Херувим - Дашкова Полина Викторовна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/106
• Следующая

«Значит, он все-таки вернулся из зоны, – подумал Стас. – Почему его выпустили? Почему он там не сдох?»

Набирая номер, Стас очень надеялся услышать, что его бывший сокурсник Юра Михеев умер в тюремной больнице или, на худой конец, все еще сидит, ведь очень часто добавляют срок за всякие нарушения. Михеев наверняка там нарушал дисциплину...

–?Хорошо, что Юрку освободили досрочно, – произнес он, насыщая чужой фальцет теплыми сочувственными нотами, – я ужасно рад за него.

–?Да всего-то на год раньше, его вроде как умирать выпустили. Для отчетности, чтобы меньше смертных случаев в зоне, – печально вздохнула женщина.

–?Нет, ну все-таки. Там один год за десять. Он с вами живет?

–?С ним вместе жить невозможно. У меня дети маленькие. Мы с мужем сняли для него квартиру однокомнатную в Выхино. Телефона там нет, но адрес могу дать.

–?Отлично. Я записываю, – выпалил Стас уже своим обычным низким баритоном, но сам не заметил этого. Женщина на другом конце провода тоже вроде бы не заметила, продиктовала адрес, затем спросила с легким смешком:

–?Петя, вы что, серьезно собираетесь навестить моего братца-алкоголика?

Стас долго откашливался, наконец настроил голосовые связки на противный фальцет давно забытого толстяка Петьки Мазо и ответил:

–?Почему нет?

–?Замечательно! – обрадовалась собеседница. – И когда же?

–?Ну не знаю, в ближайшее время.

В трубке послышался мягкий мелодичный смех, почему-то знакомый, и Стаса слегка зазнобило.

–?Я сказал что-то смешное? – спросил он, нервно передернув плечами.

–?Да нет, что вы, я вовсе не смеюсь, вам показалось, я совершенно не смеюсь. – Она помолчала и вдруг заговорила очень быстро и звонко: – Понимаете, Юрка ни с кем не общается, все его забыли, может, он поэтому и запил. Вы помните, какой он был? Экзамены сдавал на пятерки, на гитаре играл, пел, всего Высоцкого наизусть знал. А как он анекдоты рассказывал, помните? Сдохнуть можно было от смеха, – она всхлипнула и шумно высморкалась. – Извините меня, Петя, я так рада, что вы позвонили, вспомнили о Юрке. Спасибо вам. Так когда же вы поедете к нему?

–?Ну, возможно, прямо сегодня, – нерешительно протянул Стас, – да, наверное, сегодня. У меня как раз свободна вторая половина дня. А потом вся неделя будет забита.

–?Я не знаю, Петя, мне неловко, честное слово. Дело в том, что я должна была как раз сегодня навестить его, но совершенно некогда. Вы на машине или на метро?

–?На машине.

–?Ничего, если я вас попрошу передать Юрке кое-какую еду и одежду? Мы бы встретились, где скажете, в любое удобное для вас время.

У Стаса неприятно сжался желудок, он потянулся за сигаретой. Отказаться было невозможно. Не мог он вот так, с ходу, придумать уважительную причину для отказа. Он закурил и попытался успокоиться, сказав себе, что она не помнит, как выглядит Петя Мазо, и тем более как выглядит он, Стас Герасимов. Ей было всего двенадцать, а им по двадцать один—двадцать два. Вот если бы она вознамерилась ехать к любимому брату вместе, тогда другое дело. А так, только вещи передать, встретиться мельком, это ничего...

–?Простите, Петя, я вас не очень гружу? – виновато спросила она.

–?Нет. Все нормально. Я с удовольствием, – отчеканил Стас.

–?Спасибо вам огромное, вы меня так выручите, вы не представляете, до чего мне сложно к нему выбираться. У меня двое маленьких детей, муж целыми днями на работе, мама болеет, да и морально очень тяжело. Как увижу его, так потом месяц мучаюсь депрессией.

–?Неужели все настолько плохо? – спросил Стас.

–?Не то слово, приедете, сами увидите.

Она продиктовала адрес, толково объяснила, как доехать, и спросила, где, в котором часу они встретятся.

–?Давайте в шесть, в начале Цветного бульвара, у старого цирка, – быстро проговорил Стас и готов был повесить трубку, но тут же спохватился и заорал: – Нет! Погодите! Вы помните, как я выгляжу?

–?Ой, правда, совсем не помню! – растерялась она. – Столько лет прошло, я видела вас раза два, не больше. Вы, кажется, были такой полный, с длинными волосами, в очках.

