Операция «Катамаран». Падение. После похорон - Фалуш Дьёрдь - Страница 119

— Это были вы в тот день, — внезапно произнес Майкл Шейн. Он внимательно изучал лицо мисс Джилкрист. — Как это я не сообразил этого раньше? У меня было смутное ощущение, что где-то я вас уже видел, но, естественно, никто ведь не приглядывается к… — Он остановился.

— …К какой-то компаньонке, — закончила за него мисс Джилкрист. Голос ее слегка дрогнул. — Серая, рабочая скотинка. Вечная прислуга! Но продолжайте свою фантастическую историю, мсье, прошу вас.

— Намек на убийство, оброненный на похоронах, был, конечно, лишь первым шагом, — вновь заговорил Пуаро. — В любой момент вы были готовы признаться, что подслушали разговор Ричарда с сестрой. На самом деле он, несомненно, сказал ей, что жить ему осталось недолго, и в этом смысл загадочной фразы в письме, которое он написал Коре, вернувшись домой. Другой вашей блестящей выдумкой была «монахиня». Монахиня, вернее, монахини, заглянувшие в коттедж в день следствия, подсказали вам этот лейтмотив, которым вы воспользовались, чтобы подслушать телефонный разговор Сьюзен с миссис Тимоти. Он же пригодился вам как один из предлогов для того, чтобы сопровождать мистера и миссис Эбернети в Эндерби и выяснить, на кого падают подозрения. Что же касается довольно серьезного, но неопасного для жизни самоотравления мышьяком, то это старая уловка, которая, собственно, и заставила инспектора Мортона заподозрить вас.

— Но картина? — в свою очередь, спросила Розамунд. — Что это была за картина?

Пуаро медленно развернул телеграмму.

— Сегодня утром я позвонил мистеру Энтуислу и попросил его отправиться в Стэнсфилд-Грейндж. Там, действуя по поручению самого мистера Эбернети, — тут Пуаро устремил непреклонный взгляд на Тимоти, — он должен был отыскать среди картин, принадлежащих мисс Джилкрист, одну с изображением Польфлексана и увезти ее под предлогом окантовки в виде сюрприза мисс Джилкрист. Затем ему было поручено, вернувшись в Лондон, доставить полотно к мистеру Гатри, которого я заранее предупредил телеграммой. Под торопливо намалеванным эскизом, когда его смыли, оказалась другая картина. — Пуаро поднес к глазам телеграмму и прочел вслух: — «Наверняка Вермеер. Гатри».

Внезапно, словно подталкиваемая какой-то неведомой силой, мисс Джилкрист разразилась потоком слов:

— Я знала, что это Вермеер. Я сразу догадалась! Ей это и в голову не пришло! Вечно рассуждать о Рембрандтах, итальянских примитивистах и не разглядеть Вермеера под самым своим носом! Всегда разглагольствовать об искусстве, ничего в нем не смысля. Она, если хотите знать, всегда была дурой, каких мало. Без конца до тошноты рассказывала об этом самом Эндерби, о своем детстве, о Ричарде, Тимоти, Лауре и всех остальных. У этой семейки денег куры не клевали, всегда у этих деточек все было только самое лучшее, как же иначе?! Вы и представить себе не можете, какая тоска была выслушивать все это час за часом, день за днем. Да еще поддакивать: «Да, миссис Ланскене», «Да что вы, миссис Ланскене». И делать вид, будто тебе интересно, а на самом деле умирать от скуки. И знать, что никакого просвета в жизни уже не будет… И вдруг — Вермеер! Я недавно читала в газетах, что какую-то картину Вермеера продали на днях за пять тысяч фунтов!

— И вы убили ее, да еще так зверски… ради каких-то пяти тысяч? — Вопрос Сьюзен звучал так, словно она не верила собственным ушам.

— За пять тысяч фунтов, — вставил Пуаро, — можно было бы снять помещение под чайную и обставить его.

Мисс Джилкрист обернулась к нему:

— По крайней мере, хоть вы понимаете. Это был мой единственный шанс, первый и последний в жизни. Мне нужен был капитал на обзаведение. — Она была в каком-то исступлении, заставлявшем ее голос слегка вибрировать. — Я собиралась назвать свою чайную «Пальма». И маленькие фигурки верблюдов в качестве держалок для меню. При случае можно купить неплохой фарфор из остатков посуды на экспорт… Мне хотелось начать в каком-нибудь приличном месте так, чтобы в чайную мою приходили милые, порядочные люди. В Бате, скажем… или, может быть, в Чичестере. Я уверена, что дело у меня пошло бы. — Мисс Джилкрист помолчала и добавила мечтательно: — Дубовые столики, а вокруг них плетеные кресла с подушками в красную и белую полоску…

Несколько мгновений маленькая чайная, которой не суждено было появиться на свет, казалась чем-то более реальным, нежели гостиная в Эндерби с ее викторианской солидностью… Колдовство нарушил инспектор Мортон. Мисс Джилкрист встряхнулась.

