Зов Лавкрафта (Антология хоррора) - Кабир Максим - Страница 1

Друзья, перед вами антология из тринадцати рассказов. Я думаю, вы уже догадались, кем они вдохновлены. Я обратился к ведущим авторам русскоязычного хоррора с просьбой написать тексты специально для сборника, и наше сотрудничество было настоящим удовольствием (чего стоило совместное придумывание названия, и как тяжело было отказаться от прекрасного «From Russia with Lovecraft»). Замечательно, что люди, сочиняющие столь ужасные и безумные истории, в жизни оказываются веселыми, открытыми и приятными людьми. Практически все рассказы в антологии эксклюзивны, исключение составляют лишь «Твари из Нижнего города» — мне очень нравится эта вещь, и я попросил Александра Подольского включить ее в книгу.

У каждого из нас особая история знакомства и отношений с ГФЛ. Я расскажу свою.

Я знал о существовании такого писателя задолго до того, как прочел его новеллы. Я смотрел «Некрономикон» и «Реаниматора», понимал, что «Крауч-Энд» Стивена Кинга — «лавкрафтианская» история. И в целом я представлял, о чем он пишет: о жутких богах и восставших мертвецах, о пустынных особняках и, наверное, щупальцах. Я мечтал добыть сборник мэтра, но то были времена дикие, и если кто-то сказал бы мне, что в будущем книги можно получать одним нажатием клавиши, я бы спросил: клавиши чего? Пейджера? Лифта? «Электроники»?

Я охотился за Лавкрафтом, как его досточтимые персонажи охотились за манускриптом безумного араба Абдула Альхазреда, но продавцы на блошином рынке лишь отводили взгляды, откупались Эдгаром По. Однажды старичок, снабжающий меня Кунцем и Маккаммоном, сказал, что принесет томик Лавкрафта в пятницу. Я прибежал в указанное время, но старичок на рынке не явился. Больше я его не видел.

Шли годы. Я, одиннадцатиклассник, перечитавший все доступные романы ужасов, но ни разу не державший в руках Лавкрафта, отправился на юг. Крым пах дынями и можжевельником, море ласково льнуло к ногам, я был безответно влюблен в золотоволосую девочку с зелеными глазами — хорошее выдалось лето.

В последний день отпуска, без единой гривны в кармане, я забрел в маленький книжный магазин, и взор мой упал на полку, где среди Сидни Шелдонов и Александр Марининых стояла заветная книжица. «В склепе» она называлась, издательство «Джокер Бук». Манящее имя: X. Лавкрафт соседствовало на обложке с именем А. Дерлета. Страшный зеленый монстр атаковал героя, но смелый герой швырял в тварь светильник. А внутри! Внутри были «Зов Цтулху» (именно так!) и «Тень над Иннсмаутом», «Данвический ужас» и «Крысы в стенах», «Музыка Эриха Занна» и «Наследство Пибоди»! Нечто очень похожее на счастье охватило меня, и в порыве неописуемой алчности схватил я книгу, пока продавец считал мух, я выбежал в солнечный день и бежал по чудесной Ялте, сжимая под мышкой трофей.

Да, друзья, я украл своего первого Лавкрафта, и считайте, что этой антологией, выложенной в свободный доступ, я возвращаю долг.

Максим Кабир, 2019

Нагао Кагетора, Дракон из Этиго, теперь носивший имя клана Уэсуги Норимасы — Уэсуги Кеншин, стоял перед статуей Бишамонтена, бога войны и охранителя Будды, в святилище богини Кукури-химэ в своем любимом замке Касугаяма, откуда открывался величественный вид на море.

Слова его молитвы были просты и неоригинальны, по всей стране дайме и сюго обращались к богам с одной и той же просьбой: «Исправь беспорядок в этом мире! Помоги мне достичь победы! Даруй мне силу, чтобы уничтожить несправедливость!»

