Терем-теремок (Юмористические рассказы) - Ардов Виктор Ефимович - Страница 16

А я стала бороться за свои права уже не одна, а вместе с юристом. Может, знаете, есть такой юрист — товарищ Копытов? Между прочим, он меня тоже ненавидит изо всех своих юридических сил. А я к нему пришла по-хорошему. Спросила у него юридический совет: как бы мне этой Ольге Васильевне перебить посуду и не попасть за то в нарсуд? Он говорит: «Не знаю!» Я говорю:

— Как же так? Вы отказываете в юридической помощи населению…

Он говорит:

— Я в таких делах не помощник! И не советую вам бить чужую посуду.

— Я говорю:

— Вот спасибо! Когда я уже все разбила, он меня отговаривает…

И я прямо пошла к районному прокурору — товарищу Соколову, тем более товарищ Соколов тогда еще не был моим врагом. Я к нему ходила на прием каждый день, а то и по два раза на день. Я ему одних заявлений на соседей принесла восемнадцать штук. Плюс еще справки разные… А потом прихожу, мне секретарша говорит, что прокурора нет.

Я говорю:

— Как нет, когда приемный день, народу полно и вот эта гражданка уже успела соврать, что она пришла раньше меня. А когда я пришла, ее здесь давным-давно не было!

А секретарша говорит:

— Вас прокурор больше принимать не будет.

— Ах так?! — говорю. — Хорошо! Найдем управу и на вашего прокурора.

И я направляюсь в бюро жалоб. Я уже давно прочитала в газете, что есть бюро жалоб Министерства путей сообщения где-то там на Разгуляе. Я — прямо туда.

Вы заведующего этим бюро знаете — товарища Стороженко? Тоже, знаете, поклялся человек сжить меня со свету. Вообще, знаете, он такой узкий ведомственный бюрократ. Он мне говорит:

— Мы принимаем жалобы только железнодорожные. Мы — при Министерстве путей сообщения. Если вас обидели на вокзале, в дороге, при сдаче багажа…

Я говорю:

— А у меня жалоба на юриста. Что же, мне теперь надо юриста заманить на вокзал, чтобы он там на меня плюнул?

Ну, я его отчитала как следует, а сама пошла в газету, Может, знаете, такая есть газета, называется «За пищевую индустрию»? Там есть такой склочник — секретарь редакции товарищ Касачевский. Я его попросила написать в газете по правде, как все у меня вышло. И тоже начинаются формальные отговорки: дескать, наша газета занимается вопросами пищевыми, а у вас, говорит, обыкновенная склока…

— Во-первых, — я говорю, — у меня склока не обыкновенная, а грандиозная. И потом я из-за всех этих дел лишилась аппетита, совершенно никакой пищи принимать не могу. Дело выходит уже пищевое. Могу вам доставить медицинскую оправку.

И я сейчас же направилась к нашему районному санитарному врачу. Может, знаете, есть такая женщина-врач товарищ Гусева? Она хоть и врач, а дрянь. Она мне говорит:

— Единственно, что я могу сделать, это дать вам справку, что вы вроде псих.

Я сперва обиделась, а потом решила: с паршивой собаки хоть шерсти клок. Пускай дает справку, что я псих, тем более я тут успела поссориться с новой жиличкой, которая на место Ольги Васильевны, потому что Ольга Васильевна почему-то вдруг обменяла комнату. И как-то так вышло, что эту новую жиличку я чуть-чуть толкнула, а она сама уже отбежала на восемь шагов, быстро-быстро прилегла на пол, нарочно стукнула головой об отопление и стала кричать, что будто бы это я ее «приложила» об отопление. Это, конечно, неправда, но так ей и надо.

Хорошо. Я и говорю этой Гусевой, врачихе:

— Ладно, давайте вашу справку, что я псих-перепсих.

И можете себе представить: Гусева справки не дает. Она говорит:

— Я передумала. Никакая вы не психическая, а просто склочница…

И вот теперь я все думаю: куда мне пойти жаловаться на эту врачиху?..

