Токио не принимает - Дасгупта Рана - Страница 82

• Предыдущая
• 82/86
• Следующая

Густаво по-прежнему не двигается с места. Доктор Фернандес берет у него из рук другую тарелку и жадно набрасывается на еду.

– Я страшно голоден, – говорит он. – У вас найдется соль?

Густаво идет на кухню и приносит соль. Хирург быстро доедает бифштекс.

– Очень вкусно, – заключает он.

Некоторое время они сидят молча.

– Вы смотрели новости сегодня утром? – спрашивает врач. – В Париже разразилась эпидемия чумы. И это в наше-то дни. А мы еще жалуемся на жизнь.

Густаво не отвечает. Доктор насвистывает популярную песенку, отбивая ритм по ручке кресла. Карла начинает шевелиться.

– Ага, – радуется врач. – Кажется, началось.

Карла стонет и с гримасой боли на лице трогает свой живот. Ощущает бинты и ничего не может понять. Постепенно до нее доходит суть происходящего. Доктор Фернандес похож на отца, который следит за первыми шагами маленького сына. Вдруг Карла испытывает спазм в животе: она приходит в себя, освобождаясь от последствий анестезии, и бежит и ванную, где её тут же начинает тошнить. Доктор не перестает ухмыляться, хотя Густаво замечает, что улыбка уже не такая широкая.

Спустя некоторое время появляется побледневшая и вспотевшая Карла.

– Как вы чувствуете себя, дорогая? – спрашивает доктор Фернандес.

– Немного лучше, – отвечает женщина.

Хирург с триумфом поворачивается к Густаво.

– Вот видите! А что я вам говорил?

Густаво все еще не верит в успех операции. Врач выписывает рецепт на нейтрализующее средство.

– Пусть она принимает таблетки. Там у нее быстро все расчистится. Удивительный случай. И вот возьмите, – он протягивает Густаво еще одну бумажку, – это мой счет.

Густаво потрясен огромностью денежной суммы, которая равна почти всем его сбережениям. Почему её не назвали до начала лечения? Тем не менее он выписывает чек, и врач уходит.

Карла переехала в квартиру Густаво. При других обстоятельствах такой расклад принес бы ему только радость, но теперь с ними творится что-то неладное, и они не могут жить нормальной жизнью. Проблема в том, что ни один из них не способен переваривать пищу. Перепробовали все на свете, однако еда никак не хочет задерживаться в организме. Сначала происходили временные тревожные кризисы, но постепенно ситуация приняла хронический характер, крайне угнетая и ослабляя Карлу и Густаво. Никто во внешнем мире, казалось, не понимает суть происходящего, и только они являются живым доказательством друг другу, что пока еще не сошли с ума и не перестали быть людьми. Странно, что, хотя не существует ни малейшей надежды на улучшение пищеварения, их состояние при постоянном голоде и истощении организма остается неизменно стабильным, и смерть пока не грозит им. Они лежат рядом и копят энергию, необходимую для осуществления жизненно важных функций организма. Они не занимаются любовью, ибо половой акт потребует слишком большого напряжения, однако порой трутся телами, что приносит какое-то удовольствие. Они то бодрствуют, то забываются сном.

Густаво и Карла очень больны и превратились в отшельников. Густаво обеспокоен тем, что они могут сойти с ума, если порвут все связи с внешним миром. Он предлагает совершить прогулку в парк. Однажды утром они надевают приличную одежду, садятся на автобус и отправляются к месту назначения. День стоит прекрасный, и в парке гуляет много народу. Густаво и Карла понимают, какими странными они кажутся загорелым здоровым людям. Бледные, худые, со слезящимися глазами, едва передвигающиеся при поддержке друг друга. Никто не хочет приближаться к ним.

И вот в тот момент, когда Густаво и Карла с трудом поднимаются по склону невысокого холма, звучит голос:

– Густаво!

Он оборачивается и видит сеньора Руиса. Психоаналитик весело машет им рукой, стоя возле большой бронзовой статуи, которую пытаются свалить муниципальные рабочие на тракторе. Молодые люди, превозмогая себя, направляются к нему, стараясь изо всех сил выглядеть здоровыми.

