Желанная (СИ) - Андерсон Эвангелина - Страница 22

Он направился на выход из камеры, в которой её держали, и неохотно обернулся.

— Нутра-батончики — это специально разработанный комплекс белков, витаминов и питательных веществ, необходимых воину на один рабочий цикл. Батончики должны поддержать тебя в добром здравии, пока всеотец не будет готов взять тебя.

Лорен съежилась при упоминании его отца, но решила не поддаваться страху. Её тюремщик единственный, кого она видела за всё время, — её единственная надежда на спасение. Она должна установить с ним связь.

— Мне просто интересно, если ли у вас какая-либо нездоровая пища, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — Ну, знаешь, «Читос», «Доритос», кексы?

— Что это? Что такое «нездоровая пища»? — нахмурился он.

Лорен подалась вперед и плотнее завернулась в плащ.

— Это еда, которую ешь только ради удовольствия. Обычно это не очень хорошо для организма, но зато хорошо для души.

Он покачал головой:

— У нас ничего подобного нет. Какой в этом смысл?

— Смысл в наслаждении, — ответила Лорен, глядя на него. — Например, у меня на Земле есть пекарня пирожных «Лакомка». Все, кто приходят в мой магазин, на самом деле не нуждаются в сладких кексах, но они покупают их для удовольствия.

— Всё равно не понимаю. Зачем наслаждаться едой?

Он по-прежнему стоял, не сводя с Лорен взгляда. А она хотела, чтобы он присел. Если бы она уговорила его остаться рядом с ней на некоторое время, у неё, возможно, появился бы шанс установить с ним связь.

— Ты бы не спрашивал этого, если бы смог попробовать один из моих дьявольски вкусных кексов с темным шоколадом, — сказала она соблазнительно. — Сам кекс, пышный и влажный, поместится в твоей ладони. Ну… — Она посмотрела на его большие грубые руки. — В твоих ладонях поместились бы два или три. Когда вытаскиваешь их из печи, они горячие, сладкие и липкие — практически тают во рту.

— Это звучит… странно.

— Не странно — вкусно. Останься и поговори со мной немного. Я расскажу тебе обо всем.

— Почему я должен остаться с тобой? У меня есть и другие обязанности, — нахмурился он.

— Потому что мне одиноко. — Она не врала, говорила абсолютную правду. — Пожалуйста… просто поговори со мной минутку, — прошептала она, практически умоляя.

— Я не должен. — Но он медленно развернулся и уселся на пол в противоположном углу её камеры. — Продолжай — расскажи мне больше.

— Я замораживаю их дважды, — продолжила Лорен с колотящимся сердцем. — С глазурью из сливочного масла по моему рецепту. В первый раз, только достав из горячей духовки, я покрываю их тонким слоем глазури, просто тающей во рту. После того как они остынут, замораживаю повторно. Я покрываю их сверху густым сливочным кремом, затем обсыпаю шоколадной крошкой, хрустящей при каждом укусе. — Она зажмурилась, вспоминая насыщенный шоколадный аромат. — Они такие вкусные, что люди со всех концов города возвращаются снова и снова, чтобы их купить.

— Все ароматы, что ты описываешь… У нас никогда не было ничего подобного. — Он покачал головой. — На борту корабля всеотца нет подобных «удовольствий».

— Ты не представляешь, чего лишаешься, — вздохнула Лорен. — И это даже не самый мой лучший кекс. Я придумала малиновый кекс с ванилью и творожным кремом, такого не найдешь нигде в мире. — Вспомнив, где находится, она печально усмехнулась. — Во всяком случае, в моем мире.

— Ты очень любишь свою работу. Всё то, что ты делаешь, эти кепс…

— Кексы, — тихо поправила Лорен, изучая его из-под полуопущенных ресниц.

Несмотря на жуткие глаза и странную сероватую кожу, у него оказались сильные, словно высеченные из гранита, благородные черты лица. В профиль он напоминал американских индейцев, и Лорен подумала, что угольно черные волосы, собранные в пучок на затылке, возможно, окажутся мягкими и густыми, если он когда-либо их распустит.

