Игра с Найтом (ЛП) - Френч Китти - Страница 41

Люсьен не хотел их читать, и много лет не делал этого. Он швырял их, один за другим не открывая, в старую коробку, не зная, почему просто не спалил их в камине.

Шли годы, и письма продолжали прибывать, а защитная оболочка Люсьена достаточно укрепилась, чтобы он мог открыть их, не будучи охваченным яростью. Он больше не был тем испуганным ребенком, как раньше.

Письма принесли ему известия о его родине, о смерти родственников, и о рождении детей, которые разделяли его кровь.

Письмо за письмом, эти бумажки о повседневной жизни за Полярным кругом разжигали его любовь к Норвегии, тоску по дому, желание лежать на спине в поле и снова наблюдать, как небо «танцует» во время сияния.

И поэтому он восстановил свои отношения с родиной, примирился с прекрасным, холодным королевством, с которым у него были связаны такие горько-сладкие воспоминания. Вернуться в Тромсо, будучи успешным человеком, успокоило рев несправедливости в его сердце. Он прошел полный круг, и после многих лет бегства было уместно, что Норвегия предложила ему безопасную гавань и утешение, пропущенные во время его жизни в Лондоне.

И все же, он не контактировал со своим отцом.

Люсьен не мог этого сделать. Когда все было сказано и сделано, и мужчина был ответственен за смерть его матери, и никакие слова в мире уже никогда этого не изменят.

Он бросил скомканное письмо на пассажирское сиденье и дал задний ход. Найт опустил ногу, когда отправился на открытую дорогу, испытывая отвращение к себе за то, что вообще был там. Здесь было другое место, где он хотел быть.

***

Софи развалилась в пенящихся пузырьках и закрыла глаза. Если бы можно было остановить время, она бы прямо сейчас нажала на кнопку. Люсьен перенес ее в эту сказку о волшебном небе и грандиозном сексе, но завтра приключение должно было внезапно закончиться. Серое небо и семейные разногласия с нетерпением ждали ее в Лондоне, и мысль о том, что придется снова увидеть Дэна, заставила ее желудок сжиматься от страха.

Всю взрослую жизнь весь ее мир вращался вокруг него; он был всем, что она знала о любви. Но любила ли она его сейчас? Вопрос вертелся в голове Софи. До встречи с Люсьеном Найтом она бы в одно мгновение ответила «да», но являлось ли это правдой? Любовь к Дэну была ее стандартной установкой, но на этой неделе Люсьен заставил ее принять пилюлю честности, когда речь зашла о ее собственных чувствах.

Софи потянулась к темному бокалу «Шираз», поставленному на выступ рядом с ванной, и сделала большой глоток. Вино согрело ее внутренности и укрепило ее голландским мужеством, позволяя продолжить долгожданную сессию личной терапии.

Это было действительно любопытно — отойти и посмотреть на голые факты. Софи подозревала, что Дэн встречался с кем-то еще уже больше месяцев, чем хотела бы признавать, но все же, она позволила себе игнорировать растущие доказательства. Было куда легче считать его альтернативные объяснения правдоподобными, а не смотреть на возможную правду и все связанные с ней безобразия.

Знал ли он, что ей было все известно? Принимал ли он отсутствие ее реакции как молчаливое принятие? Горячий стыд проявившийся на ее щеках сильнее окрасил их красным, чем парная банная вода. Какой дурой он должно быть ее считал, если все это действительно было так?

В глубине души Софи знала, почему молчала все это время. Это было просто, правда.

Она просто хотела, чтобы Дэн, в конечном итоге, выбрал ее.

Затем появился Люсьен Найт, и, увидев его, Софи перестала ждать. С одним его прикосновением пелена спала с ее глаз.

Люсьен напомнил ей, каково это, быть обожаемой. И как сильно она соскучилась по этому чувству.

Воспоминания о Дэне пропали из ее головы, и девушка позволила себе их отпустить. Воспоминания о тех временах, когда он находил время, чтобы заставить ее чувствовать себя обожаемой.

В четырнадцать, она смеялась, когда ехала на перекладине его велосипеда всю дорогу из школы. В восемнадцать, его длинноватые волосы и широкая, простая улыбка освещали ее сердце. А в ее двадцать первый день рождения, нервничая, он опустился на одно колено во влажную листву, когда они шли по парку.