Несправедливость каждый также понимал одинаково: границы его провинции должны быть расширены за счет захвата соседних территорий. Кому-то непременно были нужны тучные рисовые поля, кому-то — священные горы с древними храмами и влиятельными монастырями, кому-то — выход к морю.

Шла эпоха Сэнгоку дзидай, эпоха воюющих провинций, война всех со всеми. Онин.

Микадо, император, занимался единственным положенным ему делом — олицетворял воплощение бога на земле. Все сражения и все междоусобные войны, все интриги, предательства, злодейства и братоубийства совершались во славу императора, в чьем божественном происхождении никто не сомневался и чью власть на земле и на небе никто не оспаривал, что никак не мешало участникам кровавых событий преследовать собственные сугубо практические цели.

Императорскому двору было все равно, откуда поступали обозы с рисом и свертками шелка и хлопка, серебро и фарфор, и тем более все равно, когда подношение утраивалось в результате захвата кем-либо какой-либо из провинций.

Уэсуги вышел из святилища с мрачными мыслями. Судьба поставила на его пути нового врага, войны с которым было не избежать: Ода Нобунага, неотесанный болван, не обученный даже искусству стихосложения, угрожал не только вторжением в Этиго, но и создавал общую угрозу, завоевывая одну провинцию за другой и обещая принести императору в дар нечто неслыханное — объединенную Японию под собственным единоличным правлением.

Уэсуги, как наследник аристократического рода и буддистский монах, был приверженцем традиционных ценностей и глубоко презирал кадровую политику Оды Нобунаги, который принимал на службу даже простолюдинов, если они демонстрировали какие-то полезные таланты, как в военном деле, так и в экономике. Ода был невероятно удачлив в войнах, благодаря своей баснословной жестокости и хитроумным торговым сношениям с «южными варварами», снабжавшими его «тамагашима», аркебузами, с большими скидками, что благородному Уэсуги также претило.

Пока его стратеги и вассалы спорили, планируя предстоящую войну и пытаясь предугадать действия оккупанта, Уэсуги решил посетить поселение «южных варваров» самолично. Он не взял с собой денег для покупки оружия, так как делать этого не собирался, все равно осуществить такую операцию тайно не получилось бы, шпионы наверняка уже проникли и в его окружение…

Уэсуги отправился в Нагасаки, в миссию португальских иезуитов Франсишку Ксавье. Он хотел взглянуть на уклад жизни диковинных чужестранцев, этих белолицых бородачей, которые, ни с кем не сражаясь, ловко прибрали к рукам несколько островов за горстку сладостей и снабжали теперь всех желающих огнестрельным оружием и крестили одну деревню за другой в свою веру, распаляя воображение доверчивых крестьян страшными сказками про распятого на кресте бога, который всех за все прощает. Среди его собственных самураев многие носили кресты как амулеты на удачу во время битвы, а под началом Оды Нобунаги была целая армия крещеных японцев-«кириситан».

Уэсуги облачился в потрепанные хакама и кимоно простого солдата и отправился на юг, одновременно с тремя такими же малыми отрядами, посланными по трем разным направлениям, чтобы сбить с толку возможных доносчиков. Он взял в сопровождение лишь секретаря и двух самураев, одетых так же скромно, и, проведя в пути целый день, прибыл в порт Нагасаки уже к закату.

Церковь произвела на него впечатление, хотя и не настолько, чтобы, как требовалось, возлюбить изможденного бородатого бога. Уэсуги больше понравилась хитроумная идея с витражами: цветные картинки в окнах не позволяли выглянуть наружу, вместо этого перед глазами были сцены из жизни богов, поэтому находящемуся в церкви человеку казалось, что он переместился в иной мир и созерцал иные картины, иные события. И это завораживало. Колеблющееся пламя свечей, стройный хор и странный аромат благовоний заставляли подолгу рассматривать эту искусно составленную хронику, забывая о реальном мире за стенами церкви. Было в этом что-то сродни китайскому театру теней, но с более полным погружением. Хитро.