Золотая свинья (Памфлеты и рассказы) - Полищук Ян - Страница 7

К этому времени — вдруг! — Бэконсфилд сам убедился в том, что химические пары действуют на местную флору отнюдь не благотворно. Он приказал разобрать завод, а на облюбованном месте построить свой знаменитый дворец-сейф из бетона и стали.

Через два года долина вновь цвела и благоухала, украшенная причудливым ящиком высотой в пятнадцать этажей.

Вот, собственно, и вся история превращения долины Тюльпанов в Сейфтаун, делающая честь изобретательности ее владельца.

В последнее время Бэконсфилд, дабы оградить себя от мерещившихся ему всюду убийц и становящихся все более назойливыми наследников, завел свою личную охрану. Она состояла, как уже упоминалось выше, из дюжих молодцов, известных своей преданностью хозяину и механической исполнительностью, отчего их и прозвали «роботами Бэконсфилда».

Наследников Бэконсфилд допускал теперь не далее вестибюля Сейфтауна, где была установлена телевизионная камера. И надо сказать, старику мало что доставляло такое удовольствие, как зрелище унижающихся и просящих аудиенции родственников.

— Ни один обливудский фильм не сравнится с этим! — восхищенно говорил он Фиксу. — А не заснять ли нам все это на пленку и не выпустить на экран? Какие типажи, а? Какие рожи?! Неужели это мои родственники? Непременно нужно все заснять — пригодится…

По-видимому, именно эти развлечения принесли Бэконсфилду славу человека, чрезвычайно озабоченного судьбой родственников и любящего их до самоотречения.

Впрочем, всем хорошо была известна еще одна его страсть.

Больше всего на свете старик любил животных.

Будучи почетным членом-учредителем «Пэн-Пес-клуба», он предоставил для собачек — почти безвозмездно! — свой замок, который был назван «Бриллиантовой конурой».

Когда русские послали в космос собак, он был одним из первых, кто подписал протест против «варварского обращения коммунистов с животными».

Когда в Южно-Африканской Республике начались массовые кровавые расправы с неграми, то он присоединился к петиции Общества друзей животных, в которой правительство ЮАР призывалось обеспечить кров и еду оставленным без присмотра (в результате ареста их хозяев) домашним животным.

И все же изо всех четвероногих Бэконсфилд больше всего любил свиней. Эта слабость уходила своими корнями в прошлое.

Накануне войны специальная государственная комиссия выбирала поставщиков провианта для армии. В комиссию входили люди, которые за приличную мзду поддерживали Бэконсфилда, но и они были бессильны произнести решающее слово.

— Бэкон, тут все зависит от вас самих. Новый начальник комиссии — человек случайный и почему-то хорошо разбирается в свиньях. Он судит обо всем очень примитивно: чья свинья лучше, тот и победитель. Понятно?

Бэконсфилду, разумеется, было понятно и то, что все его конкуренты тоже приволокут самых наилучших хрюшек. Черт возьми, пожалуй, они подложат такую свинью, что председатель комиссии на других и не захочет смотреть!

Будущий свиной король думал два дня и две ночи, но нашел выход.

Через частных сыщиков Бэконсфилд узнал, что председатель, человек глубоко религиозный, верит в переселение душ. Решено было, что именно эта председательская слабость будет использована для большой игры.

Итак, пятнадцать фирм боролись за право сорвать с потогонийского правительства крупный куш.

Пятнадцать свиней неописуемой красоты были выведены на смотр.

Председатель комиссии наклонялся, внимательно рассматривал каждое животное и шел дальше. И вдруг он остановился. Он остановился возле свиньи фирмы Бэконсфилд. Брови председателя удивленно зашевелились.

— Рада вас приветствовать, сэр! — произнесла свинья очень учтиво и несколько взволнованно.

— Это вы… того… говорите? — ошарашенно пробормотал председатель.

— Я, сэр. И хочу добавить, сэр, что мы, свиньи-патриоты, готовы отдать свою жизнь ради победы нашего доблестного оружия.

— Благодарю вас, — растерялся председатель. — Я никогда ничего подобного не встречал… Но я не могу рисковать вами… Вы сокровище! Вы единственная…

— Нас у фирмы Бэконсфилд десять миллионов, — сказала свинья самоотверженно. — Если вы не дадите нам выполнить свой долг, мы покончим жизнь самоубийством. Это я заявляю от имени всех своих коллег по будущему консервированию!

