Да, были люди в то время! (СИ) - "Nicols Nicolson" - Страница 7

— Отлично сын отца погонял, рубаха мокрой стала, — сказал, запыхавшийся отец. — А почему не зарубил меня? Была такая возможность.

— Была и не одна. Зачем тебе синяки. В бою с врагом все иначе. А ты мне отец, а не враг, и никогда врагом не станешь.

— Вот сказал, я заслушался. Пошли завтракать, а то скоро к нашему дому потянутся люди. Каждый за хочет увидеть сына Ивана Головко, собственными глазами.

Не ошибся отец. Практически с самого утра, к дому потянулись односельчане — мужчины. Кто за советом, кто за каким-нибудь сельхозинвентарём, и все хотели видеть меня, поздороваться, узнать о делах столичных. К обеду, я, если честно, устал, пересказывая одно и тоже, по нескольку раз. Ну, не гнать же людей со двора. Их понять можно, газет нет, радио нет. Откуда черпать свежие новости?

— Готовься к вечеру сын, — с усмешкой сказал отец. — Пришлют кого-то из малышни, позовут на посиделки. Девчонок в селе много, а вот ребят мало. Офицеров нет вообще, ты первый. Поэтому прошу тебя, не обижай девчонок. Ты уедешь служить. А девчонке в петлю или в реку? Понимаешь, на тебя будут все засматриваться, чувствуется в тебе сила и мощь. Ну и пригожий ты, весь в свою мать. От взгляда на тебя девчонки сатанеть станут. Держись казак!

Прав оказался отец. Прибежали и позвали. Пошёл в мундире по требованию Христи, и в её сопровождении. Будет мне от неё, хоть какая-то поддержка.

Мотря, на правах давней знакомой, усадила меня рядом с собой, прижавшись ко мне своим жарким бедром. С другой стороны, и таким же тесным образом, уселась девушка — Мария. Я её не знал. Оказалось, она с родителями переехала в Дубраву, три года назад. Заметил, что Мотре и Марии, завидовали все остальные девчата, каждой, почему то хотелось, оказаться рядом со мной. Молодёжь буквально засыпала вопросами. Девушек интересовали наряды столичных дам, парней условия моей учёбы, а всех вместе жизнь в столице вообще. Традиционные на вечерницах, песнопение и танцы, начались очень с большим опозданием, пока не выжали из меня все новости, о них никто и не думал.

Вы знаете, я даже удивился, сколько лет не становился в танцевальный круг, а оказывается, все помню, выдавал коленца без раздумий. Пришлось напрягать все силы, и запасаться терпением, так как вспыхнувшую между девчонками конкуренцию, за право танцевать со мной, необходимо было гасить. Загонять меня до упаду девчата не смогли, но устал я изрядно.

Разошлись по домам, когда начали гаснуть звезды на небе. У меня ещё день отдыха впереди, а всем остальным с раннего утра на полях трудиться.

Я провожал домой Мотрю.

— Знаешь Степан, иногда хочется такой любви, от которой можно потерять голову, — весело сказала Мотря. — К сожалению испытать такую любовь никто не поможет Хорошие парни уже имеют семьи, а тот кто по душе не обращает внимания. Так можно старой девой остаться.

— Если ты имеешь в виду меня, то выбрось эту мысль из головы.

— Неужели я тебе не нравлюсь?

— Ты очень красивая девушка, и лицом и фигурой, ты найдешь себе пару. Я воин, и мне еще рано заводить семью. Вспомни наших предков казаков, они обзаводились семьями в зрелом возрасте, тогда появлялись жены и дети.

— Да понимаю я все, — с горестью сказало девушка.

Обожгла поцелуем мою щёку и убежала домой.

Второй день отдыха я посвятил исключительно семье. Помогал отцу по хозяйству. Ездил в лес за дровами, пили и колол. Занимался иными крестьянскими работами, то есть отдыхал душой, и приносил пользу.

А ещё выгулял своего старого знакомого — Черныша. Этот жеребец, стал для отца, своеобразной «палочкой — выручалочкой». Небольшой табунчик, из десяти голов, который был в распоряжении отца шесть лет назад, на сегодняшний день значительно разросся. Более сотни крепких лошадей, паслись на луге. Большая часть его, потомство Черныша.

