Герцог Настоящего Рождества (ЛП) - Маклейн Сара - Страница 10

Прежде чем успел предугадать, что они привлекут всё внимание Джек.

– Чтобы успеть понаблюдать, как я помешиваю сливовый соус?

"Чтобы не позволить мне перекинуть тебя через плечо и унести в постель".

Господи! Этого он не мог сказать вслух.

Эбен поднял чашку и отпил обжигающий шоколад в качестве наказания, которое он не желал признавать. Как будто этого было недостаточно, тётя Джейн подбросила дров в огонь:

– Но ты же ведь не он?

Эбен не мог вымолвить ни слова, и обожжённый язык не имел к этому никакого отношения. Обвинение в словах пожилой леди причинило боль похлеще, чем горячий шоколад.

– Тётя Джейн, – прошептала Джек, и ему это безумно не понравилось. Он возненавидел лёгкое осуждение в её словах. Возненавидел её порыв вмешаться и остановить тётю. Возненавидел тихий намёк на прошлое в её голосе.

Пожилая женщина одарила его долгим взглядом, а потом направилась к печи.

– Моё песочное печенье готово.

– Вы сделали печенье?

– Не для тебя, – отрезала тётя Джейн.

– Нет, для него, – ответила Джек. – Вчера вечером мы съели весь его запас.

– Оно должно предназначаться Фергюсу, – ответила пожилая женщина.

Этот идиот-шотландец может и сам раздобыть для себя песочное печенье.

– Но оно для его светлости.

Для его светлости. Господи. Она никогда так не называла Эбена. Ему захотелось перепрыгнуть через стол и заставить Джек взять слова обратно.

– Надеюсь ты уверена в своём желании отдать эту партию ему, – сказала тётя Джейн.

Джек вздохнула, и он узнал этот звук, ведь слышал его тысячу раз. Она была раздражена. Джек повернулась к плите и сняла крышку с другой кастрюли, на этот раз большего размера. От неё исходил великолепный манящий аромат. Эбен встал, подошёл вплотную к Джек, и заглянул внутрь.

– Пюре из пастернака.

– Твой любимый, – тихо сказала она. – Мне показалось, он должен быть на твоём рождественском столе.

Неужели Джек не забыла? Зачем готовить его сейчас, спустя дюжину лет разлуки? Зачем помнить, что он так сильно любит шоколад, что прячет его по всей кухне? Ответ был кристально ясен. Она так же хорошо помнила малейшие факты о нём, что и он о ней. Например, её любовь к патоке и малиновым пирожным.

А ещё он помнил вкус летних ягод на её губах, когда их целовал.

И тут Эбен понял, что уставился на её приоткрытый рот. Он оторвал от него взгляд, усилием воли заставляя себя посмотреть ей в глаза, но обнаружил, что Джек сосредоточила внимание на его губах.

Неужели она тоже помнила эти поцелуи?

– Рождественское проклятье, – прошептал он.

Она посмотрела ему в глаза.

– Что?

– Вот ты кто.

Она нахмурилась.

– Потому что занялась готовкой?

– Потому что вмешалась.

Она приподняла бровь.

– Ты был занят? Мне казалось, что ты проспал весь день...

– Это моё право.

– А я имею право приготовить праздничный обед.

Эта женщина приводила его в бешенство.

– Да, но только на своей чёртовой кухне!

Она пожала плечом, как будто они спорили о том как одеться по погоде, а не о вторжении в дом.

– Твоя лучше укомплектована.

Джек безумно раздражала.

Хотя, конечно, нет. Она была такой же, как и всегда: прыткой, остроумной, чертовски обаятельной и абсолютно невозмутимой.

Боже, как же он по ней соскучился.

Нет. Нет. Нельзя по ней скучать. Он не мог по ней скучать. Если он начнёт, то не сможет остановиться, и это, безусловно, его убьёт.

Достаточно уже того, что он никогда не переставал её любить.

Нужно отделаться от Джек. Поэтому он сделал первое, что пришло на ум. Начал отступление.

– В любом случае, это не имеет значения. – Он кивнул своему деловому партнёру. – Меня ждут на рождественском обеде вместе с Лоутоном.