— Этот блеф, — спохватился один из представителей военного министерства, — заходит слишком далеко. На вашем месте, сэр, я бы попросил это животное…

— Сам ты животное! — немедленно отреагировала свинья.

— Простите… это существо… — поправился офицер, — выполнить свою угрозу. Уверен, что тут ловкий трюк.

— Ах, не верьте, не верьте этому типу, подкупленному другими фирмами, — сказала свинья грустно. — И чтобы доказать вам, что мы, бэконсфилдки, вне конкуренции, я умираю.

И она протянула ноги.

Подбежал один врач, другой, третий. Сомнений не было — свинья умерла. Председатель был потрясен.

Контракт с Бэконсфилдом был подписан.

Об этом происшествии долго еще рассказывали всякие небылицы. Но убедить председателя, сорок лет верящего в переселение душ, в том, что его одурачили, было бы не по-христиански жестоко. Бизнесмены смирились.

Только Лярд был непримирим. Он расследовал все до конца, чтобы иметь козырь в борьбе со счастливым конкурентом.

Он отыскал радиотехника, который в искусственных свиных копытах установил репродуктор и высокочастотную аппаратуру.

Он нашел помощника Бэконсфилда, который сидел в будке сторожа среди аппаратов и антенн и разговаривал за свинью.

Он узнал, что по сигналу Бэконсфилда на специальной волне был передан импульс; импульс вскрыл микроампулу с цианистым калием, которая была приторочена к небольшой ранке в малозаметном месте. Смерть, разумеется, последовала молниеносно.

Понятно, что горе Бэконсфилда было безутешным. Единственно, что его мирило с потерей любимой свиньи по кличке Хрю, это то, что на военном заказе он заработал несколько миллионов.

В память о легендарной самоубийце Бэк оставил у себя в доме одну из ее пяти дочерей. Бэконсфилд поклялся, что отныне каждый представитель из очередного поколения потомков Хрю будет в числе его друзей. С тех пор каждая из этих свинок именовалась «мисс Хрю» и носила порядковый номер — первая, вторая, третья…

Мисс Хрю пользовалась всеми привилегиями хозяйки. Горе тому, кто посмел бы отнестись к ней малопочтительно!

Возле Сейфтауна, там, где когда-то располагался самый большой из рабочих поселков, были устроены усыпальницы всех мисс Хрю — двадцать четыре саркофага.

Мисс Хрю XXV была, пожалуй, наиболее любимой фавориткой впавшего в старческую сентиментальность Бэконсфилда.

Лучшие дрессировщики занимались со свинкой, и она приобрела манеры, которым могли бы позавидовать самые изысканные дамы.

— Поглядите, Фикс, — дребезжащим тенорком хихикал свиной король, когда из вестибюля начиналась очередная телевизионная трансляция, — как сидит мой племянник Гавкинс в кресле… Никакого изящества… То ли дело моя мисс Хрю — полет, мечта, пушинка… Хе-хе! А этот, Бобус, кусок сала, который спит и видит во сне мою смерть… Поглядите, Фикс, на его рожу! И дайте мне немедленно портрет мисс Хрю — хочу успокоиться, поглядеть на истинно красивую мордашку… Я знаю, Фикс, все будут радоваться моей смерти, все, кроме мисс Хрю…

— А я, ваше бессмертие? — спрашивал секретарь. — Я буду так огорчен.

— Возможно, но мисс Хрю огорчится сильнее. Ведь у нас с ней больше никого нет. Только я и она. Мисс Хрю любит меня бескорыстно. Ей не нужны мои долгинги. И это — прошу учесть — несмотря на то, что я из ее сестер делаю консервы! Ну кто-нибудь из людей смог бы вести себя так? Погляди на моих наследников, этих хапуг. Мелкие мошенники. Ну ладно, я им устрою сюрприз!

И когда пробил его смертный час, свиной король устроил обещанный сюрприз. Почувствовав приближение конца, Бэконсфилд потребовал, чтобы епископ Потогонийский, преподобный Пшиш, лично явился к его смертному одру.

Пшиш примчался чрезвычайно взволнованный. Он застал Бэконсфилда лежащим в стальной кровати с блаженной улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего.