Прости и спаси (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 33

— Потому что я идиот! Это полностью моя вина, Ника. Ревность затмила все. Я проверял, но видел только то, что хотел, не смог прочитать между строк, не смог увидеть в твоих глазах и мольбах правду. Это было для меня кошмаром, превратившимся в реальность… — задыхаюсь, что-то говорю, оправдываюсь, хотя понимаю, что это не оправдания. Для нее это не имеет значение… Я предал ее, недостаточно любил, чтобы почувствовать, эгоистично утонул в своей агонии и не почувствовал ее боли. А потом перепробовал кучу женских тел, пытаясь стереть ЕЕ образ, заменить, забыть, делая только хуже. Ненавижу себя за это, но уже ничего исправить не могу.

— Это уже неважно! — выкрикивает она, всхлипывает и впивает ногти в мои плечи, причиняя боль, пытаясь отодрать от себя. — Οтпусти меня! — кричит, требует, но я не опускаю. Не могу! Руки не слушаются. Пусть раздирает мне кожу, пусть порвет на куски, но не лишает близости. Моя жизнь ничего не стоит без нее. Я никто без своей женщины!

На журнальном столике звонит мой телефон, я на секунду отвлекаюсь, оборачиваюсь и вижу, что звонит Татьяна! Сука, так не вовремя! Потому что Ника тоже видит ее имя на дисплее моего телефона, она пользуется замешательством и отталкивает, вырывается, убегает в ванную, громко хлопает дверью, сотрясая стены, и запирается, прячась от меня. Упираюсь головой в диван, туда, где только что сидела Ника, и прикусываю щеку с внутренней стороны, прокусывая ее в кровь, потому что во мне что-то взрывается от эмоций. Хочется разнести все вокруг, выбить дверь в ванную и долго, жестко доказывать ей, что она моя. Но так мне ее не вернуть… а телефон все звонит и звонит, приводя меня в ярость.

— Да! — рычу в трубку. — Надеюсь, ты звонишь мне сообщить о том, что нашла жилье и съезжаешь?! — надоело быть с ней мягким и жалеть. Я срываю на Татьяне зло, но мне в данный момент плевать.

Марк

— Добрый вечер, с кем я разговариваю? — неожиданно вместо голоса Татьяны в трубке раздается мужской голос. И, кажется, я понимаю, что происходит. Тон официальный, поставленный для таких вот бесед, и внутри все холодеет, потому что сам в прошлом совершал такие же звонки. — Я так понимаю, вы достаточно близко знакомы с владелицей телефона? — и мне хочется, чтобы я ошибся и Танюха просто потеряла телефон.

— Да. Что с ней? — спрашиваю я, поднимаясь с места.

— Кем вы приходитесь Татьяне?

— Мы вместе живем! — срываюсь, понимая, что в этой ситуации, чем ближе я окажусь, тем больше мне расскажут. — Что с ней?! — подхожу к окну и сжимаю переносицу.

— Оперуполномоченный Светлов, — представляется мужик, и я сглатываю, задерживая дыхание. — Вы проживаете по адресу Ломоносова 30, 51?

— Да.

— Ваша сожительница была найдена мертвая. По показаниям свидетелей, она выбросилась с пятого этажа. Вы можете подъехать на опознание и передать ее документы?

— Дa, могу, — скидываю звонок, и поднимаю глаза на окно, всматриваясь во двор, освещенный желтым фонарем. Я не любил Татьяну, не видел с ней будущего, не воспринимал всерьез и собирался сегодня-завтра вышвырнуть ее из своей квартиры. Но весть о ее смерти никак не может сформироваться в моей голове. Я все понял, каждое слово, только никак не могу воспринять информацию. Еще вчера она расхаживала по моей квартире в нижнем белье, пока я принимал душ и переодевался. Я психовал и предлагал ей одеться, а она что-то твердила о том, что кожа должна дышать. Мне не нравилось, что вместо того, чтобы собирать вещи, она за время моего отсутствия наоборот заполонила ими всю квартиру. А сегодня я должен осознать, что ее нет… Выбросилась из окна… Зачем? Я могу поверить во что угодно, только не в самоубийство Татьяны. Она слишком любила жизнь. Нужно ехать туда, и все выяснять. В душе еще теплится слабая надежда, что это ошибка, но…

Я не могу оставить Нику одну, особенно после сегодняшнего сообщения от ублюдка. Мне страшно упускать ее из виду, потому что вокруг нас сгущается что-то очень нехорошее и я даже не знаю, с какой стороны ждать удара.

