Низший - 4 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 56

— Что и никто не скажет какой-нибудь трогательной хрени вроде «Пути Матери неисповедимы»? Йорка. Ты ведь звала ее мамой.

— Отвали. Я в дозоре.

— Отвалил — вздохнул я, оборачиваясь — Рэк! Все в норме?

— Норм. Сзади тихо, спереди дерьмо капает. И трещина все шире.

— Какая трещина?

— На жопе Хвана.

— Может хватит уже? — вскинул башку гнида — Я не особо обидчивый, но окажись вы на моем месте…

— Да заткнись ты — рявкнул Рэк — Сдалось мне восьмой раз на твоей жопой смеяться. Я серьезно — трещина появилась. Не прям на заднице, а чуть выше. И потихоньку расходится.

— Йорка глянь — попросил я и окликнул замедлившегося было Баска — Двигай давай, любознательный! Мы бурлаки.

Протиснувшись мимо, Йорка забралась на спину Гниды и, сидя на этой куче застывшего «майонеза», светя фонариком, крикнула:

— Уродливый не врет — трещина. Внутри что-то розовое выпячивается. Шилом ткнуть?

— Не надо, пожалуйста — удивительно тихо и удивительно вежливым голосом попросил гнида Хван — Я вас очень прошу.

— Не ссы, таракан — заржал орк — Не обидим.

— Сантиметров пятнадцать в длину. Сантиметра три в ширину — продолжила доклад гоблинша — О… длиннее стала на пару сантиметров. Может Хван слишком много жрет?

— Звучит логично — согласился я — Хван. Что у тебя в меню?

— То же самое — в процессе эволюции до третьей стадии.

— Может и она — вздохнул я — Ускоряемся! Надо добраться до цели до того, как Хван станет бабочкой или распадется на шестьсот головастиков. Тогда нам никто не покажет куда идти…

— Черт…

Я удивленно глянул на Хвана, а тот медленно продолжил, глядя на меня своими удивительными глазами:

— Никогда не думал об этом так… а если и правда — распадусь на кучу мелких тварей, и они разбегутся…

— И каждая будет уносить в себе эхо твоего затухающего последнего крика исчезающей личности — усмехнулся я.

— Если начну распадаться больше чем на два куска — убейте меня. Пожалуйста! — попросил Хван.

— Уверен?

— Более чем. Убейте. Если превращусь и сохраню сознание — сам решу. Но… последнее время я живу только надеждой. Верой в то, что это гребаное дерьмо наконец-то кончится и я перестану быть личинкой.

— Скоро мы это увидим — ответил я, останавливаясь у развилки — Куда?

— Налево! — уверено ответил Хван и мы свернули, начав двигаться под уклон.

Путь вниз длился недолго. Хотя, где здесь верх и где здесь низ? Все субъективно. Стены, стены, решетки, стены. Помогает только вода — показывая уклоны и подъемы, стремясь к подножью мира.

Воды много. Прямо много. Уже не поворачивается язык назвать ее жижей — нет в ней той мерзкой загустелости, той смрадности и липкости как в том месиве, что льется и льется на Дерьмотаун. Мы шагаем по пусть грязной, но все же воде. И запах. Мы дышим полной грудью, жадно набирая в легких куда более свежий воздух. И с каждым новым пройденным километром я все сильнее ощущаю этот смутно знакомый запах — который пока не могу определить, но точно откуда-то знаю, что запах не просто знаком, а представляет собой нечто куда большее.

Я настолько увлекся попыткой опознать запах, что едва не упустил тот миг, когда фонарь все еще идущей впереди Йорки скользнул по стенке трубы и равнодушно сполз вниз. Столь равнодушный взгляд на скользящее световое пятно бросил и я. Нет ничего хуже равнодушия напарников — оно заражает. Но еще хуже — винить кого-то в собственной невнимательности. Я среагировал в последний момент. Только и успел что с размаху пнуть Йорку в поясницу, толкая ее вперед. Получив неожиданный удар, она, пытаясь сохранить равновесие, пробежала несколько шагов и упала, выронив фонарик. Над ней скользнула и исчезла зыбкая тень.

— Оди! — в голосе зомби звучал испуг и гнев.

Не обращая внимания на вопль, я дал очередь от бедра по изогнутой стенке трубы, разрядив весь картридж. Выпустив «свинку», выхватил левой рукой нож, правой тянясь за плечо. Шагнул к стене и с силой полоснул по ней лезвием ножа.

— Спятил?! Командир?!

