Воскрешающий легенды (СИ) - Ермашев Тимур - Страница 26

Необычным было и выражение его лица, будто он умер вовсе не от попавшей в него стрелы, а от удивления. Именно это чувство отчетливо читалось на покрытом шрамами лице Тэлмэна.

Ворон, которого спугнул хунтайджи, вскоре понял, что единственный живой человек не представляет для него опасности. С разъедающим нутро карканьем он вернулся к месту пиршества. Похоже, этот падальщик, довольный своей находкой, приглашал собратьев разделить с ним щедрую трапезу. И те незамедлительно явились. Налетев с радостными криками, птицы стали рвать из тел мертвых ойратов куски мяса. Те, кому повезло больше, наслаждались поеданием глаз, остальные хватались клювами за что придется. Прошло совсем немного времени, и адские создания облепили всю эту необъятную гору, образованную человеческими телами.

Словно зачарованный, смотрел на происходящее правитель и не понимал, почему не может оторвать взгляда. Пиршество было в самом разгаре. Казалось, вороны всего света слетелись полакомиться свежей мертвечиной в это жуткое ущелье.

Внезапно один из воронов встрепенулся. Потом его снова что-то вспугнуло. Птица отлетела на безопасное расстояние и возвращаться на прежнее место уже не стала. Батур посмотрел туда, где еще секунду назад пировал падальщик. В бесформенной куче чьих-то рук, ног и голов что-то зашевелилось. Откуда-то изнутри стал пробиваться тоненький лучик света, ударивший прямо в глаза. Он становился мощнее и шире, раздвигая трупы своим сиянием. Это не было похоже на свечение солнца или луны. Никогда прежде Батуру не приходилось видеть такого яркого света.

Глазам стало больно. Эрдэни выставил вперед ладонь, чтобы не ослепнуть. Когда свет наконец погас, Батур опустил руку. Перед ним опять оказалось уже знакомое существо — дух нерожденного брата, являвшийся ему в бреду. На этот раз он обрел более отчетливые очертания.

Эфемерный светящийся карлик с непомерно большой головой повис в воздухе прямо перед его лицом. Он молчал. Глаза были закрыты. Тоненькие ручонки сложены на взбухшем животе. Ножки чуть согнуты. Дух плавно покачивался в воздухе, не издавая ни звука.

— Опять ты! — не выдержал Батур.

Карлик резко открыл глаза. Хунтайджи вздрогнул. Из двух узеньких щелок на него взирали белки глаз, ставшие алыми. Они стекали из глазниц двумя тоненькими струйками, но все никак не могли вытечь полностью.

Стало так тихо, что Батур слышал, как колотится собственное сердце. Его бросало то в жар, то в холод. Волосы на голове зашевелились. Он не мог двигаться. Но все же сделал над собой усилие и спросил:

— Почему ты молчишь? Где я? Скажи, что это кошмарный сон и ты мне только снишься.

— Вам, смертным, не дано знать, что есть сон, а что — реальность, — загадочно ответил дух знакомым тоненьким голоском. При этом его маленький безгубый рот оставался неподвижным. — Всех этих людей погубил ты! А многих ли из них ты можешь назвать по имени?..

Карлик продолжал отповедь хунтайджи, но слышать его леденящий душу голос Батуру было не под силу. Он зажал уши руками и зажмурился, надеясь, что кошмар исчезнет. Этого не произошло. Дух висел на прежнем месте.

— Ответь же наконец, что тебе нужно от меня? — в отчаянии завопил Эрдэни.

— Не повышай голоса! Ты не уважал этих людей, когда они были живы, так прояви уважение хотя бы к их смерти. Мне от тебя ничего не нужно. Поверь, общение с тобой доставляет мне такое же удовольствие, как и тебе. Ты сам виноват во всем. Я предупреждал тебя, но ты не придал нашей первой встрече значения. Еще не поздно остановиться. Уведи людей! Не губи свое войско!

Последние слова призрака вернули хунтайджи способность мыслить. Хотя страх все еще владел его сознанием.

— Чушь! Под моим началом самая сильная в Степи армия. Любой, кто встанет на моем пути, будет уничтожен. Глупец Тэлмэн сам во всем виноват! Я дал ему два тумена отборных воинов! Это он погубил их, не я!

Из глаз карлика продолжали сочиться кровавые слезы. Он ответил не сразу.

