Боги-в-злате (ЛП) - Кайм Ник - Страница 6

Собрав в кулак всю свою решимость, Варогалант приблизился к камере, которую искал. Как и у прочих, на стене возле комнаты находилась отметка, простой цифровой код, изобличавший природу того, что томилось внутри. Дверь в нее была открытой, в знак напоминания об его неудаче. Сумрак внутри манил, но он отверг его. Даже в свое отсутствие существо, некогда содержавшееся в камере, сохраняло присутствие.

Подобно неспокойному духу, оно витало в комнате, имевшей едва ли десять футов в ширину и столько же в глубину. Потолок был достаточно высоким, чтобы вместить кустодия, если тот решит войти. Он не стал. Пустота удержала его, пространство казалась одновременно занятым и незанятым.

Остановившись на пороге, Варогалант опустил Бдительность и указал серповидным лезвием копья стража на мрачную камеру, будто желая пронзить память о том, что здесь содержалось. Он закрыл глаза… и на него обрушились видения.

Огромный левиафан, медленно разворачивающийся из опьяняющей мглы, его злоба удушающая…

Остов сооружения, его рога тянутся в ночь, а крики жертв висят в помутневшем от крови воздухе…

Клетка молний с вырисовывающейся внутри распятой фигурой, разряды оставляют прорехи в реальности…

Открыв глаза, он понял, что припал на колено. В голове стучало, дыхание натужно вырывалось изо рта. Варогалант крепче стиснул древко Бдительности и, опираясь на оружие, поднялся обратно на ноги. Оно поддерживало его достаточное время, чтобы он, собравшись с силами, сумел отбросить коварную тьму.

Затем он отвернулся и, встав спиной к проему, ударил древком в пол. Копье не издало ни звука, помимо глухого гула.

Стыд давил на него, однако он продолжал нести его, как и все остальные.

Открытая дверь служила напоминанием об их общей неудаче. И она была такой не одна.

Другие Охранники Теней стояли перед схожими дверьми.

Тысячи лет Темные камеры оставались запертыми. Так было до Маледиктума, до Разлома.

Черные железные залы уходили вглубь до скального основания Терры, запечатанные еще во времена Объединения. Все шло своим чередом, Охранники Теней продолжали спокойно нести караул до того дня, как нерожденные возвратились в Тронный мир. Грянувшая катастрофа была столь ужасной, что пришлось собрать каждое из щитовых воинств, поэтому караульные в черных доспехах также отправились наверх, оставив в Темных камерах лишь горстку воинов.

Кругом царило отчаяние, паника, невиданная с дней Осады.

К тому времени как они поняли, что происходит, было уже слишком поздно.

Борса Турск велел отступать, поставив под серьезные сомнения выживание остальных щитовых воинств, которые встретили демонические орды в одиночку. Он ошибся, как в том, что отступил, так и в том, что перед этим отправил Охранников Теней на поле битвы. Вернувшись, они обнаружили две вещи: те, кого они оставили внизу, погибли, убитые способами слишком страшными, чтобы их описывать, и несколько опустевших камер, обитателей которых спасли или похитили совершенно непредставимым образом.

Стремясь предотвратить одну беду, они не заметили, что провернули прямо у них под носом.

Охранники Теней отправились на долгие и изнурительные поиски, рыская в космосе по следу любого слуха и свидетельства, что позволили бы им запереть эти ужасы обратно на замок.

Некоторых удалось разыскать, но не всех. Они рассеялись по осям и весям, не имели характерного следа, и их поимка представляла собою практически невыполнимую задачу.

То был самый мрачный момент на всей долгой памяти Варогаланта.

Но он его помнил.

Он помнил Львиные Врата, помнил, как Борса Турск проорал щитовому воинству возвращаться, и последовавшую горечь, когда Охранники Теней поняли, что натворили.

И еще он помнил Адио, и то, как он кинул своего брата умирать. В итоге все оказалось напрасным. Реликвии прошлого, существа, что когда–то таились во тьме Старой Ночи, освободились, и теперь могли быть где угодно. 