Если опять в бюро жалоб сходить при Министерстве путей сообщения?.. Или, говорят, еще такое же бюро есть при Министерстве сельского хозяйства. Но там, говорят, на врачей принимают жалобы только на ветеринарных. Ничего, я пойду туда. Я скажу: хотя она меня лечит, но она, конечно, ветеринарная. И ей самой надо делать прививки от бешенства.

А почему? Потому что мне эта справка, что я псих, очень нужна, поскольку районный прокурор Соколов на меня подал в суд за мои восемнадцать заявлений. И если я не докажу на суде, что я за себя не отвечаю, мне придется здорово отвечать. Факт, факт! Я уже заходила к судье Гавриловой. Она уже тоже стала мне врагом и не хочет понимать, что никакая я не склочница, а только борюсь за мои права.

Боролась, борюсь и буду бороться, хотя пусть за это меня засудят! А если из вас кто-нибудь мне не верит, вы только мне скажите про это, я и с вами начну бороться!..

БАРЫНЯ ПРИСЛАЛА СТО РУБЛЕЙ

Чекильцев по службе числился помощником начальника планового отдела. А по существу он являлся добровольным помощником директора конторы. Он, Чекильцев, считал, что гораздо полезнее отдавать время и силы на угождение начальству, чем на исполнение прямых своих обязанностей. Начальство всегда может отметить, отблагодарить, наградить. А что способен дать человеку плановый отдел как таковой? Стало быть, держаться надо именно директора. Чекильцев так и делал.

И вдруг директор зашатался. Поскольку контора своего плана не выполнила (Чекильцеву это было точно известно), назначено было обследование. Председатель комиссии по обследованию, заняв один из кабинетов конторы, знакомился с делами и для этого вызывал к себе сотрудников. Очевидно было, что в ближайшие дни пригласят для беседы и Чекильцева.

Как в этом случае держать себя? По зрелом размышлении Чекильцев решил, что он должен прежде всего убедиться вот в чем: будет ли снят директор конторы в результате обследования? Если снимут директора, тогда можно говорить начистоту. А если дело обернется так, что директор останется на месте, то не надо сообщать ничего, умаляющего его директорские способности и распоряжения. Решено!

Дня через два после того как Чекильцев принял свое мудрое решение, его действительно вызвали к председателю комиссии по обследованию. Входя в кабинет, Чекильцев мысленно повторял: «Главное — прощупать: останется наш директор или нет?»

Председатель комиссии пригласил Чекильцева присесть.

— Если не ошибаюсь, — сказал он, — вы — помощник начальника планового отдела?

Чекильцев немножко подумал (в голове у него мелькнула мысль: это-то можно ему сказать? Пожалуй, можно!) и утвердительно кивнул головой.

— Так точно. Утвержден приказом в марте пятьдесят седьмого года.

— Та-ак… Ну, что вы можете рассказать о выполнении плана и вообще о работе конторы?

В дальнейшем беседа сильно напоминала популярную детскую игру «вам барыня прислала сто рублей». Как известно, смысл игры в том, что отвечающий не смеет произносить то и дело подворачивающиеся под язык слова «да» и «нет», а также наименование наиболее часто встречающихся в жизни цветов: белый и черный.

Игра у Чекильцева с председателем комиссии шла так:

— Относительно выполнения плана, — медленно выговаривал Чекильцев, — могу сказать, что план в общем и целом выполняется.

— Это — в общем и целом. А в деталях?

— И в деталях он тоже — тово…

— Выполнялся?

— Если хотите.

— Дело не в том, товарищ Чекильцев, чего я хочу. Вы мне скажите: как оно есть на деле?

— Я же и говорю…

— Что вы говорите?

— То, что вы спрашиваете, товарищ председатель.

— Моя фамилия Афанасьев.

— Очень приятно, товарищ Афанасьев… Я вот еще в тридцать втором году работал в Союзтаре с одним Афанасьевым… Он вам родстве..?

— Не знаю. Да это и неважно. Лучше вы мне скажите: по каким рубрикам план у вас не выполнялся?

— Ну, это трудно так сразу сказать…

— Цифры, я надеюсь, у вас есть?

— Цифры есть. Куда им деваться? Цифры — они всегда с нами.