— Ке… кексы, — медленно повторил он. — Тебе нравится делать их для других?

— Да, очень нравится. Я люблю выпекать вкусности, которые приносят удовольствие другим людям. — Она улыбнулась ему. — Хотелось бы мне испечь хоть один для тебя.

— Для меня? — Он испугался. — Зачем?

— Просто посмотреть, как ты его съешь. Понаблюдать за твоим лицом, когда ты откусишь первый кусочек, — люблю смотреть на людей, когда они впервые пробуют мои кексы.

— Любишь? — Он казался озадаченным.

Лорен кивнула:

— Да, реакции всегда разные. Сначала они ощущают теплый аромат выпечки, а затем кусают. Даже те, кто клянутся, что сидят на диете, не могут устоять.

Он слегка подался вперед:

— Да? А потом?

— А потом их просто ошеломляет вкус. Он скатывается по языку, сладкий и совершенный, поскольку кекс просто тает во рту. Их зубы, хрустя крошками, погружаются во влажную вкусную выпечку. Затем они закатывают глаза и стонут без остановки.

— Стонут? — Он нахмурился, сузив глаза. — Я думал, они наслаждаются.

— Да. Они и стонут от наслаждения, потому что это вкусно и потрясающе ощущается во рту. Разве ты никогда раньше не испытывал чего-то такого, от чего тебя переполняли бы эмоции? — спросила Лорен.

Он покачал головой:

— Нет, никогда.

Она вздохнула:

— Тогда я действительно хотела бы дать тебе один из моих кексов. Если бы мы сейчас находились на Земле, в моем магазине, я бы протянула тебе кекс и сказала: "Мистер…" — она замолчала и склонила голову на бок. — До меня только дошло, что не знаю твоего имени.

Он нахмурился:

— Думаю, от этого не будет никакого вреда. Меня зовут Зарн.

— Это твоя фамилия или имя?

— У меня только одно имя.

— Отлично. Зззарннн. — Не сводя с Зарна взгляда, она перекатывала его имя на языке. — Я Лорен, но ты наверняка и так уже это знаешь.

— Мне известно твое имя, — грубо признался он. — Не то чтобы это имело какое-либо значение.

Лорен не стала отвлекаться.

— Зарн, я бы хотела испечь для тебя специальный кекс, в благодарность за всё, что ты для меня сделал.

— А что я сделал, кроме как похитил тебя и посадил в эту клетку? — прорычал он.

— Когда я попросила, ты дал мне больше еды. Ты отдал мне свой плащ. — Она кивнула на плотную черную ткань, которая мешала ей замерзнуть в холодной и одинокой камере. — И ты уделил мне свое время и внимание, поговорил со мной, позволил услышать хоть чей-то голос. Благодаря тебе, я не чувствую себя такой одинокой.

— Ты же так не думаешь, — сердито ответил он.

— Да, думаю, — запротестовала Лорен. — Пожалуйста, не сердись. Я просто пыталась узнать тебя.

Зарн, казалось, слегка расслабился, по крайней мере, напряжение ушло из его широких плеч. Лорен задумалась. Он такой же большой, как воины Киндреды, время от времени приезжающие за Землю призывать невест.

— Что ты хотела бы узнать? — спросил он.

— Не знаю… чем ты увлекаешься? О чем мечтаешь?

Он помотал головой:

— У меня нет ни того, ни другого. Я родился на корабле всеотца и, скорее всего, умру здесь. Я не стремлюсь к чему-то другому.

— Это так печально, — пробормотала Лорен. — Никогда не иметь никаких надежд, не мечтать.

— Мне нужно работать, иначе я буду наказан, — ответил он.

— Хм-хм, работа не в счет. Как ты развлекаешься? Ну, знаешь, ради удовольствия?

Зарн снова помотал головой.

— Никак. Я же говорил, здесь у нас нет удовольствий.

— Совсем никаких? — Она подалась вперед. — Вы не играете в игры, не читаете книги и не смотрите кино? У вас нет домашних животных?

Она, видимо, сказала что-то не то. Внезапно его до этого открытое лицо замкнулось, и он резко встал.