Город Воргантиан, Кобор, в свете Терры

Тени скрывали кровь, но не могли спрятать запах. Тяжелый и металлический, он густо висел в рециркулируемом воздухе. Ленивые взмахи лопастей вентилятора на потолке лишь разгоняли смрад по всей комнате, удостоверяясь, что он проберется в каждую щель и трещинку.

Урсула Гедд чувствовала, как он впитывается в ее кожу. Ей понадобится целый час под паровым душем в участке, чтобы избавиться от этой вони. Сцена, представшая перед ней в убогой квартире, останется в памяти гораздо дольше.

Она нахмурилась и посмотрела на второго миротворца.

— Можешь дать чуточку света? Моча Святого, до чего тут темно. Как ты вообще что–то видишь в этом месиве, Клейн?

Сидевший на корточках Арпа Клейн поднял на нее глаза. На нем был стандартный темно-зеленый бронежилет миротворцев. На нагруднике и наплечниках красовались желтые шевроны. Как и на самой Гедд, только поверх своего она набросила длинный дождевик такого же цвета. Кроме того, Клейн имел также перчатки и нашлемный люмен. В тусклом свете его портативного устройства поблескивал розоватый осколок кости.

— Череп снесен начисто.

— Да ты настоящий детектив, Клейн. Так что насчет света?

Клейн стукнул по нашлемному люмену, заставив тот замигать. Он ударил по нему снова, сильнее, и луч успокоился.

— Все что есть, — сказал он, потянувшись за другим фрагментом кости. — Из–за крови комната кажется темнее, — пояснил он. — Эта стена была серой. Все жилые блоки в этом районе серые. Их никто и никогда не красил.

— До сих пор, — сухо заметила Гедд.

Клейн поднял стальное стило, и подсоединенный к нейроперу парящий сервочереп проследил за его движением.

— Потолок тоже был серым.

Гедд не стала смотреть. Ей на плечо и так что–то капало.

— Моча Святого… — пробормотала она, приступая к поиску вещественных доказательств.

Она нашла лежащее на столе оружие. Приклад и ствол покрывали разводы крови. Дробовик. Не из самых лучших, но и человеческий череп не отличался прочностью, когда в него стреляли. Заголенным ножом Урсула подняла оружие за скобу и поднесла к лицу. Она принюхалась к дулу, хотя в комнате вряд ли удалось бы учуять что–то кроме крови, учитывая, что жертва была… буквально повсюду.

— Мужчина? — предположила она, переводя внимание на труп.

Клейн кивнул, отчего луч света качнулся вверх и вниз, заплясав на побуревшей стене лихорадочными тенями.

Он сидел, кем бы этот «кто» ни был. Лодыжки были прикованы к ножкам кресла, цепи закручены болтами. Одно запястье, ближнее от стола с оружием, было свободным; второе — скованное, как и ноги.

Человек ничем не выделялся, скорее всего, простой улейный работяга, как миллиарды других обитателей Воргантиана. Отличался он только тем фактом, что его шея заканчивалась окровавленным обрубком.

— Ты когда–то видел, чтобы выстрел дробовика такое делал?

Клейн посмотрел на Гедд, поднесшую оружие к слабому света его люмена.

— Засунь его поглубже да под верным углом… Откуда мне знать? Может быть.

— В лучшем случае он бы снес ему затылок… Но разнести на куски голову целиком? — Гедд снова нахмурилась. — И с такой кровищей?

Она тихо выругалась, откладывая оружие назад на место. Оно было полностью заряжено, даже в патроннике остался заряд. Кроме того, где гильза? И не чувствовалось вони кордита. Выстрел из старинного оружия вроде дробовика оставлял после себя запах.

— Сколько в этом? — осматривая комнатушку, спросила она.

Клейн помолчал, считая.

— Двенадцать самоубийств.

— Так говорилось в твоем рапорте?

Клейн отключил стило, и сервочереп перешел в режим ожидания.

— Как и во всех остальных, — ответил он, и с ворчанием поднялся на затекшие ноги. — Думаешь, дело в другом?

Гедд извлекла из кармана дождевика инфопланшет и включила карту. Там она отметила все недавние «смерти, произошедшие в результате особо жестокого разрушения черепа», и поставила еще одну метку на квартире, где они сейчас находились. Гедд мысленно провела линию, соединяя место каждой смерти, пока та не стала окружностью.