Операция «Катамаран». Падение. После похорон - Фалуш Дьёрдь - Страница 42

В квартире дома напротив тоже не спали. Возле окна торчал, как на вахте, Саас.

— Окна у него по-прежнему темны, — бросил Саас через плечо Миллсу, лежавшему на кровати. Приоткрыв край одеяла, тот с чем-то возился украдкой, не желая привлекать внимание сообщника. Над головой у него горело маленькое бра.

— Чего ты хочешь? Шеф его так, наверное, уделал, не до веселья, спит как сурок.

Великий шеф, не человек — гений! — с издевкой высказался толстяк в адрес Бенкса. Он смотрел уже не на окна квартиры Имре, а на отражение в стекле окна их собственной комнаты — осторожные движения Миллса привлекли его внимание.

— Наш шеф всем хорош, точен, аккуратно платит, денег не жалеет, но это мы, а не он рискуем своей шкурой! А попробуй-ка от него избавиться, ха-ха!

— А я не пробовал. И не собираюсь этого делать.

— Потому, что ты хитер как бес. Сам всегда сзади, прячешься в тень, а меня вперед, черту в зубы, а?

— Присматриваю за тобой, чтобы не попался, дурень.

— Получил на это тайное поручение от шефа, не правда ли? От нашего гениального шефа!

— Не болтай. Шеф платит тебе большие деньги, или не так? Сколько у тебя в банке, скажи. Восемьдесят тысяч? Или сто?

Саас резко обернулся и подошел к кровати.

— А если бы и полмиллиона? Он переведет их мне сюда, в Будапешт? Куда, в следственную тюрьму? Или в одиночку в каторжной, по почте в Вацскую крепость? — Распалившись не на шутку, Саас продолжал: — Этот Имре знает только меня! И если он начнет фискалить, арестуют меня, а не тебя. Тебя он в глаза не видел, не знает даже, что ты существуешь на белом свете.

— Ты же его старый знакомый, не я. — Миллс лежал на своей кровати равнодушно и недвижимо.

— Я умолял шефа: не посылайте меня под моим именем, дайте крышу! Нет, поезжай так. Если этот директор заговорит, меня схватят в тот же день!

— В этом вся штука. Гарантия и для шефа, и для меня тоже. Будешь делать только то, что тебе говорим мы, и держаться поосторожнее. Ведь ты же хочешь вернуться домой, а?

Внезапно Саас подскочил и всей тяжестью навалился на Миллса, сковав ему обе руки. Лихорадочно пошарив под одеялом, он выхватил оттуда небольшой магнитофон.

— Ах ты сволочь! Так вот почему ты разговорился! Провоцировал меня, чтобы лишний раз выслужиться перед шефом?! — Саас приподнял Миллса и с размаха ударил его магнитофоном сначала по одной щеке, потом по другой. Магнитофон хрустнул и сломался. Саас отшвырнул сообщника на кровать и выхватил пистолет.

— Лежать, не двигаться!

Он выдрал из магнитофона ленту, бросил ее в пепельницу и поджег.

— Иди к телефону! — приказал он Миллсу, топча магнитофон ногами.

Миллс повиновался и медленно, бочком двинулся к аппарату, выбирая позицию и момент, чтобы кинуться на Сааса.

— Не петляй, прямой путь короче! — рявкнул тот, водя рукой с пистолетом и сопровождая, таким образом каждое движение сообщника. — Стреляет беззвучно, ты знаешь!

— Чего ты хочешь?

— Сейчас ты позвонишь Имре. И говорить с ним будешь ты, а не я. Если Имре записывает наши разговоры, пусть в его коллекции будет и твой голосок! Этот «товарищ» директор далеко не дурак, он знает, что легко может провалиться. А тогда эта запись послужит ему оправданием, меня, дескать, принудили к сотрудничеству. Но не я один, Нандор Саас, а и ты тоже! Мы вдвоем! «Катамаран» так «катамаран»! Набирай номер, ну? — Дуло пистолета поднялось на уровень груди Миллса. — Бери трубку!

Ладани сидел в кресле и перелистывал альбомы. Вдруг зазвонил телефон. Ладани перевернул последнюю страницу и с уважением подумал об искусствоведах, умеющих отличить барокко от рококо. «Прекрасная профессия, не то что наша». Телефон продолжал трезвонить. Ладани потянулся и взял следующий альбом.

По ту сторону улицы Миллс взглянул на Сааса.

— Он не берет трубку. Прошло звонков двадцать, не меньше!

— Должно быть, крепко спит после всех волнений. Набери еще раз!