– Что случилось, Густаво? Ты выглядишь ужасно. А твоя подруга еще хуже… Вам явно нужна медицинская помощь!

– Да ничего страшного, сеньор Руис. Мы заботимся друг о друге. – Густаво заставил себя улыбнуться. – А вы-то сами как поживаете?

– Наступили чертовски трудные дни. Смотрите: валят мою статую.

Внезапно они понимают, что статуя очень похожа на сеньора Руиса, сидящего задумчиво с блокнотом рядом с кушеткой, на которой лежит неизвестный пациент с закрытыми глазами. Надпись на постаменте гласит:

Жорж Руис

Психоаналитик

Целитель аргентинской души

– Почему её убирают? – спрашивает Густаво.

– Я больше не в почете. Персона нон грата, черт побери. Да половина этих парней буквально выросла в моем кабинете! А теперь они повернулись ко мне спиной… Такова жизнь, Густаво. Ты полагаешь, что будущее похоже на настоящее, но это не так. Я психоаналитик и обычно мало думаю о будущем. Больше обращаюсь к прошлому. Легко заметить, как настоящее живет прошлым. Однако ошибочно на таком основании считать, что будущее не преподнесет нам никаких сюрпризов и неприятностей. Боже! Если бы я мог все начать сначала, я стал бы с большим вниманием относиться ко всему, я не был бы столь самодовольным. Но жизнь так чертовски хороша! Кругом столько людей, которые хотят о многом забыть. У меня не было времени думать о возможных переменах.

Он говорит, а тем временем тросы грузовика напрягаются и стонут, статуя начинает качаться, наконец поддастся и с грохотом падает на землю.

– Сеньор Руис, я хочу задать вам вопрос.

– Да?

– Видите ли, с моей подругой Карлой и со мной происходит нечто странное. Мы не можем найти этому объяснения. Я начинаю думать, что мы страдаем от какого-то невроза. Иначе трудно понять, почему у нас появились одинаковые симптомы, тогда как никто из окружающих нас людей не подвергся подобному заболеванию. Не могли бы вы обследовать нас? Возможно, дело пустячное.

– Очень сожалею, Густаво. Я бы хотел помочь тебе, так как твои отец был моим лучшим другом, только я вышел из игры. Бросил все дела. Однако мой новый бизнес, возможно, окажется для вас полезнее, чем мое старое занятие.

– В чем он заключается?

Сеньор Руис настораживается и уводит их в сторону от людей, гуляющих вокруг поверженной статуи. Он говорит очень тихо.

– Сейчас я продаю визы в Европу. У меня осталось много друзей в правительстве и в посольствах, не все еще отказались от меня. Мы занимаемся тем, что снабжаем визами желающих уехать отсюда. Могу предложить вам очень выгодную сделку. Для тех, чьи предки жили в Европе, получить разрешение на выезд плевое дело. Уезжайте, Густаво! У страны нет будущего. Даже если положение улучшится, это место опустеет, все, кто еще в состоянии, уезжают отсюда. Время не терпит.

– Я не могу уехать, сеньор Руис. Здесь все, что у меня есть. Извините.

– Ради бога, да оставь ты такие мысли! В какой-то момент надо забыть о прошлом и думать только о новом будущем. Я даже могу помочь тебе найти работу. У нас большие связи. Подумай хорошенько. А тем временем предложу тебе и другое, более доступное лекарство.

Он кладет руку в карман и достает из него горсть таблеток.

– Что это такое?

– Это сны. Последние, которые остались у меня с тех пор, как я занимался психоанализом. Переработанные сновидения самых выдающихся светил Буэнос-Айреса. В наши дни они продаются по дешевке. Я отдам вам их по пять песо за каждое.

Густаво и Карла переглянулись.

– Мы купим только одно. С деньгами у нас совсем плохо.

– Вот возьмите. Имеется гарантия. Кстати, как твои родители?

– Да так, ничего. Выживают вместе со всеми.

– Передавай им большой привет от меня. Твоя мать никогда не любила меня, не так ли?

• Предыдущая
• 82/86
• Следующая