— А ведь Тэлмэн до конца оставался верен тебе! Он погиб за твои идеи. Погиб, как герой! С оружием в руках. Очень скоро ты пожалеешь, что так бездарно распорядился достойнейшим из своих полководцев.

Батур не знал, что сказать на это. Обстоятельства гибели Тэлмэна, на самом деле, оставались для него загадкой — те, кому довелось наблюдать его смерть, вскоре сами покинули Мир людей[30].

— Я пришел не за тем, чтобы отобрать чужое, — стал оправдываться Батур. — Я пришел за своим. Все народы Степи обязаны признать мою власть.

— Зря я надеялся переубедить тебя, — обреченно вздохнул карлик. — Тебе и твоим детям предстоит пролить еще много крови, но мечта так и останется мечтой.

Последних слов Батур не расслышал из-за громкого стального лязга, эхом пронесшегося по скалам. Призрак обернулся на шум и тут же растаял. Все вокруг снова погрузилось во мрак.

— Мама, я скоро встану. Еще чуть-чуть полежу и встану… — спросонья пробормотал Мирас. С трудом, лишь на мгновенье, разлепив глаза, он снова погрузился в дрему.

Хунтайджи великодушно позволил своим людям самостоятельно решить судьбу захваченного ими казаха. Последние, так и не придя к единому мнению, отложили этот вопрос до утра. Ойраты не особо заботились о своем пленнике. Мираса привязали к большому деревянному колесу какого-то обоза и оставили сидеть на промерзлой земле.

Спустя какое-то время кто-то снова принялся его тормошить. Чья-то сильная рука трясла худое плечо юноши. От этого бессильно упавшую на грудь голову стало бросать то вверх, то вниз. Только тогда Мирас проснулся. Не имея возможности протереть глаза, чтобы окончательно снять с них сонную пелену, он часто заморгал. Тряска прекратилась. Железная хватка ослабла.

Разглядеть человека, бесцеремонно ворвавшегося в мир его снов, Мирас не смог — рассвет близился, но вокруг все еще властвовала ночь. При этом каржас явственно ощущал на себе тяжелый взгляд. Будто тот, кто разбудил его, видел в темноте, как кошка. Он был совсем рядом — на расстоянии вытянутой руки.

— Кто здесь? — первым спросил Мирас на родном языке.

Послышалось какое-то движение. Незнакомец подался вперед. Вынырнувший из темноты силуэт показался пленнику знакомым.

— Мирас?.. — неуверенно прошептал пришелец. — Так ты жив!

Амантай! Вот кто вернул его в реальность. Сын найманского бия, непонятно как очутившийся в самом логове врага, в один миг превратился для Мираса в самого родного на земле человека.

— Мирас, это в самом деле ты? — нетерпеливо, но все так же тихо переспросил найман. — Чего молчишь? Это ведь я — Амантай.

— Что ты тут делаешь? — тоже шепотом спросил Мирас, проигнорировав вопросы батыра.

— Братишка! Как я рад тебя видеть! — Амантай снова принялся трясти полусонного Мираса. На этот раз обеими ручищами. — Сейчас, погоди, я освобожу тебя.

После недолгой возни путы ослабли. Пленник высвободил руки и бросился в объятья своего спасителя.

Никогда прежде Мирас не испытывал ничего подобного. В эти минуты Амантай был для него одновременно и отцом, и братом, и лучшим другом. Его порыв не был похож на обычную благодарность. Между двумя молодыми людьми в одночасье возникло ощущение сильной привязанности друг к другу. В том, что это чувство было взаимным, Мирас почему-то не сомневался. Он даже ощутил, что к горлу подкатывает здоровенный ком, а уголки глаз наливаются тяжестью, — вот-вот заплачет. Нелегко дались пареньку первые в жизни серьезные испытания.

Чтобы побороть секундную слабость, Мирас сам ослабил объятья.

— Так что ты тут делаешь? — повторил он свой вопрос.

— Пришел за головой джунгарского хана, — как бы между прочим ответил Амантай.

— За какой еще головой? Погоди! Ты что, один?!

— Один. Жангир изгнал меня. Ничего другого мне теперь не остается.

— Изгнал?! За что?

— Слишком мало времени, братишка. Тебе нужно уходить. Скоро взойдет солнце.