— Сию минутку, — вежливо произнесла она. — Со мной у вас не будет никаких хлопот. В конце концов, если уж у меня не будет моей «Пальмы», остальное не имеет значения…

Она вышла из комнаты в сопровождении инспектора, и Сьюзен сказала дрожащим голосом:

— Барышня-убийца… Я и вообразить себе не могла… Это страшно, правда?

— Но я не понимаю, при чем тут восковые цветы, — говорила Розамунд.

Она с выражением упрека устремила на Пуаро свои огромные глаза. Пуаро и Розамунд сидели в лондонской квартире Элен, куда она пригласила их к чаю.

— Не вижу, какое отношение восковые цветы или малахитовый столик имеют ко всему этому, — продолжала допытываться молодая женщина.

— Малахитовый столик никакого. Но восковые цветы были второй ошибкой мисс Джилкрист. Она сказала, как чудно они выглядят на этом столе. Но, мадам, она никак не могла видеть их там. Ведь колпак, которым они были накрыты, разбился, и их убрали в шкаф прежде, чем она приехала в Эндерби с Тимоти Эбернети и его женой. Значит, она могла видеть их только тогда, когда была там под видом Коры Ланскене.

Розамунд выслушала объяснение с несколько нахмуренным видом, но сразу же просияла:

— Знаете? У меня будет ребенок, — весело объявила она.

— А, так вот что значили Харли-стрит и Риджентс-парк.

— Ну да. Когда я вышла от врача, я была так ошеломлена и расстроена, что мне было просто необходимо пойти куда-нибудь, где можно спокойно все обдумать. Кстати, теперь я решила оставить сцену и быть только матерью, тем более что Майкл просто в восторге от перспективы стать папой. Вот уж не ожидала от него! — Она помолчала и добавила: — Сьюзен получила малахитовый стол. Я подумала, пусть ее, если уж у меня будет малыш… Кстати, Сьюзен говорила мне, что Грег уехал куда-то отдохнуть. — Розамунд вопросительно посмотрела на Пуаро, но тот ничего не сказал. После небольшой паузы он сообщил:

— Я получил очень любезное письмо от мистера Тимоти Эбернети. Он благодарит меня за услуги, оказанные семье.

— Я собираюсь к ним погостить на следующей неделе, — вставила Элен. — По-видимому, они нашли садовника, но с домашней прислугой там по-прежнему сложно.

— Им, наверное, не хватает этой ужасной Джилкрист, — прокомментировала Розамунд. — Но, думаю, в конце концов она укокошила бы и дядю Тимоти. Вот было бы забавно!

— Убийства вас, кажется, вообще забавляют, мадам.

— Да нет, не всегда. Но на этот раз я была так уверена, что это Джордж. Но, может, он еще убьет кого-нибудь.

— И это будет так забавно, — саркастически заметил Пуаро и повернулся к Элен: — А вы, мадам, уезжаете на Кипр?

— Да, через две недели.

— Тогда разрешите пожелать вам счастливого пути.

Он поцеловал ей руку. Элен пошла проводить его до двери, оставив у стола Розамунд, которая мечтательно уписывала одно пирожное за другим. Внезапно Элен проговорила:

— Я хочу, чтобы вы знали, мсье Пуаро. Наследство, оставленное мне Ричардом, значило для меня больше, чем для всех других. Видите ли, там, на Кипре, есть мальчик… Мы с мужем очень любили друг друга и горевали, что у нас нет детей. После его смерти я была невыносимо одинока. В конце войны я работала в госпитале в Лондоне и встретила одного человека. Он был моложе меня и женат, хотя не очень счастливо. Мы пробыли вместе так недолго. Потом он вернулся в Канаду к жене и детям. Он до сих пор ничего не знает о нашем ребенке. Он не обрадовался бы его появлению, а для меня… это было просто чудо, начало новой жизни в момент, когда я думала, что я уже старуха и все у меня в прошлом. Теперь с деньгами Ричарда я могу дать образование моему так называемому племяннику и помочь ему пробиться в жизни. Ричард тоже ничего не знал. Но вы… знаете так много обо всех нас, что мне захотелось рассказать вам и это.