Воскрешающий легенды (СИ) - Ермашев Тимур - Страница 21

Первое же копье, брошенное Жангиром, застряло в груди одного из ойратов, вынырнувшего из густых облаков дыма. Султан отметил: бой начался удачно. Противник накатывал мелкими волнами, которые тут же разбивались об острые пики казахских батыров, стоявших на передовой. Многие ойраты умирали прежде, чем успевали сориентироваться. Дабы не терять времени, казахи не выдергивали копий из трупов, а тут же брались за новые. Сложнее приходилось с насмерть перепуганными лошадьми неприятеля. Не всегда обороняющиеся успевали расступиться, чтобы пропустить животных сквозь строй. И тогда те сбивали с ног сразу несколько человек.

Шло время. Где-то впереди продолжали грохотать выстрелы, сопровождаемые стонами раненых. Постепенно вражеские атаки, наплывающие слабыми волнами, превратились в сплошной поток. К этому моменту огонь под ногами полностью потух, поскольку кони ойратов разбросали тлеющую траву. Но теперь они спотыкались о лежащие повсюду трупы и падали вместе с седоками.

Наконец джунгары сообразили и стали спешиваться. Их наступление замедлилось, но не ослабло. Противники сменили тактику и перешли к обстрелу. Силы уравнивались.

Жангир решил воспользоваться шансом и взять инициативу в свои руки. Выхватив из ножен саблю, он сам пошел на врага. Биться с ойратами, почти полностью покрытыми стальными пластинами, казалось невозможным. Казахи были оснащены гораздо хуже, что сразу бросалось в глаза. Простые сарбазы не имели даже кольчужных накидок, вся их защита — это жилет из плотной кожи с немногочисленными металлическими вставками. От прямого удара такой костюм едва ли спасет. Зато у казахов была бóльшая свобода движений, а значит, и превосходство в скорости.

Сбив с ног очередного нападавшего, Жангир едва не лишился жизни сам. Прямо перед ним вырос закованный в железо исполин, который одним размашистым ударом чуть не снес султану голову. Наследник Есим-хана вовремя успел отпрыгнуть в сторону. Взгляды соперников встретились. Лицо ойрата исказила злобная гримаса. Он вновь ринулся в атаку. И на этот раз его клинок не поразил цель. Было видно, что казахский султан не самый удобный для него противник. Батыр Елтинды, оказавшийся в этот момент рядом, хотел вступиться за своего вождя, но Жангир жестом остановил его.

Султан узнал противостоявшего ему ойрата. Это было Тэлмэн — один из приближенных Эрдэни. Жангир вспомнил, что видел его в ставке хунтайджи во время своего плена. Тэлмэн считался непобедимым бахадуром, не проигравшим ни одного поединка. Это обстоятельство в совокупности с жаждой отомстить за свое пленение не могло не сыграть на самолюбии султана. Такого соперника он должен был одолеть сам.

Жангир снова пошел в атаку и сразу понял, что ойрат вовсе не так неповоротлив, как кажется. Тэлмэн ловко уворачивался от ударов и не менее ловко бил сам. Раздававшееся со всех сторон лязганье сабель и мечей вскоре стихло. Враждующие стороны прекратили бой, чтобы узнать исход главного поединка. Отовсюду слышались ободряющие возгласы в поддержку то одного, то другого из соперников.

Казахи догадывались: если ойраты остановили бой, значит, с их султаном бьется не рядовой воин. А это, в свою очередь, означает, что от исхода поединка зависит и исход всей битвы. Если победит Жангир, ойраты падут духом и, вероятно, даже отступят. О том же, что произойдет, если победа достанется джунгару, сарбазы старались не думать. Ведь потерять того, кто затеял саму эту битву, было бы катастрофой.

Этот чертов казах оказался не так уж плох. Поединок затянулся, но никто из дерущихся не собирался прекращать его. Жангир дрался как кошка: мягко наседая и грациозно уходя из-под удара. Было заметно, что он опытный боец.

Сабля Тэлмэна была не менее грозна, чем алдаспан казахского султана. И хотя ойратский бахадур не был сыном хана, зато слыл одним из лучших бойцов в своем народе. Таких, как выскочка Жангир, могучий ойрат встречал и прежде. Но этот оказался живучее остальных.

