Эволюция. Темная сторона жизни (СИ) - Берия Сергей - Страница 6

И так живешь словно на вулкане, словно волк под флажками… Каждый месяц — штрафы, регулярно — повестки в суд, административные взыскания, угрозы, долгие разговоры, зачитывания протоколов над повинно склоненной головой. Мать, да сколько же можно? Может это и есть край? Может, уже больше нечего терять?

"В лес уйду, — у Саши кружилась голова, и все казалось нереальным. Только одна мысль-мечта яростно пульсировала в воспаленном мозгу. — В лес. Наташе объясню. Люду возьмем — обучим сами помаленьку. Ружье возьму. Кто в мой лес придет — тот ляжет, как этот гребаный Фадей".

— Ты же видел, что он не в себе, — вмешался в разговор Иван. — Полина точно говорит — он бы нас положил здесь.

— Зараза, — еще раз выругался Кондратий Федорыч. — Иван, бери за ноги. Оттащим в кусты.

— Вы как хотите, но я молчать не буду, — сказал Саша и почувствовал, как напряжение повисло в воздухе. Но Иван и Кондратий Федорыч смотрели не на него, а на Полину. Та покачала головой.

— Это не имеет значения, — сказала она равнодушно. — Надо идти. Нас будут и дальше…

— Что — дальше!? — заорал Александр. — Я не пойду! Мать вашу так!

— Надо идти, — Кондратий Федорович шагнул к Саше.

— Не приближаться! — взвизгнул тот.

— Подожди. Я все объясню. Поверь, только истерик нам сейчас не хватает. Возьми себя в руки, — полковник все-таки подошел, положил тяжелую руку на плечо. — Поверь, мне приходилось убивать.

— Он врач-эвтанатор, — бросила через плечо Полина. — Нечего сопли распускать. Идем дальше.

Странным образом эти слова, произнесенные женщиной, успокоили Сашу. Он побрел следом за странной троицей. На душе было пакостно. Нет, если по-честному, то Александра не беспокоил какой-то егерь. Фадея знали как пьяницу, жил он отдельно от всех, а как свихнулся — стал жить в лесу. Может быть, вообразил себя кем-нибудь. Саша теперь ни на миг не сомневался, что егерь сошел с ума. Ему хотелось так думать, хотелось, чтобы это была самозащита, а не расправа… В конце концов Фадей обещал «положить всех». Но все-таки он был человеком, гражданином — а для защиты таких существует закон. Александр теперь преступник, соучастник. Страх холодным колючим комком бил поддых с каждым шагом. Все, прощай свобода. Ничего не докажешь, никак не отмажешься. Был. Видел. Ничего не сделал. Осознал. Прошу прощенья, у меня жена, ребенок, никогда больше не буду…

— Да не дрейфь, — проворчал Кондратий Федорович за спиной. Саша вздрогнул — он не заметил, как полковник оказался позади.

— Вляпался — терпи.

— Терплю. Надо было похоронить хоть…

— Ничего не надо, — мягко отозвался Федорыч. — Мы и так не успеваем. А еще дождь зарядит, — добавил он, вглядываясь в небо. — Далеко еще до озера?

Саша глянул на часы, потом достал компас. По лесу без дороги скорость пешего человека с рюкзаком — два километра в час. Вышли в двенадцать. Полчаса потеряли на Фадее.

— Завтра только выйдем, — буркнул Саша. — За два часа до захода солнца лагерь ставить надо. Иначе в темноте намучаемся.

Озеро назвали Красным, потому что сосны, отражаясь в спокойной воде, окрашивали ее в багрово-янтарный оттенок. Солнце било в глаза, мокрая трава промочила путников до пояса.

— Как красиво, — прошептала Полина

— Красиво, — гнусаво поддержал Иван. Всю ночь лил дождь, ветер буквально рвал кроны деревьев, вдалеке бухал гром. Александр проснулся ранним утром от боли в пояснице — видимо, простудился. Но насморка не получил никто, кроме Ивана. Красивый римский нос его покраснел, и стал похож на свекольный ломоть, лицо подурнело, голос изменился.

— Кондратий Федорыч, сделайте хоть что-нибудь! — взмолился бывший красавчик за завтраком. Полковник медицинской службы только развел руками:

— Насморк, дорогой мой, не лечится. Установленный медицинский факт. Лучшее лекарство — горячая ванна.

— Может, капли есть? — прогнусавил Иван.

— Капли есть, — ответил Федорыч и полез в рюкзак.

