Зита. Десять шагов до войны (СИ) - Журавлев Владимир Борисович - Страница 16

Потом… потом преподаватель сказал, что в подкупольниках вообще-то проводится ежегодный футбольный турнир. Она сильно удивилась тогда. Вообще-то футбол в подкупольнике не котировался. Так же, как и волейбол, и баскетбол. Во дворах и в школе сходились в основном на «схватку» – что-то отдаленно похожее на регби с элементами уличной драки. Задача – отобрать у противника набивной мяч и унести к себе. При этом уровень жестокости игры задавался в основном личными взаимоотношениями, с чужаками рубились реально, разве что без оружия. Во всем этом чувствовались грозные ветры новой эпохи, подкупольники готовили на потоке жестоких, агрессивных бойцов стайного типа. А тут – мирный футбольный турнир. Среди всех возрастных групп, что интересно. И поедут на турнир победители городского этапа. Ну, она и ухватилась. Вспомнился фильм про попаданку Наташу Мальцеву, как она пробивалась по жизни через спорт. Чем не ее вариант? Так что она впряглась серьезно, и учителя впрягла. Дополнили команду неконфликтными мальчишками из дружеских «вэшек», потренировались… и вынесли все команды города. Ну, как вынесли… когда бегают на своих коротеньких ножках малыши, пищат, толком по мячу не попадают, это вообще-то не очень геройское зрелище. Но ее команда искренне считала, что они ого-го! Вот, даже заработали кличку! «Сухие козлы». Сухие – за то, что крайне редко позволяли гол в свои ворота. Ну а козлы – это от злости. Так они и поехали на турнир. В сопровождении учителя, за счет города, что оказалось жизненно необходимо большинству игроков. В семьях лишенцев какие деньги? Одни карточки на руках, ими в поезде не расплатиться.

Поезд и сама поездка ее оставили равнодушной. По сути, обычные скоростные вагоны с сидячими местами, чуть получше знакомых прадеду электричек. Да и вообще таинственное будущее оказалось бедным на технические новинки. Типа, поезд людей возит, функцию выполняет, и нечего больше выдумывать.

А вот соседние города-подкупольники ее изумили. Не, она подозревала, что построены по одному проекту – но не настолько же до мелочей! Даже у улиц – те же названия! Она и свой дом нашла, и оказался он точно таким же!

Что отличалось, так это промзоны. Все же заводы в городах базировались разные. Смертельно опасная «Тройка», к примеру, ожидаемо оказалась центром химических производств. Кстати, именно в Тройке и проводили турнир, и пофиг, что взрывается чуть ли не каждый квартал. Заселили в гостиницу при городском стадионе, и вперед.

Турнир дался команде неожиданно тяжело. Неожиданно болезненно. Она-то привыкла, что драки на поле пресекаются положенцами жестоко и сразу, а оказалось – это не всеобщее правило. Оказалось, их «Копейка» – просто верх благожелательности, оазис человечности! Может, из-за того, что был построен первым, их подкупольник в большей мере успел приобрести черты города. Остальные – просто реальная тюрьма! На поле драка за дракой, по любому поводу и без. Особенно – когда они выигрывали, а они выигрывали. Ну и били их старшаки в открытую. Она не выдержала и обратилась за помощью к судьям, раз уж сопровождающий учитель струсил и помалкивает. Ей сначала удивились – надо же, такая маленькая, а уже разговаривает! Потом мило улыбнулись: «А чего ты хочешь, девочка? Это спорт. Он должен воспитывать мужчин, воинов. Определенная жесткость в игре необходима. И вообще – шла бы ты, девочка, на трибуны?» Ну, она запомнила лица и пошла. Ей-то еще ничего, она на воротах, а Светка Летяга, например, весь турнир в нападении отбегала. Пусть здоровенная, пусть «Халда» – но ведь девочка! Как выдержала – непонятно. Она один раз посмотрела, как ее уносят с поля, взяла кое-что и пошла в судейский корпус. Хорошо, мальчишки сообразили, что к чему, и остановили. Сказали: «Мы сами». Она согласилась. Только подучила, что сделать, чтоб не попасться.

Вернулись в синяках, злые на весь мир, но, что удивительно, железно сплоченные. С кубком в руках. На вокзале их встречало полшколы, миг триумфа оказался восхитительно сладок. Ну и… всё. Предложений с материка не поступило. Действительно, кому он интересен, местный турнир среди карликовых городков? Остался кубок на стенде в школе, нехилый тренерско-управленческий опыт в голове – и полтора десятка надежных ребят за спиной, объединенных общей тайной.