Если бы его к ней так не тянуло, если бы на ней не было сосредоточено всё его внимание, он бы не заметил. Возможно, не обратил бы внимание на неприметную морщинку, появившуюся у неё на лбу. Почти неуловимое напряжение в уголках её губ. Лёгкое подрагивание подбородка.

Разочарование.

Должно быть, он ошибся. Она выходит замуж за Фергюса, идеального шотландца. Собирается уехать далеко на север, где земля была сурова, а речь неразборчива. Завтра она отбывает в путь. Джек не могла испытывать разочарование.

Вот только выглядело это именно так.

Всего на долю секунды разочарование промелькнуло на её лице, но потом Джек совладала с собой, и оно исчезло. А затем он услышал разочарование в её тихом:

– О. – После чего последовало: – Ну раз так. Не будем вас задерживать.

Другой мужчина и не заметил бы этого глухого огорчённого "О". Идеальный Фергюс не заметил бы. Но Эбен заметил. И он сосредоточился на нём, как маленький ребёнок, уставившийся на кексы.

У него сдавило грудь.

Неужели она хочет, чтобы он остался?

– Вы не уедете.

Внимание присутствующих переключилось на тётю Джейн.

– Прошу прощения? – не поняла Джек.

– Они не уезжают.

– Чертовски точно уезжаю, – сообщил Эбен.

– Боюсь, нам придётся, миледи. Моя невестка ждёт, когда я вернусь вместе с герцогом, – проговорил Лоутон, чуть более уверенно.

– Может и так, – ответила тётя Джейн, – но я советую вам выглянуть на улицу. – Она махнула рукой в сторону окна. – Разыгралась серьёзная буря. Вы не проделаете и пятидесяти ярдов, не говоря уже о... куда вы собрались?

– В Мерилебон, – ответил Лоутон.

– О, нет. Вам точно не следует уезжать.

– С нами всё будет в порядке, – возразил Эбен, отчаянно желая сбежать от этого безумия.

– Нет.

Это единственное слово прозвучало резко и непреклонно. Все обратили внимание на Джек. Она пристально смотрела в окно на внешний мир, скрытый стеной кружащегося снега, на мгновение потерявшись в воспоминаниях о прошлом.

Проклятие. Он сказал, не подумав.

– Дороги слишком опасны.

Она посмотрела на Эбена затуманенным взглядом, предназначавшимся только ему одному.

Двенадцати лет как не бывало.

– Нам не следует ехать, – сказал он и был вознаграждён, услышав, как она выдохнула, а её плечи расслабились. У него чесались руки прикоснуться к Джек, он не удержался и тихо повторил: – Не следует.

Пребывая в неведении о том, что происходило между ними, Лоутон переспросил:

– Не следует?

Он покачал головой, не сводя глаз с Джек.

– Нет. Экипаж не безопасное средство передвижения.

После продолжительной паузы Лоутон пожал плечами.

– Вот если бы ты был из тех людей, кто любит сани, Олрид.

Сухое заявление привлекло внимание Джек, вызвав короткий смешок, словно промелькнувший лучик солнца на снегу. Эбен кинул на неё взгляд.

– Что в этом забавного?

– Мысль о тебе, разъезжающего в санях.

Его брови приподнялись.

– И что здесь такого?

– Не могу себе этого представить.

– Почему же?

Она выгнула бровь.

– Ну... мне казалось, ты бы счёл их довольно легкомысленными. А ты никогда не терпел легкомыслия.

– Это неправда. – В комнате повисла тишина, тяжёлая, как валивший снег за окном. Он переводил взгляд с одного лица на другое. – Вовсе нет.

– Назови хоть один легкомысленный поступок, который ты совершил, – попросил Лоутон, скрестив руки на груди.

Лицо Эбена вспыхнуло. Господи, неужели он покраснел?

– Я совершал легкомысленные поступки.

Какого чёрта это имело значение?

– Превосходно. Расскажи нам об одном из них.

Эбен застыл, его мысли посетило одно единственное воспоминание. Полностью захватив его внимание. Он посмотрел на Джек и, заметив румянец на её щеках, мгновенно понял, что она вспоминает о том же.

Но будь он проклят, если поделится им с остальными. Он упрямо молчал.

– Не беспокойтесь, Чарли, – после долгой паузы вмешалась тётя Джейн. – Я могу называть вас Чарли?

Лоутон одарил её глупой улыбкой.