Отделившийся от стены разрезанный буро-серый блин задергался в судорогах, на верхней его части проявилось и исчезло искаженное женское лицо. Свистнуло. Меня трижды толкнуло в грудь. Ударило по выставленному бедру. Полоснуло по голени. Там защита и не выдержала. Обожгло болью, я подался вперед, падая на подогнувшуюся ногу и снова проводя лезвием по трубе — сверху-вниз, таща за собой ко дну.

— Вот дерьмо! — взревел подскочивший орк, двигаясь вдоль стены и ведя по ней ножом.

Звук тупящейся о сталь стали сменился шорохом и хрустом разрезаемой некой массы, послышался тонкий едва слышный визг, обрывки каких-то слов. По противоположной стене зазвенели выпущенные вставшей Йоркой иглы. На нее рухнул Баск, уберегая от протянувшейся со свода длинной тонкой плети, что почти дотянулась до ее горла. Лежа на спине, я всадил вверх следующий картридж, перезарядил. Вскинув голову, увидел «стекающее» на меня лицо — будто гигантская капля с нарисованным реалистичным смайлом. В него я и шарахнул иглами, что сразу прояснило — это не жидкость. Это вполне уязвимая плоть, раскатанная в тончайший блин. На меня брызнуло теплым и едким. Следом рухнула отлепившаяся от потолка мясная лепешка, попыталась дотянуть до меня тонкими и плоскими лапами с тончайшими прозрачными когтями. Увернувшись, ударил прикладом, навалившись, полоснул крест-накрест ножом. Гребаная мимикрия…

— Отвяжи мне хвост! Хвост отвяжите! Помогу!

Бессвязно орущий орк вбивал в воду что-то крупное и бьющееся. Кричащая Йорка, бросив оружие, пыталась отодрать от шеи корчащегося зомби длинные плети свисающих с потолка лап, не замечая, что к ней тянутся такие же.

— Учил ведь — прохрипел я, перезаряжая игстрел — Учил же!

Стрекот игл. Перезарядить. В ноге разгорается настоящее пламя. Я ее уже не чувствую, там просто сгусток боли. Веду стволом игстрела по стенам и потолку. Стреляю раз за разом. На меня падает гребаный блин, сверху наваливается Йорка, прижимая тварь к моей груди и начиная наносить частые удары шилом, непрестанно при этом крича:

— Сука! Сука! Сука! Сука!

Я чувствую, как острие ее шила бьет по защитным пластинам, проходя сквозь корчащуюся и пищащую тварь. Вытянув шею, стреляю по своду над Хваном, успевая пробить несколько дыр в тянущейся к нему твари. Игстрел сдох. Выронив его, перезаряжая «свинку», сбрасывая с себя гоблиншу и подыхающего монстра, стреляю в спину Рэка облепленного огромным почти черным блином. От попадания игл блин выгибается в обратную сторону, со свистом рвет воздух тоненькими лапами, в его центральной части проявляется рельефная злобная харя — в нее я и метаю нож, угодив точно в лоб. Повернувшийся Рэк впечатывается спиной в стену, елозит по ней, одновременно полосуя ножом облепившие его ноги протянувшиеся из воды лапы.

Кричит Йорка. Кричит страшно. Изогнувшись, падает в воду. Из шеи льет кровь. С диким воплем Баск сдирает с потолка живое полотнище, сгибая его, прижимая к себе и втыкая в него нож раз за разом.

— Дерьмо…

Перевалившись на живот, я на локтях ползу к дергающейся Йорке, помогая себе одной ногой. Вторую уже не чувствую. Добравшись, сдираю с ее шеи разодранный защитный воротник, зажимаю глубокую рану ладонью. Выдернув из поясной сумки моток клейкой ленты заматываю шею вместе со своей ладонью. Сделав пару мотков, выворачиваю ладонь, прижимаю уже сверху и продолжаю наматывать. Артерия вроде цела. Но полоснуло глубоко. И яд… гребаный яд в ране что так близко к мозгу и сердцу. Залив все огромным тюбиком клея, поворачиваюсь и осматриваюсь.

Сука…

Нас будто ураган потрепал.

Ранения у всех без исключения. Хуже всего Рэку, хотя он довольно лыбится, не обращая внимания на исполосовавшие харю шрамы. Еще не осознал дебил…

— Я слышу! — просипел подползший на четвереньках зомби, отпихивая меня от Йорки — Там откуда мы пришли — слышатся такие же сучьи писки. Йорка! Жива?!

— Не тряси ее! — оттолкнув его от затихшей девушки, кричу — Рэк! Мой рюкзак! Антидоты!