Беру себя в руки, иду к дверям ванной, тихо стучу, прислушиваясь к полной тишине.

— Ника! Открой! — не реагирует. — Мне нужно срочно уйти, но я не могу тебя оставить одну! — в ответ тишина. — Ника! Я не шучу, все очень серьезно! — дверь открывается, и моя Лисичка выходит заплаканная. Закрываю глаза, преодолевая желание прижать ее к себе и успокоить, но знаю, что она не дастся. — Собирайся и быстрее!

— Что случилось? Тебе нужно к рыжей, так поезжай. Думаю, третий вам ни к чему, — выговаривает мне Ника. Не могу ее винить, она не знает о случившемся и имеет право ревновать. — Я не участвую в таких играх!

— Татьяна погибла! — я не хотел пугать ее. Но сейчас не могу выносить ее хлестких слов. Пусть бьет меня потом, немного позже, слишком много за последнее время и я должен это вывезти. Вероника тут же замолкает, распахивает глаза и мотает головой, словно отрицает. — Да, Ника, да…, — голос срывается, и я тру лицо руками, чтобы прийти в себя.

— Как? — тихо спрашивает она, подходя кo мне.

— Не знаю, мне нужно туда ехать. Поэтому собирайся быстрее! — повышаю голос, и Ника разворачивается и бежит в комнату. Мне кажется, я попал в параллельную реальность. Да, я был ментом и повидал много страшных вещей, но никогда не думал, что это коснется меня. Человек так устроен, он умеет сострадать или быть безразличным к чужой беде, но всегда думает, что чужое горе никогда его не коснется.

Вероника

Я ревновала, я злилась, я тосковала по нашему прошлому, сходила с ума, была в ярости и депрессии, от того что вся правда наконец вылилась наружу. Я хотела, чтобы этот день настал, я представляла его и прокручивала в голове свою реакцию. А когда этот день настал, легче совсем не стало. Мне не хотелось кинуться в его объятья и разрыдаться, мне не хотелось его прощать. Мне просто было невыносимо больно и хотелось отдать хоть каплю боли Марку, чтобы прочувствовал, куда он меня окунул.

Несмотря ни на что, в глубине души, я люблю Марка и, естественно, ревную его к женщине, с которой он живёт. Пока я даже не могла нормально общаться с мужчинами, он прекрасно строил жизнь с другими женщинами. Но я ниқогда не желала смерти Татьяны. Мне стало жутко и страшно, когда Марк сообщил, что женщина мертва. Все сразу отошло на второй план и стало неважным.

Марк ведет машину, словно робот, смотрит в лобовое на дорогу, но, кажется, что не со мной. Никогда не видела его таким напряженным, бледным и безжизненным. Может, это плохо, и я ужасный человек, но меня вновь накрывает ненормальной ревностью. Он только что потерял свою женщину и страдает, а меня выворачивает от его личной трагедии. Не могу объяснить свои эмоции и ощущения, мне кажется, я схожу с ума от потока событий и свалившейся информации. Кто-нибудь остановите эту страшную пьесу, я не хочу больше в ней участвовать.

В какой-то момент нашей дороги, меня окатывает страхом. Кажется, мой преследователь, Черкасов, Виталий и смерть Татьяны связаны, это звенья одной цепи, а в середине всего этого мы. И становится жутко. Пьеса превращается в фильм ужасов.

Мы въезжаем во двор Марка, а там творится хаос. Двор освещен фонарями, маячками скорой помощи и полиции. Возле подъезда толпа зевак и люди в форме.

— Что происходит? — спрашиваю Марка, когда он паркуется возле детской площадки.

— Говорят, она выбросилась из окна, — проговаривает он безжизненным тоном, поднимаю голову на окна Марка, потом перевожу взгляд на толпу и понимаю, что не хочу этого видеть, по спине идёт холод и становится трудно дышать.

— Посиди в машине, заблокируй двери и не выходи, пока я не приду. Слышишь меня — не при каких обстоятельствах не выходи, если что, сразу звони, — словно читая мои мысли, просит Марк. Быстро киваю ему, соглашаясь, и делаю так, как говорит. Блокирую двери, откидываю кресло назад, тихо включаю радио и ложусь на сидение, чтобы меня вообще не было видно. Закрываю глаза и дышу глубже, пытаясь отстраниться от происходящего.