–?Я сбросил пятнадцать килограммов, волосы стригу коротко, вместо очков контактные линзы. А вы были маленькая, худенькая, с двумя хвостиками и большими голубыми глазами.

–?Все правильно, только глаза у меня темно-карие, почти черные. Это у Юрки голубые.

–?Ну да, конечно. Простите, я забыл. Честно говоря, я забыл даже ваше имя.

–?Ирина.

–?Очень приятно. Так вот, Ирина. Вы увидите «Тойоту» цвета какао с молоком. Машина довольно приметная. Запишите номер.

Положив трубку, Стас долго кашлял. От чужого голоса першило в горле.

–?Бред, – произнес он, хлебнув минералки из горлышка, – я с самого начала понял, что это бред.

А женщина, которую действительно звали Ирина, тут же позвонила и по телефону пересказала разговор со Стасом почти дословно.

–?Умница, – похвалил ее хриплый прокуренный бас, – когда встретитесь, задержи его минут на двадцать—тридцать. Как тебе показалось, он сильно нервничал?

–?Я же сказала, он говорил чужим голосом, он играл другого человека, причем довольно бездарно.

–?Но нервничал?

–?Да фиг его знает! – рассердилась Ирина. – Я тебе что, психолог, блин?

Сергей Логинов попытался открыть глаза, но не сумел. Сквозь веки пробивался зыбкий свет. Кожа на лице саднила, стянулась и отвердела, как будто ее пропитали клеем. Он потрогал щеку и почувствовал под пальцами нечто мягкое, шершавое, похожее на ткань.

«Бинты, – догадался он, – у меня перебинтовано лицо!»

Он осторожно приподнялся на койке. Ноги не болели. На коленях никаких повязок не оказалось. Стало быть, штыри не извлекали. Очередное вранье. Ему все-таки удалось чуть-чуть разлепить веки, и первое, что он увидел сквозь щелочки, было высокое окно, за которым качались еловые ветки. Значит, он опять в этом треклятом «боксе» и все начинается сначала, но только на этот раз ему не спасали ноги. Ему зачем-то искалечили лицо.

Открылась дверь, и в палату вплыла знакомая фигура в белом халате. Он узнал медсестру Катю.

–?Доброе утро, – сказала она, – не пытайся разговаривать. Тебе пока нельзя. И старайся не открывать глаза. Лучше ляг и лежи спокойно.

«Что у меня с лицом?» – хотел крикнуть он, но вместо слов получился мутный, жалобный стон. Язык не ворочался, губы были мертвыми.

–?Голова кружится? Тошнит? – сочувственно улыбнулась Катя. – Ничего, это скоро пройдет. Просто наркоз еще не отошел. Давай-ка я тебя сейчас уколю, часика три поспишь, проснешься другим человеком. Тогда уж и поесть будет можно.

Сквозь пятнистый туман он увидел, как она надламывает ампулу, вскинул руку и стиснул ее запястье. Она вскрикнула, выронила ампулу.

–?Совсем свихнулся? Пусти, больно!

В ответ он тихо замычал и помотал забинтованной головой.

–?Ну что, мне орать, да? Охрану звать? – спросила она и попыталась выдернуть руку. Он сжал еще сильней и почувствовал под пальцами быстрое биение ее пульса.

–?Ладно, – вздохнула она, немного успокоившись, – я расскажу тебе, что случилось. Только сначала отпусти, хорошо? – Он разжал пальцы. Она присела на койку рядом с ним и быстро, тихо заговорила: – Вчера Гамлет Рубенович должен был провести очередное обследование. Я ввела тебе триомбраст. Это такой специальный контрастный препарат, для рентгена. Но у тебя оказалась аллергия на него, этого никто не мог ожидать. Ты стал совершенно бешеный, у тебя случился настоящий интоксикационный психоз, я, честно говоря, никогда подобного не видела. Ты заорал, вскочил, помчался по коридору. Наверное, у тебя были галлюцинации, потому что ты с размаху врезался лицом в стальную дверь. Мы с Гамлетом Рубеновичем не успели тебя удержать. В итоге ты сломал нос и нижнюю челюсть.

Катя замолчала, и тишина показалась неприятной, сухой и шершавой, как наждак. Сергей закрыл глаза. У него заболел живот. Эта боль была совершенно новой, но в то же время знакомой, как будто пришла издалека, старушка-странница, запричитала и присосалась, ведьма, где-то внутри, в районе желудка.

• Предыдущая
• 27/106
• Следующая