За последним порогом (СИ) - Стоев Андрей - Страница 35

— А разве для этого не нужно родственником быть?

— Так мы им родственники по Кеннеру Ренскому, для приёма в род этого достаточно. — мама посмотрела на меня внимательно. — Но я поняла, что тебя интересует — ты хочешь узнать, что такое Мать рода, так?

— Ну да, и что такое род вообще. Чем род от семьи отличается и всё такое.

— Мать рода действительно была матерью в незапамятные времена, а сейчас это роли не играет. Мать — это Высшая, которая воплощает Аспект Силы, и через которую доступ к Аспекту имеют члены рода. Такое определение тебя устроит?

— Не очень. Вот, например, мужчина может воплощать Аспект?

— Хочешь стать Матерью рода? — засмеялась мама. — Я не знаю, что тебе ответить, Кени. Никто из мужчин никогда не пытался воплотить Аспект. Мужчин-Высших просто слишком мало было. Знаешь, я тут вряд ли что-то смогу тебе рассказать, про Высших вообще почти ничего не известно. Я знаю только, что для воплощения Аспекта нужен одиннадцатый ранг. Понятия не имею, почему именно одиннадцатый, и как происходит воплощение. Моя мать, даже мне, своей дочери, ничего не рассказывала. «Станешь Высшей, всё узнаешь сама» — вот и всё, что она мне отвечала.

— А в чём преимущество использования Силы через Аспект?

— Ну как в чём? Смотри — у меня основа была девятка, а когда мать меня отлучила, она упала до четвёрки. — мать задумчиво усмехнулась. — Вот это был шок, я тебе скажу, сразу как будто ослепла и оглохла. То есть Аспект мне сразу давал пять рангов, без всякого труда. Как тебе такое преимущество?

— Неплохо, но ведь за это, наверное, надо чем-то платить?

— Платить приходится, конечно. Алина тогда мороженое создала, но не проси её сделать чашку чая. Вскипятить воду она только на плите может. Ренские легко управляются с камнем, но ничего не могут сделать с воздухом. Обычный Владеющий победит равного ему по рангу родовича, зато родовичам этот ранг даётся почти даром, а Владеющий идёт к нему десятилетиями. Другой подход, трудно сказать, который из них лучше.

Постепенно у меня вырисовывалась картина политического устройства княжества. С одной стороны — роды с большим количеством не очень сильных Владеющих, но при этом у каждого рода есть как минимум одна Высшая. С другой стороны их уравновешивают дворянские фамилии с относительно небольшим количеством сильных Владеющих, и большими, хорошо обученными дружинами. Немного сбоку стоит Круг Силы, который представляет независимых Владеющих, и прежде всего Высших, не входящих в роды. Я пока что плохо знаком с функциями и возможностями торгово-промышленных гильдий и Совета общин, который представляет мещанство и крестьянство, но полагаю, что все они тоже обладают заметным политическим влиянием. Совершенно ясно, что в княжестве существует несколько центров силы с примерно равными возможностями и с минимальными шансами на объединение. Князь выступает в роли арбитра, и у меня есть сильное подозрение, что этот арбитраж устроен примерно так же, как уже знакомый мне княжеский суд — вроде все голосуют, но князь имеет возможность провести любое нужное ему решение. Учитывая, что у князя к тому же имеется самая сильная дружина и свои Владеющие, можно смело предположить, что власть князя практически абсолютна.

В целом конструкция выглядит вполне устойчивой, и насколько я знаю из курса истории, по крайней мере последние восемьсот лет каких-то заметных политических пертурбаций в княжестве не происходило. Это очень похоже на английскую монархию — правитель, не демонстрируя своей власти явно, правит, опираясь на консенсус элит, а для низов элиты периодически заменяют лица в витрине. Или, если угодно, клоунов на арене. Низы свято верят, что именно они своим волеизъявлением управляют государством, так что бунтовать, собственно, и нет смысла — сами же выбрали именно этих клоунов. Нужно просто подождать, и на следующих выборах заменить их другими — из того набора, который охотно предоставляет элита. Проще говоря, реальные правители предоставляют низам иллюзию участия в управлении и шанс подняться выше — в этом и состоит главный принцип стабильной политической системы. И разумеется, должно быть несколько центров силы, баланс между которыми поддерживает правитель, помогая слабым, и придавливая слишком сильных.