Кусок чёрного хлеба с солью, Черныш принял, как обычно. Тыкал в меня своей мордой, как бы пытался выяснить, где это я так долго пропадал, и почему не навещал друга. Возраст, он и для лошадей актуален. Нет уже той лёгкости в беге. Тяжело уже Чернышу нести на своей спине, не малолетнего мальчика, а взрослого, и неплохо развитого молодого человека. На подворье отца, возвращался шагом.

— Ты посмотри, какой хитрый твой Черныш, кроме тебя никто не смог его оседлать, ни одного человека, кроме тебя не признал, — сказал отец, помогая мне с укладкой седла на перекладине. — Однажды я хотел его оседлать, так он меня взял зубами за рубаху, и отбросил как щенка. А к тебе ластится, и глаза ласковыми стали.

— Может так и надо отец?

— Может. Ты завтра утром едешь?

— Да. Не хочу опаздывать.

— Я отвезу тебя твои вещи. А хочешь, верхом, на Черныше поедешь? Потом я его домой заберу.

— Давай верхом, быстрее, и путь сократим.

— Хорошо сын. Опять Одарка с Христей расплачутся.

Александровская крепость встретила меня зноем, пылью и тишиной.

Пошёл представляться коменданту крепости — полковнику Таврической дивизии Ивану Петровичу Вырубову. Честно сказать, накручивал себя больше, ожидал увидеть строгого и жёсткого человека. Был приятно удивлены За столом восседал убелённый сединами, без обязательного парика, мужчина, примерно пятидесяти с хвостиком лет. Обветренное и загорелое лицо свидетельствовало, что он бывает не только в кабинетах. Принял меня полковник доброжелательно, показалось даже, что с некоторой жалостью он рассматривал меня.

Ознакомившись с моей отличной аттестацией, только головой покачал. Вызвал, через посыльного, моего непосредственного начальника — подполковника Богдана Ивановича Банк, командира Александровского пограничного батальона, представил. Полноватый, лет под пятьдесят, с бледным цветом лица, в идеально подогнанном мундире, командир на меня не произвёл впечатления бывалого воина.

С остальными офицерами крепости, комендант обещал познакомить на вечернем построении. Я естественно не стал возражать.

На жительство определили мне, небольшой домик в пределах крепости. По словам командира батальона, сейчас свободных мест для офицеров предостаточно, не то, что в былые времена.

Командир батальона, когда мы разместились в канцелярии, посчитал не лишним, познакомить меня с историей Александровской крепости. Вытерев платком вспотевшее лицо, Богдан Иванович, начал рассказ.

В 1768–1769 годах окраинные земли Российской империи и войска Запорожского Низового подверглись опустошительным набегам Крымской орды, под личным предводительством хана Кырым — Гирея. Больше всего пострадали: Орельская, Самарская и Протовчанская паланки запорожских казаков. Посевы были уничтожены, строения разрушены, люди, кто не успел укрыться в лесах и плавнях, были угнаны в неволю. Бесчинства Крымской орды, привели к разрыву отношений с Турцией и началу войны. Когда противник был вытеснен за пределы Новороссийской губернии и Запорожских вольностей, ЕкатеринаII, обязала Сенат построить новую Днепровскую оборонительную линию. Она должна отделять татарские владения от российских территорий, начиная от Азовского моря, затем по степям, рекам Берда и Конка, упираясь в Днепр, в районе острова Хортица.

Согласно повелению императрицы, началось строительство семи крепостей одновременно. Планировалась, что центром линии будет Кирилловская крепость, однако таковым была избрана Александровская крепость, как наибольшая по размеру, и удобная для посещения. Расстояния до крупных населённых пунктов не превышали сто-сто двадцать вёрст.

В 1770 году строительство крепости началось. Автором проекта былгенерал-поручикМихаил Деденёв. Предполагалось, что крепость будет батальонной, четырехцитадельным укреплением, в форме 32-угловой звезды, и иметь на вооружении 170пушек, 30мортири 6гаубиц. Представьте себе объем земляных работ на территории в сто двадцать гектаров, и сколько для этого нужно людей. Строительство начиналось не на пустом месте. В урочищах Днепра были «зимники» запорожских казаков, здесь же располагался Миниховский ретраншемент, построенный графом Минихом в 1736 году во время предыдущей войны с Турцией.