Ладани подождал немного, затем поднял трубку и одновременно пустил магнитофонную запись, приблизив мембрану трубки к динамику магнитофона настолько, чтобы не чувствовался механический характер звука.

— «Имре Бела!» — прозвучал голос директора. Ладани нажал кнопку «стоп». Через адаптер послышался голос Миллса.

— Я проверяю, дома ли вы, Бела Имре.

Майор опять пустил магнитофон.

— «Я устал. Дайте мне спать. Если что-нибудь серьезное, позвоните мне завтра на работу ровно в девять». Едва «директор» с магнитофона закончил фразу, Ладани положил трубку.

На другом конце провода Миллс поступил аналогично.

— Вот наглец! — буркнул он и скверно выругался.

— Звони еще! — приказал Саас. — Напомни ему, сукину сыну, что однажды эти игры дорого ему обошлись!

Миллс повиновался.

Ладани спокойно дождался десятого звонка и опять взял трубку, поднеся ее к магнитофону.

— «Имре Бела!»

— Вы уже однажды получили урок… — свирепо начал было Миллс, но голос директора прервал его:

— «Я уже сказал: хочу спать! Если еще раз побеспокоите меня, за последствия не ручаюсь. А пока я отключаю телефон, всё». Ладани, однако, положил трубку на рычаг, выключил магнитофон и передвинул кресло так, чтобы видеть входную дверь. Затем он поудобнее расположился в кресле, предварительно положив рядом с собой пистолет, снова взял в руки альбом и стал ждать.

— Бедняга, ему не позавидуешь, — вздохнул Рона, когда за Имре затворилась дверь.

— Нам тоже, — в тон начальнику заметил Салаи.

— Это почему же? — Подполковник взглянул на него.

— Знаем мы мало, почти ничего, а двадцать седьмое уже на носу!

Кути по уши забрался в глубокое кресло. Он выглядел усталым.

— Время еще есть, волка ноги кормят. Так или иначе нам известно, что товарища Белу Имре хотят использовать в качестве глубоко законспирированного агента, а не просто платного информатора, это раз. Шефа иностранного центра мы пока не знаем, но завтра с помощью мозаичного портрета с ним познакомимся, хотя бы внешне.

— Ну, и что ты станешь делать с этим портретом? — подколол его Салаи. — Вывесишь для всеобщего обозрения на доске «Их разыскивает милиция»? В средние века ты собрал бы две дюжины рыцарей и штурмом овладел его замком, а самого привел бы на цепи. А теперь? — Старший лейтенант удрученно махнул рукой.

— Нандор Саас и Роберт Хабер их агенты, это ясно. Саас находится здесь, в Будапеште.

— Верно. Только где? — с иронией заметил Рона.

— Моя вина. Я прошляпил, — с горечью признал Кути.

В углу комнаты забеспокоился, подавая сигналы, телетайп.

— Кларика! Телекс! — выглянув в приемную, сказал Салаи.

Клара поспешила к аппарату.

— Однако продолжим, — не унимался Кути. — Нам известен Томас Форстер. Мы знаем его и знаем, где он живет. Доказательства его участия в событиях, начиная со смерти Додека и кончая шантажом Белы Имре, в наших руках.

— Все так, — подвел черту Рона. — Все так, но не более того. Продолжай, если сможешь!

Кути беспомощно развел руками. Наступила пауза.

— Да, вот еще что, мы совсем забыли, — вновь подал голос Салаи. — У Хабера и Сааса могут быть какие-нибудь родственники. Надо их разыскать, не прояснят ли они что-нибудь?

— Попытаться можно, но времени у нас в обрез, — высказался Рона. — Дай запрос на всякий случай, не повредит.

От телетайпного аппарата поднялась Клара с лентой в руках.

— Получены данные на человека, который был рядом с Саасом на кинопленке. Его имя Стенли Миллс, год рождения — 1938-й, место рождения — Вадуц. По паспорту житель Западного Берлина. Въездную анкету заполнил и въехал на автомобиле…

— …Шестнадцатого июня, через КПП в Хедьешхаломе, на австрийско-венгерской границе, — докончил за секретаршу Рона.

— Да, точно так.

— Накануне дня убийства Иштвана Додека. Эти двое связаны друг с другом, ясно. Саас и как его?

— Стенли Миллс.

— В лесу у сторожки были зафиксированы следы трех человек, — напомнил Салаи. — Вот вам и третий — Стенли Миллс. Все трое побывали на месте убийства в день его совершения. Теперь это установлено.