Внезапно оказалось, что нам с Ленкой практически нечего делать, по крайней мере, ближайшую неделю. Странное и непривычное чувство. Каникулы, чтоб их! Вот мы сейчас и загорали у бассейна — Ленка с жаром обличала распущенность современной молодёжи, а я был кем-то вроде адвоката дьявола.

— Девчонки вообще ничего не стесняются, совсем уже сдурели со своей делёжкой мальчишек. Как можно в таких юбках ходить? У них же всё там видно.

— Ну а тебя-то это почему заботит? — вяло возражал ей я. — У тебя кого-то увели, что ли? Если есть что показать, пусть показывают. Посмотрим…

— Да уж ты-то посмотришь, — возмущённо соглашалась Ленка, — я же не слепая, вижу, как ты поглядываешь на эту, из первого-буки[21], которая тебе вечно глазки строит, всё никак не запомню её фамилию.

[21 — Буки — название буквы Б славянского алфавита. В школах княжества параллельные классы обозначаются буквами аз, буки, веди, и т. д.]

— Каргхофен её фамилия. Только она уже из второго-буки, а не из первого. Ну она ничего так.

— Конечно, ты же у неё там всё разглядел, — едко сказала Ленка, — она же думает, что если у неё задницу видно, то никто и не заметит, что она страшная, как обезьяна. С тобой вот сработало.

— Да чего это она страшная? — лениво отбивался я. — Нормальная она. Юбку покороче, вырез побольше, свет приглушить, и вообще первый сорт.

— Так может, и мне юбку покороче обрезать?

— Не, я тебя ревновать буду. Ну и гордиться тоже. Вот дома хоть по пояс обрежь.

Ленка презрительно фыркнула:

— Свет тоже приглушишь?

— Наоборот, прибавлю. Ты, Ленка, бриллиант, на тебя надо при ярком свете смотреть. Не сравнивай себя со стразиками.

— Дурак ты, Кени, — довольным голосом проворковала Ленка, — всё какие-то глупости болтаешь. Ты мне вот что скажи: ты почему меня не целуешь? У нас все девчонки уже целуются вовсю, Матулич вон уже со всеми мальчишками пересосалась. Одна я хожу нецелованная, как дура последняя.

— Во-первых, не со всеми. Со мной она не пересосалась. Во-вторых, если нецелованная, это не значит, что дура.

— В-третьих будет? — язвительно осведомилась Ленка.

— Будет! — ответил я, и притянув её к себе, впился ей в губы.

Ленка начала протестующе мычать и сопротивляться, как будто это не она полминуты назад требовала поцелуев. Выразив протест в достаточной степени, она всецело отдалась новому занятию. Наконец мы оторвались друг от друга.

— Это где ты целоваться научился? — с подозрением спросила она.

— Теоретик… — неохотно отозвался я.

— А, ну тогда ладно. — расслабилась Ленка, а затем сурово потребовала: — И не смей меня лапать!

— Не буду сметь. — согласился я, продолжая гладить загорелое бедро.

Ленка хихикнула, прижалась ко мне, и подставила губы.

* * *

Безделье засасывает, как болото, и столь же коварно. Стоит пробездельничать буквально два-три дня, и все заботы и планы как-то незаметно уходят куда-то на задний план, затягиваются туманом, и остаётся только безделье, из которого чем дальше, тем сложнее выкарабкаться. Когда я понял, что уже погрузился по шею, и вот-вот уйду туда с головой, я встрепенулся, и решил, что пора как-то выбираться. Тем более и дело ведь было — я же пообещал Зайке присмотреть за Второвыми, да и вообще надо бы хоть глянуть, что там на строительной площадке делается. Я Зайке полностью доверяю, но всегда нужно видеть процесс своими глазами. Она может что-то и не понять — она же совсем молодая, откуда у неё опыту взяться.

Для разнообразия я решил не являться на стройку в виде начальника. Начальник на самом-то деле видит не так уж много, он всегда опирается на доверенных подчинённых. А откуда у меня там доверенные подчинённые? На площадке и охраны-то нормальной пока нет. Так, по ночам сторож с дробовиком присматривает, чтобы местные кирпич не тырили.