Слезы текли из-под ее закрытых век. Слезы о Дэне и их любви, которая когда-то была слишком велика, чтобы когда-нибудь разбиться.

***

Люсьен сунул руки в карманы и уткнулся подбородком в пиджак. Кладбище было подходяще унылым, и не было цветов, чтобы украсить серый камень, на котором было имя его матери. Гордилась бы она человеком, которым он стал? Он бы прошел тем же путем, если бы она жила? У Люсьена не было ни ответов, ни человека, которому можно было бы задать эти вопросы. Она ушла из его жизни больше лет назад, чем была рядом с ним. Его воспоминания о ней были окутаны детскими обрывками о вытертых слезах и поцелуях с пожеланиями спокойной ночи, о разбитых коленях и снежных рождественских утрах.

Это было неосознанное решение, закрыть свое сердце и похоронить его вместе с матерью, но все равно это как-то произошло. Все эти годы он стоял у той же могилы, маленький мужчина, совсем подросток, внезапно оставшийся один и лишенный любви. С тех пор, так никто близко к нему и не приблизился, чтобы растопить лед его сердца, хотя пытались многие.

Он вырос красивым бунтарем, доставляющим всем неприятности, и желал иметь как можно больше девушек, которые вытеснят его прошлое, чтобы он мог забыться.

Люсьен протянул руку и положил ее на холодный твердый камень. Очертания ее лица в его голове были смутны сейчас; она была скорее чувством, чем изображением. Ее память держала его в безопасности, когда он вырос. Она была единственным человеком, который смотрел на него и понимал его сердце.

Найт провел руками по своему лицу. Он пришел сюда, потому что ему нужно было поговорить, а слушать больше было некому.

Что он делал с Софи Блэк? Почему он пытался спасти ее? Какого черта он думал, что был Найтом по имени и таким же рыцарем по натуре (прим пер.: фамилия главного героя в оригинале «Knight» что в переводе с английского — рыцарь)? И если это было так, то почему Люсьен все больше и больше чувствовал, что это она спасала его, а не наоборот?

Даже не пытаясь, Софи проникла под его кожу настолько сильно, что многим безупречным и хищным красоткам, которые раньше населяли его жизнь и постель, этого никогда не удавалось. Ее мягкость и храбрость поразили его до чертиков, и, когда мужчина проснувшись, обнаружил ее спящей в своих объятиях, оказалось, что он все еще испытывал постоянную потребность вставать и сражаться дальше.

На секунду он закрыл глаза в безмолвном воспоминании, а затем повернулся и ушел.

Все вскрикнули и решили с пользой провести последние часы. Софи вернулась в спальню Люсьена и заметила записку, которую он положил на тумбочку.

«Я зажег для тебя саунариум. Попробуй. Думаю, тебе понравится».

Софи вернулась в ванную с запиской в руке. Саунариум? Это то же, что и сауна? Вчера она заметила деревянную дверь, но в многоуровневой обшитой комнате было прохладно и сухо, когда она заглянула внутрь.

Там уже больше не было прохладно.

Она посмотрела на белое пушистое полотенце, обернутое вокруг ее тела. Ее собственная личная спа-сессия являла собой слишком хорошую возможность, чтобы от нее отказываться. Софи схватила стакан холодной воды и вошла внутрь, мгновенно почувствовав окружающее тепло. Она была рада, что благодаря умному сочетанию тепла и влажности, могла легко дышать. Так что саунариум был чем-то средним между сауной и парной, поняла она. Доверься Люсьену, чтобы получить лучшее из обоих миров.

Софи вдохнула через нос и через рот, затем уселась в угол нижней скамьи напротив двери. Все ее тело было наполнено теплом, как будто теплое солнце целовало ее кожу. Низкие огни горели в потолке, превращая комнату в блаженный кокон.

С губ Софи сошел вздох удовольствия, когда она откинулась назад и захотела расслабиться. Ее полный слез сеанс в ванной оказался катарсическим на многих уровнях. Она плакала от сожаления по поводу потери доверия в собственном браке и от грусти, из-за растоптанных надежд на вечную любовь с Дэном. Она наконец сняла свои розовые очки и, уже завтра, она была готова схватить свою жизнь за шею и сильно потрясти. Она понятия не имела, куда упадут обломки, но отказалась позволить себе быть запуганной страхом перед неизвестным.