Иван вначале обрадовался, а через час снова погрустнел — капли помогали временно.

— Обойдем правым берегом, — решил Александр. Ему не возражали.

Озеро с его красотами осталось позади, и пошли знаменитые своей непроходимостью крутобокие холмы — Козловы горы. Чтобы пройти сотню метров — приходилось спускаться, потом вновь подниматься, и так — много раз. К вечеру они выбрались в заросший мхом лес. Сосны здесь росли среди замшелых валунов, и лес от этого казался сказочным — как будто кто-то огромный нес эти здоровенные камни с собой, да и рассыпал половину по дороге.

Иван, когда увидел эти камни, сначала оторопел, встал, недоуменно озираясь, пытаясь что-то унюхать распухшим носом.

— Ваня? — спросил Федорыч.

— Не понимаю, — прогундосил тот. — Здесь не так… Что-то не так… Насморк, мать… Не чувствую.

Саша только плечами пожал:

— Идем вперед, — бросил он. — Некогда останавливаться. Дойдем до вашей ямы — там посмотрим.

Страх в груди Александра пропал, уступая место обреченности. Он ругал все и вся — себя, за то, что взялся показывать дорогу; Федорыча — за его идиотское умение кидать ножи, Фадея, Полину. Этот лес, эти камни, эту дыру, черт бы ее подрал. Вернуться бы в поле, завести трактор и работать — до упора, до последнего, и чтобы никто не лез, не приставал, не донимал. Вот ведь люди — каждому наплевать на каждого, но всем всё надо от тебя лично… Идиотство…

— Стойте, — приказала Полина. — Здесь что-то есть.

Саша почувствовал, как бешенство накрывает его с головой. Он яростно содрал рюкзак с плеч:

— Ищите, мать вашу, — крикнул он. — Никуда не пойдем, пока ваше «не так» не найдем, черт бы вас подрал. Краеведы хреновы… Уроды…

Он продолжал ругаться, черным матом, без разбора крыл все подряд, каждую былинку под ногами, опустив голову, не смея взглянуть на спокойных и странных попутчиков. Страх снова зашевелился в груди. Саша затравленно оглянулся. Вокруг никого не было. В какой-то момент он почувствовал облегчение. Не надо никого провожать — сами найдут дорогу. А он пойдет домой, не останавливаясь ни на миг, выйдет к Судую… Хотя нет, надо сначала к дяде Леше, забрать УАЗик, иначе Шпак голову оторвет… Не в первый раз. Вся жизнь — словно на краю пропасти. Долго ли можно скрываться от власти, игнорировать повестки в суд, штрафы, предписания, угрозы? Сколько веревочке не виться… Да только всем выкусить придется — Сашу так просто не возьмешь. Драка будет знатная.

Из тишины каменного леса раздался стон. Александр слышал этот звук. В больших городах, где много железа и бетона, с таким стоном становятся на запасные пути товарные вагоны, или могучая лебедка старается сдвинуть с места непосильную тяжесть. Но откуда этот звук здесь, в глухом лесу? Может, с таким стоном погибают тысячелетние сосны?

— Доигрались, — взъярился Саша, бросил рюкзак, рванул с места, как заяц.

— Доигрались, мать вашу, — уже орал он, не разбирая дороги, перепрыгивая через замшелые кочки, отмахиваясь от высохших веток. «Кстати, а где комары?» — запоздало пронеслась в голове мысль. Обычно в такое время гнуса в лесу — видимо-невидимо. А теперь придется делать самодельные носилки, обе руки будут заняты, и немало кровушки попьют жадные кровососы… «Федорыч! — возликовала какая-то часть сознания. — Это тебе за Фадея!»

Он вылетел на них неожиданно, едва не сбил Полину с ног. Вся троица стояла живая и невредимая, перед открывшимся в земле проходом. Огромный замшелый камень открывал страшный в своей непонятности зев глубоко под землю. Старые мокрые бетонные плиты начинались сразу после входа.

— Дорога, — растерянно произнес Иван.

Костер разгорался, разгоняя тьму, делая ее почти осязаемой, а тени — зловещими.

— Этой дорогой лет пятьдесят не пользовались, — сказал Иван, откидываясь на нарубленный лапник.

— Пятьдесят два, — произнесла Полина.

Саше вдруг захотелось взять эту странную женщину за подбородок и, заглянув глубоко в глаза, спросить… Очень серьезно спросить:

— А ты откуда знаешь?