Я тебе не секретарша (СИ) - Мелевич Яна - Страница 8

— Что желаете? — улыбается во все тридцать два бармен, поправляя бабочку на шее. Того гляди растечется по стойке перед взглядом брюнетки голубоглазой.

— Виски, — твердо заявляет, а затем ловит мой удивленный взгляд, добавляя, — с колой.

— Мигом!

— По-моему это у меня право пить сегодня легализовано, — фыркаю, чтобы как-то сгладить неловкое молчание, наступившее вновь, — женщине вообще вредно питью.

— Сказал мой пьяный любовник, — иронично заметила. Ой, не могу, смешно, сейчас на пол рухну, умру от хохота.

— Ха-ха.

— Не шучу, мне так заявил генеральный, — отозвалась рассеяно, осторожно обхватывая пальцами свой поданный коктейль.

— Что я пьяный?

— Что ты любовник, — с укоризной посмотрела, будто моя вина. Нетушки, перевалить ответственность не получится. Вот только легче не станет — уволят меня, а Марьяновна работу продолжит. Козел отпущения всегда нижестоящий по должности.

Сколько ни думай, один черт смысла расстраиваться нет. Напишу что есть, а затем вернусь к боевой фантастике. В конце концов, могу сменить издательства или вовсе на интернет площадки уйти. Хотя каюсь, плевать на неустойку — это было весело.

— У меня вчера было день рождения, — рассеяно говорит Марина, заставляя вернуться мысли на землю грешную. Вот для чего так ошарашивать? Видимо изумление мое на лице отразилось, потому что Стерлядь усмехнулась, к бокалу прикладываясь, выпивая половину мути коричневой. — Ты думал, у меня не бывает дней рождений?

— Я вообще считал, что демоны, рожденные в котле сатанинском, только Вальпургиеву ночь да Хэллоуин отмечают, — плечами пожимаю, понимая, что хмель мне в голову ударил. Сам уже не понимаю, почему язык мой без тормозов вовремя закатиться куда-нибудь не может в район глотки. Слава Богу, Марьяновна сейчас в настроении глупые шутки слушать, потому что смеется, кивая бармену, чтобы повторил.

— Мне вчера исполнилось двадцать шесть лет, — отсмеявшись, ответила, головой качая, пока я в голове подсчеты вел. Получалось плохо, но соотнести даты вышло.

— Ой, дак я ж вас на шесть месяцев старше. Ночью с тридцать первого на первое января родился, — хмыкаю, стаканом салютируя парням орущим «гол». Все, я уже немного в ноль, так что можно особо не напрягаться с вежливостью. Перевожу взгляд на Марьяновну. Ловя ее внимательный взор на себе. Изучающий такой.

— Новогодний подарок?

Кого задолбали подобные шуточки, поднимите руки! Да, я родился первого января, прямо в первой половине праздничной ночи. Глаза закатываю только, фыркая.

— Именно поэтому мне дарят один подарок, ибо: «Это тебе, Кирюша, на Новый год и День рождения!», — эй, кто тут обиды свои детские высказывает. Прекрати ноющая телка, иди вон, погуляй.

— Ну вот, зато теперь я знаю, что можно тебя не поздравлять, мы же 31 не работаем, — локти на стойку устроила, подбородок, на них поставив, пока я слова переваривал, непонимающе разглядывая. Какие поздравления? Меня уволили.

— Нельзя тебя увольнять, Ливанский. Над кем я тогда буду издеваться? Так что никто не посмеет тебя вышвырнуть, пока я не разрешу, — будто мысли прочла, ведьма, руки убрала, голову в мою сторону повернула, улыбается. На такое я не подписывался, хотя признаться на душе прямо потеплело. Эта женщина меня точно любит, я — маленький сурикат под защитой суровой львицы.

— Щас расплачусь от умиления, — ладонь к правой части груди приложил, — серьезно. В голос рыдаю, вы меня, Марина Марьяновна, своей щедростью в легкое поразили.

— А что ж не в сердце? — Ой, это что же сарказм? Ничего, тоже так могу.

— Для сердца, дорогой мой босс, вам придется постараться!

Ничего не ответила. Только вновь к горячительному своему вернулась, отпивая еще немного, продолжая разглядывать бутылки впереди. Ни матч, ни веселая компания ее не интересовали, мне кажется, ей даже моя компания не особо-то нужна. Просто время убивает, домой идти не хочет. Пора завязывать с шутками про сорок кошек, а то ведь правда нечто похожее вырисовывается.

