Потеряшка (СИ) - Соловьев Роман - Страница 16

— Ты одна живешь?

— Было бы странно в моем возрасте жить с родителями. Хотя… я квартиру всего два года назад купила.

Я осмотрелся и осторожно присел на край кресла.

— Володя, иди руки мой. Я пока суп подогрею.

В ванной я невольно покосился на свою щетину в зеркале. Странно, только вечером побрился. Неужели теперь мне придется бриться каждый день?

Юля разлила суп по тарелкам и поставила на стол стеклянную салатницу с мелко нарезанными огурцами и майонезом.

— Вкуснотища какая… — поразился я, попробовав первую ложку супа.

— Рада, что хоть кому-то понравилось… а вот мама совсем не любит моей стряпни.

— А ты замужем не была?

— И не тороплюсь, если честно. Не то чтобы хочу пожить для себя, или ищу богатого принца на белом мерседесе… просто считаю, что всему на свете свое время.

— Так сколько тебе?

— Двадцать семь, любопытный ты наш…

— Двадцать семь — это довольно серьезный возраст для девушки.

— Ладно, Володя, давай лучше проедем эту тему…

Когда мы пообедали и уже собирались выходить из квартиры, Юле позвонили. Она сначала не хотела брать телефон, а после закрылась в соседней комнате, и пару минут с кем-то общалась на повышенных тонах.

Когда девушка вышла, она виновато улыбнулась:

— Володя, ты можешь к таксисту сейчас один сходить? Мне просто одного товарища нужно подождать, вещи ему отдать.

— Хорошо. Схожу один.

— А после обязательно позвони мне.

Я протянул ей мобильный:

— Внеси свой номер. Я еще толком не научился…

Юля удивленно взглянула на меня, и взяв телефон, быстро внесла свой номер.

— А может подождешь минут пятнадцать? Потом вместе и пойдем к таксисту.

— Да ладно, решай пока свои дела. Вдруг этот таксист проснется и опять куда-нибудь уедет…

Я кивнул напарнице, и спрятав телефон в карман, быстро вышел из подъезда…

Когда я проходил мимо центральной площади, на ней собралось уже человек триста: преимущественно молодежь и люди пенсионного возраста. Ко мне подошли две молоденькие девушки. Одна из них, худенькая, со смешными хвостиками, протянула листок:

— Мужчина, подпишите петицию против строительства нового химического завода. Наши местные олигархи бессовестно набивают карманы, а простой народ, наши дети, дышат химическим дымом… Посмотрите, до чего довели когда-то цветущий город… — девушка показала на круглую клумбу с цветами.

Я внимательно присмотрелся: бутоны цветов действительно засохли, печально уткнувшись в землю, а газонная травка по краю бордюра пожелтела и покрылась по краям серым налетом.

Подписав петицию, я услышал сзади мощный рев автомобильного движка и резко обернулся. На край площади выехал большой синий автобус. Из него быстро, как спички из перевернутой коробки, высыпали полицейские в черной униформе, касках и стеклянных забралах, вооруженные толстыми резиновыми дубинками и щитами. Полицейские полукругом окружили толпу демонстрантов.

Я застыл на месте, не понимая, что происходит. Из автобуса неторопливо вышел толстый неуклюжий полковник и громко рявкнул в рупор: «Горожане, немедленно расходитесь. Ваш митинг не санкционирован и нарушает общественный порядок. В противном случае, органы правопорядка будут вынуждены применить силу!»

— Что, менты, справились с простым народом? — крикнула очкастая тетка в джинсовом костюме.

— Мочи мусоров! — заорали два бритых крепыша и запустили в полицейских камни.

Вскоре подъехал второй автобус с вооруженными полицейскими, а сзади сразу четыре мрачных серых автозака.

Несколько человек отделились от толпы митингующих, пытаясь скрыться, но основная масса людей сжалась в центре, выкрикивая и угрожая полицейским.

Окружив толпу кольцом, вооруженные бойцы, прикрываясь щитами, грозно двинули на людей.

Я застыл, не веря в реальность происходящего. Почему до этого дошло? Все это напоминало кадры из какого-то странного фантастического фильма. А в центре площади уже завязалась потасовка. Два полицейских вывели из толпы бритого парня, с разбитым лицом, и потянули в автозак.

