я что, по-твоему, девица в опасности, с которой следует пылинки сдувать? Или ты ставишь под сомнение мой профессионализм?