— Не знаю, правда, как со сплетнями быть, — озадачилась Стерлядь вдруг, снова ввергая меня в ступор своими неожиданными словами. Вот что за женщина такая. То молчит, словно рыба, то выдаст нечто из ряда вон.

Вздыхаю, представляя себе какое безумие завтра будет твориться. Спать хочется, но мысли все равно в полупьяном мозге дырочке сверлят, выискивая червоточины, дабы туда забраться и пилить до самого утра. Бросаю взгляд на очередной наполненный стакан, затем отодвигаю, говоря пареньку за баром:

— Вискарь тащи, не одной даме сегодня в кураж уходить.

Затем к Стерляди поворачиваюсь, удивленно хлопающей глазами своими. Видно, что плакала, если присмотреться лучше. Белки глаза чуть покраснели, да припухлости остались — никакая косметика не скроет. Возможно, в обычные дни я даже внимания не обратил бы, но сегодня все иначе. Звук открывающейся новой бутылки, наполняющийся второй бокал янтарной жидкость и шум на заднем плане, пока лицо разглядываю озадаченное.

— Давай-ка, Марина, — говорю прежде, чем успеваю хорошенько подумать. Думать — оно вообще походу не про меня. Бокал хватаю, осторожно касаясь ее с тихим перезвоном стекла, уставившись прямо в голубые глаза.

— Что давать? — выдохнула, рот открыв, когда я залпом виски осушил, чуть морщась.

— Сплетни подтверждать. Собак повесили, надо значит работать на публику — подогревать общественный интерес! — и пока сказать ничего не успела, за руку хватаю, со стула стаскивая, прижав к себе. Мелкая такая, даже на своих каблучищах макушка в районе плеча. Рукой обхватить талию дважды можно или вовсе как попугая говорливого на плече носить. Стерлядь и Кирилл Одноногий, потому что сейчас моя птица-говорун шпилькой меня ступни лишит от злости. Вон аж кончики ушей покраснели, пока я ее крепче прижимал. Даже к духам принюхался — сладкие, но терпимо пока. Правда, если врать о страстных отношениях в жизни никто не поверит, все знают в нашей компании, сколь сильно не люблю облитых парфюмерией девушек.

— Знаешь, так нам точно не поверят, — говорю сам себе, а заодно ей, уху наклоняясь. И что это за мурчание утробное такое, кот Вася внутренний включился, прекрати.

— Почему это? — даже дыхание затаила, прижалась, точно мышка, притихнув в ожидании ответа.

— Духи твои — гадость редкостная!

Вот я уже скачками от нее убегаю, чтоб не убила, врываясь в толпу гогочащих мужиков, празднующих в пятый раз повтора матча Спартак-ЦСКА. Марьяновна следом летит, злющая аки ведьма, что-то там насчет того, чтобы оторвать какие-то части тела да пришить в другое место. Не, не надо так. С заводскими настройками я более хорош, чем в сборном виде своими руками. Уже кажется эти игры в догонялки дело привычное, весело, словно нам по пять лет. Однако вскоре устаю, да и мужики уже что-то ободряющее кричат, потому перехватываю Стерлядь на бегу, спиной к себе прижимая, обхватывая руками в замок. Приятно, чертовски приятно. Даже надоедливый аромат какие-то экзотических фруктов не раздражает. Наоборот, заставляет уткнуться носом в распущенные волосы.

— Кирилл?

— Ась? — отзываюсь, глаза прикрывая, чувствуя умиротворенное спокойствие, уносящее в легкую дрему под звуки очередного матча, смешанного с криками толпы. Такое чувство, словно любимое одеяло, обнял или игрушку мягкую. Хочу сильнее почувствовать живое тепло, почему сейчас оно необходимо. Наверное, сказывается недосып, регулярный стресс — с завтрашнего дня перехожу на здоровый образ жизни.

— Может, отпустишь меня? — Что за тон недовольный, я же из лучших побуждений. Стой да наслаждайся мгновением грядущего, нет, обязательно нужно возмущаться.

— Не-е-ет.

— Ты что там спишь?! — плечом подталкивает, пытаясь повернуться, но лишь крепче сжимаю объятия. Алкоголь достиг критической отметки в организме от наших спортивных забегов на короткие дистанции видимо. Мозг не варит, речевой фильтр отключился, стоп-кран сорвало, а тормоза, сколько не выжимай, больше не работают. Больше за себя не отвечаю, честно-честно. Спросят, кто творил дела, скажу автопилот.