— Что же вы делаете? Остановитесь, люди… — пробормотал я и направился в самую гущу толпы.

И вдруг я увидел на асфальте лежащего седого старика, с пробитой головой. Он зажал руками голову, а сквозь его тонкие сухие пальцы струилась кровь и медленно капала на асфальт. От гнева в голове у меня что-то перемкнуло. Я подбежал к ближайшему вооруженному бойцу, и рявкнув: «Что же вы делаете, фашисты!» с силой оттолкнул его. Полицейский свалился на асфальт, выронив свой тяжелый щит. Но неожиданно сбоку кто-то сильно ударил меня в челюсть, и не удержавшись, я рухнул прямо на лежащего полицейского, а когда попытался встать, меня за руки подхватили два рослых бойца и потащили в автозак.

Кто-то истошно орал из толпы: «Всех не пересажаете, скоты!»

Меня бросили в будку, лицом на металлический грязный пол. Здесь же уже сидел бритый крепыш, тетка в джинсовом костюме, уже без очков, и еще трое мужиков лет тридцати.

— Уроды… — проворчал бритый.

На улице шум постепенно начал стихать, и через несколько минут, когда в будку бросили крепкого пожилого дядю в сером костюме, машина тронулась с места.

— Алексеевич, что-то быстро сегодня «гоблины» приехали… — хмыкнул бритый. Кровь на его разбитой брови уже подсохла, а на левой щеке алела большая свежая ссадина, будто до автозака его волочили по асфальту.

— Они еще ответят за свой беспредел, Димка, — процедил мужик в костюме, — тебе что, бровь разбили?

— Ерунда. До свадьбы заживет.

Когда машина остановилась, всех вывели на каком-то пустынном дворе.

— Все мужик, — мрачно сказал мне бритый, — теперь нас точно к стенке поставят.

У меня в груди сердце бешено заколотилось, а в горле от волнения пересохло, да что же здесь происходит?

— Послушайте, — окликнул я рослого полицейского, который вел меня, крепко держа под локоть, — мы же… в одной стране живем… как так можно…

— Заткнись, — грозно рявкнул страж правопорядка.

Всех задержавших завели в помещение и обыскали, вынув содержимое карманов. Я догадался, что нас привезли в отделение полиции, только завели с черного хода. Всех закрыли в большой комнате, огороженной от коридора клеткой с толстыми прутьями. Возле стены стояла длинная скамейка, но все места на ней были уже заняты. Один из мужиков, с распухшей физиономией, все же уступил место тетке, которая прибыла вместе с нами. Смешной худощавый подросток, с прыщавым лицом, тоже привстал, уступив седому мужичку. Остальные вновь прибывшие сели прямо на бетонный пол.

У бритого опять стала кровоточить бровь. Он снял футболку и прижал к ране.

— Дежурный! — крикнул седой, — у нас парню требуется медицинская помощь.

Из стеклянной перегородки неторопливо вышел высокий капитан, с аккуратными усиками и большим орлиным носом. Он внимательно осмотрел вновь прибывших, и презрительно хмыкнул, кивнув на бритого:

— Этому что ли? Обойдется…

Капитан развернулся и опять спрятался за своей стеклянной перегородкой.

Через несколько минут со второго этажа спустился невысокий лысый майор и краснощекий сержант, рыжий, как морковка. Майор подошел и внимательно осмотрел всех сидельцев. Затем он резко окликнул дежурного:

— Селезнев, бабу хоть выпустите. Вы что, совсем охренели? И Степанова с Толмачевым тоже. Что вы их уже вторые сутки в «обезьяннике» маринуете? Наркоманов переведи в камеру, «Хруща» — к Панкову на допрос.

Когда «обезьянник» опустел наполовину, всем наконец-то досталось место на деревянной широкой скамье. Я присел с краю и опустил голову на руки.

— Что, товарищи оппозиционеры? — грозно рявкнул майор. — Опять пытаемся раскачать лодку, подорвать государственные скрепы?

— Мы не оппозиционеры, — тихо сказал седой. — люди вышли на митинг, против строительства нового химкомбината… Тебе самому, майор, приятно по утрам смогом дышать? А если откроют еще один химзавод — город вообще задохнется…