Да как он вообще посмел выступить против ойрата — хозяина степей от Кавказа до Индии! К тому же Тэлмэн был выходцем из славного рода Чорос. Того самого, к которому принадлежал и повелитель всех степняков Эрдэни! Этот казах должен ноги целовать полководцу великого хунтайджи, одаренного властью над номадами самим Далай-ламой Пятым!

Ничего не помогало: ни самовнушение, ни смена тактики боя. Жангир упорно стоял на ногах и всегда находил силы для нового нападения.

Солнце висело ровно посередине между двумя хребтами, образовавшими неширокий проход. Там, в степи, оно уже вовсю наслаждалось своей властью. Здесь же продолжала царствовать весенняя сырость. Было холодно. Однако Тэлмэн холода не чувствовал. Напротив, по его лицу градом стекал горячий пот. Начинало сбиваться дыхание. Это нехорошо. Очень нехорошо.

Жангир тоже не смог долго сохранять прежний темп. Атаки обоих соперников становились все более вялыми. И Тэлмэн и Жангир понимали — им обоим нужна передышка. Многие воины, наблюдавшие за увлекательной схваткой, даже присели на землю, так как устали стоять. Всем было интересно, чья возьмет.

Тэлмэн решился первым. Подставив щит под очередной удар султана, бахадур не стал отвечать. Наоборот, отступил на два шага и опустил клинок. При этом пристально наблюдал за реакцией Жангира. Благо, тот все понял правильно. Противники обменялись едва заметными кивками и разошлись — каждый в свою сторону. Далеко уходить не стали, давая тем самым понять, что бой еще не окончен.

«Убей я сейчас этого выскочку, и казахи начнут сдаваться без боя, — думал Тэлмэн, поворачиваясь к султану спиной. — Хунтайджи щедро одарит меня, а поэты увековечат мое имя. Потомки уже не узнают, как я это сделал, но будут помнить, что султана Жангира убил именно я».

Размышляя, бахадур даже не замечал, какой ор поднимается среди воинов по мере его приближения к рядам ойратов. Они словно старались вдохнуть в своего полководца всю собственную ярость, лишь бы он убил врага. Куда ни кинь взгляд — везде надрывающиеся от крика красные лица сородичей. Многие при этом трясут перед собой сдернутыми с головы шапками, будто пытаясь устрашить врага на расстоянии.

Внезапно взор Тэлмэна упал на лук, лежавший возле одного из воинов. Видимо, он как раз собирался выстрелить, когда схлестнулись два степных титана, но прятать стрелу обратно в колчан не стал. Тэлмэн направился прямо к нему. Ойраты при приближении бахадура встали. Поднялся и тот стрелок, чье оружие приметил военачальник.

— Молодец! — похвалил Тэлмэн, протягивая руку к луку воина. — Как твое имя?

— Данзан! — бойко ответил тот, вверяя оружие полководцу.

— Ты хороший воин, Данзан. Относись к себе так же, как к своему оружию, а к оружию — как к собственности своего повелителя.

Диалог между соперником Жангира и простым солдатом не вызвал особого интереса в стане казахов. Они сочли, что бахадур советуется с соратниками. Казахи, кстати, и сами, обступили своего султана, чтобы дать ему парочку-другую советов из личного опыта. Правда, позволить себе такое могли, естественно, только батыры.

Впрочем, даже если б сарбазы услышали, о чем переговаривался с воином Тэлмэн, все равно бы ничего не поняли. Между тем бахадур задал не вполне логичный в сложившейся ситуации вопрос:

— Умеешь ли ты быстро стрелять, Данзан?

— Насколько быстро? — деловито переспросил тот.

— А вот насколько… — С этими словами Тэлмэн двумя пальцами подхватил с земли длинную стрелу и приставил ее к тетиве. Но вместо того, чтобы устремиться в сердце врага, стрела Данзана, украшенная пером дикого гуся, безвольно выпала из лука. Вслед за нею рухнул и сам Тэлмэн. В центре его высокого лба, нависавшего над удлиненным прямым носом, торчало теперь длинное тонкое древко стрелы. Вдоль массивных надбровных дуг текла к виску алая струйка.

Не сговариваясь, все разом обратили взоры в сторону стрелявшего. Возвышавшийся на фоне сородичей пухлощекий казах даже не пытался скрыть собственный проступок. Неслыханная в степи наглость! Казахский сарбаз сорвал священное действо — поединок. За такое полагалась жестокая расправа, даже от своих.