Команда после турнира распалась. Нет, они играли по-прежнему – но только со своими. Не пожелали ребята драться на поле неизвестно за что. Но когда известно за что… например, если заденут кого из футболистов… вот так неожиданно для себя она обзавелась маленькой личной гвардией. И неслабой поддержкой от «положенцев», которые козыряли победой в турнире по всему городу.

Еще за прошедшее время открыли интернет. Она думала – что-то меняется в стране, доступ к информации становится свободным. Ага, ха-ха три раза. Интернет открыли, да, но сделали платным, и сильно платным. Из бесплатных – только профессиональные, сильно урезанные версии для офисной работы, и ученический, который даже и не интернет, а, скорее, школьная доска объявлений. Отец, фанат танковых игр, посмотрел на цены, плюнул и отключился от городской сети. С информацией вообще творилось черт знает что. Из передач новостей понять что-либо было в принципе невозможно, Ну, понятно – развитие тенденций. Полвека назад информацию забивали и разбавляли потоками вранья, и вот продолжили тенденцию – вообще отрезали. Кому положено, тот знает, остальным ни к чему, как-то так.

Еще что-то произошло в центральных областях России, и в школе резко прибавилось детей ссыльнопоселенцев. Двое пришли и в ее класс, мальчик и девочка. Нелюдимые, грубые, они сторонились общения, и их быстро оставили в покое по ее просьбе. Ну, она-то смогла разговорить их.

– Правда, что у вас был неурожай? – спросила она.

Мальчик отвел взгляд.

– Урожай был, – неохотно ответил он. – Россия скупила дешево, а на рынке не дали продать. А потом цены на горючку подняли в десять раз и налоги.

– А по телевизору говорили, у вас голод был, – заметил кто-то.

– Не было голода, – сказал ссыльный. – Мы посевное зерно ели. Протравленное. Живот больно, а так ничего. Сестра только умерла.

Мальчик говорил не только неохотно, но и с каким-то внутренним презрением, четко отделяя себя от России. Что-то он там, в своем центре, видел такое, что навсегда оттолкнуло его от страны. А потом девочка дернула его за рукав, и он вовсе перестал отвечать на вопросы.

Из того, что она успела из него вытянуть, получалась странная картина. Неурожая не было. Было сознательное разорение хозяйств, затем их массовая скупка крупными игроками и перевод на промышленную основу. Это – очередная индустриализация сельского хозяйства, поняла она. Только проведенная с крайней жестокостью. Ну, или с крайним равнодушием, что по сути одно и то же. Дома, когда она рассказала новости отцу, тот поморщился.

– Понятно, почему презирают, – сказал он недовольно. – Как думаешь, кто там выступления давит? Мы, сибиряки, давим. Сибирские десантные бригады – самые верные, самые злые, любой приказ без размышлений. Вот и получили новых бандеровцев. Знаешь, Танька, люди никогда не простят страну, стрелявшую в них. Считай их отныне врагами. Лучше б их там всех перебили, чем вот так загонять опухолью внутрь страны. Случись война…

И отец резко замолчал, явно жалея, что сказал лишнего. Он вообще многого побаивался, ее большой и сильный отец.

Еще за эти годы окончательно разладились отношения между родителями. Точку поставил, набравшись решимости, отец. Купил жене на двадцатилетие совместной жизни золотые украшения – на это специальная карточка выдавалась! – принес, продемонстрировал – и подарил дочери.

– За все хорошее, что есть в семье, надо благодарить Таньку, – сказал он жене угрюмо. – Ее силами семья держится, твоей заслуги нет. Маленькая девочка одна всю домашнюю работу тянет. Андрея поддержала, помогла школу пройти, парень благодаря ей сможет в военное училище поступить, а был обалдуй обалдуем. Варит, стирает, убирает, посуду моет, рабочую одежду подшивает, дома чистота и порядок, и плановые отключения воды ей не помеха, как тебе. Когда только успевает учиться на десяточки, не понимаю. И любит меня с Андрюхой Танька без ума, хотя должна бы за «отродье» возненавидеть. А вот ты… я ладно, сам дурак, что тебя выбрал, но ведь и сына лень по голове погладить. Гарнитур – её по праву, не твой. Она нам – и мать, и жена, и любящая дочь. Понятно?