Самая хитрая рыба - Михалкова Елена Ивановна - Страница 14

Еще хуже вышло с бывшим преподавателем физики, Прудниковым.

Если помощник-узбек мог выразить свои чувства, Прудников сдерживался изо всех сил. «Лучше бы он плакал», – подумал Бабкин, отводя взгляд от лица старика.

– Не знаю, может ли быть от меня какая-то польза, – сдавленным голосом сказал тот. – Я прибежал, когда все уже было… когда было поздно.

– Ян Валерьевич, она рассказывала, зачем ей нужны были частные сыщики? – спросил Илюшин.

– Нет. Мне показалось, ее что-то сильно гнетет, но я счел, что любопытство будет неуместно. Лишь сказал, что она всегда может на меня рассчитывать. Но Анне Сергеевне это и так было известно.

– Бережкова страдала приступами забывчивости? Рассеянностью?

– Она – один из самых здравомыслящих, умных и ясно рассуждающих людей, каких я встречал. И она всегда была аккуратна с газовой плитой. Знаете, – вдруг сказал он и посмотрел почему-то прямо на Сергея, – это совершенно невозможно: когда я остаюсь один, везде ее лицо. Гляжу в окно и вижу, как Анна Сергеевна идет к калитке. У нее синее платье, вы не знаете, наверное, чудесное синее платье, а на нем веточка из янтаря, довольно старомодная брошь, но ей очень идет, впрочем, я не видел вещи, которая бы ей не шла… Сегодня я дважды выходил наружу, чтобы встретить ее. Мне приходилось и раньше терять близких, но…

– Сочувствую вашей утрате, – с трудом проговорил Бабкин.

Ян Валерьевич снял очки, вытер слезы и вновь превратился в старого джентльмена, сдержанного и учтивого.

– Бестактно с моей стороны обременять вас своими переживаниями. Чем еще я могу помочь?

– …Какой красивый старик, – сказал Илюшин, когда они вышли из дома. – Он, кажется, ее…

– Макар, замолчи.

Илюшин заткнулся, и пока они шли к машине, не проронил ни слова.

Бабкин отъехал подальше от поселка, встал возле реки. Рябая вода поблескивала за листьями аира.

– Думаю, Мансуров меня срисовал, – без выражения сказал он. – Я не придал этому значения, убедил себя, что все в порядке. Расслабился.

Илюшин пожал плечами.

– Если человек узнал, что за ним следят, вряд ли он кинется убивать свидетеля и поджигать дом. Ты так не думаешь?

– Зависит от его характера. Что собой представляет Мансуров? У меня нет ответа. Я схалтурил.

– Мы схалтурили, – сказал Макар. – Есть ли связь между нашим расследованием и гибелью старухи, неизвестно. Предлагаю вернуться к исходной версии: предположим, Бережкова была права и Мансуров действительно хотел убить жену. Отсюда и будем плясать.

Он говорил как о деле окончательно решенном.

– Но ведь ты собирался взять новых клиентов, – неуверенно начал Бабкин.

Илюшин изумленно взглянул на него.

– Понял, – согласился тот. – С чего начинаем?

– С билетов в Щедровск.

Утром Мансуровы завтракали вместе. Я не видела их, но слышала голоса. Мне пришлось совершить чрезвычайно опасную вылазку!

Коттедж построен так, что половину нижнего этажа занимает огромная и, по правде сказать, бессмысленная гостиная, неуютная, как казарма. Вокруг нее хаотично понатыканы комнаты. В свое время мы с Таней (тогда еще Стефанией) гадали, не издевался ли архитектор над богатым заказчиком. Трудно поверить в трезвый ум человека, который спроектировал ванную комнату с тремя входами.

Здесь есть бильярдная без бильярдного стола, а также библиотека, в которую не завезли книг. Если приглядеться, станет ясно, что каждая комната – не то, чем она притворяется.

На втором этаже – длинная галерея по периметру зала, куда выходят пять дверей. От галереи отходит аппендикс коридора; в его конце и находится мое убежище.

А туалетная комната – на другой стороне.

Предусмотрительный человек, разумеется, сразу бы увидел, в какую ловушку я себя загнала. Можно обойтись без еды, без кровати, можно заменить питьевую воду дождевой; невозможно лишь одно – провести хотя бы сутки без туалета.

Я пыталась дождаться отъезда Мансурова. Но в девять он все еще расхаживал с чашкой кофе и отчитывал ребенка за какую-то провинность. Молясь о том, чтобы он не вздумал выйти в гостиную, я прокралась через галерею и оказалась там, куда стремилась.

Невозможность спустить воду оказалась бы самым тяжким испытанием этого утра, если б на пути обратно я не разобрала, что именно рассердило Мансурова.

– Еще раз спрячешь хлеб – получишь по шее!

– Папа, это пряник…

– За пряник отдельно получишь!

– Он для фей!

– Да хоть для Колобка – мне плевать!

– Антон, ну зачем ты так…

– Крысы к тебе придут! – рявкнул Мансуров. – Крысы, а не феи! И откусят тебе уши!

Раздался быстрый топот маленьких ножек.

– Не нужно так грубо разговаривать с ней, – сухо сказала Наташа. – Она еще совсем маленькая.

Они с мужем стояли прямо подо мной. Я прижалась к стене и замерла.

– А ты ребенку голову не забивай херней!

– Она сама о них прочла.

– Она вообще читать сама не должна! – повысил голос Мансуров. – У нее для этого есть мать. У меня такое чувство, что ты просто скинула с себя одну обязанность и вздохнула с облегчением.

– Я – что сделала? – с изумлением переспросила Наташа. – Скинула обязанность?

И вдруг засмеялась.

«Ох, бедная девочка!»

Но снизу вместо ругани донесся смешок.

– Ладно, херню спорол, – весело сказал Мансуров. – Наташ, проследи, чтобы она не делала нычки. Я с ней и сам вечером поговорю, но надо выступить единым фронтом. Договорились?

Глядя вслед отъезжающей машине, я гадала, отчего Мансуров этим утром так добр с женой. Взгляд мой упал на пожарище – и я поняла.

Он просто-напросто был очень доволен. У него все получилось.

Ветер донес через приоткрытое окно тихий плач.

– Лиза, ты где? – позвала Наташа.

Девочка затихла. Она явно была не из тех, кто плачет кому-то. Я слышала, как она всхлипывает, спрятавшись где-то в кустах.

В тот же день я сделала удивительное открытие. В доме существовала комната, куда Наташа никогда не заходила.

– Мама, принеси планшет, – попросила Лиза.

После обеда вновь пошел дождь, и они устроились вдвоем за столом в гостиной. Я могла беспрепятственно расхаживать по галерее: снизу увидеть меня невозможно.

Конечно, я делала поправку на то, что девочке вздумается подбежать к дивану возле окна. Тогда, обернувшись, она обнаружила бы на втором этаже незнакомую старуху. Но что-то подсказывало мне, что пока они сидят с книжкой, она останется возле матери.

– Он в папином кабинете, – рассеянно ответила Наташа.

– Пойдем в папин кабинет?

– Нет, солнышко мое, нам туда нельзя.

– Почему?

– Потому что там живет Очень Страшная Крыса!

Лиза притихла.

– А почему мы ее не прогоним? – после долгой паузы спросила она.

Мне тоже было интересно услышать объяснение. Я не сомневалась, что Страшная Крыса – вымысел матери, которой не хочется идти за планшетом.

– Просто наш папа любит крыс, – спокойно ответила Наташа.

– А я их ненавижу! – с силой сказала девочка. – У них хвосты как дохлые черви!

– Я тоже боюсь. Поэтому мы и не заходим в ту комнату, где она живет.

– А когда папа приедет?

– Вечером. Дождешься вечера?

– Ага.

Они чему-то рассмеялись, тихо, как две заговорщицы.

Удивительная малютка. Другая на ее месте закатила бы скандал, плакала, шантажировала мать, вызвалась бы сама рыться в папином кабинете! Поверьте, я насмотрелась на маленьких детей за свою жизнь. Нет существа настырнее, чем ребенок, лишенный… как это называется… гаджета. Ну и словцо! Противное, точно лязганье капкана, в который попался мелкий зверек. Я не сторонник идеи растить детей без доступа ко всем этим электронным устройствам. Но меня пугает ярость малышей, не получивших желаемого.