Похищенная, или Заложница игры - Волкова Лана - Страница 61

Марк вспомнил, как однажды Пеширро вошел к нему с отчетом о делах ордена. Встретив блуждающий, потерянный взгляд Великого Магистра, промолвил:

«Марк… Не требуй от себя многого. Нам всем сейчас тяжело, и тебе тяжелее всех. Не так легко вновь оказаться свободными после четырнадцати лет осады. К свободе придется привыкать. Не кори себя. Позволь себе отдых. А мы справимся и дождемся тебя».

Может, это внесло свою лепту — привычка жить в осаде. Он свыкся с этим более других, ни разу не покинув стен замка. А теперь ему тяжелее всех быть свободным. Ордену нужен другой лидер. Может, Пеширро. Может, еще кто-нибудь. Даже проклятая А’Джарх. Но уже не Арелато. Его время вышло. Все к лучшему.

Мартышка что-то нашептывает Мириэль. Пусть. Она не сможет причинить фее зла. Никто не сможет, кроме него. А он теперь уже тоже не сможет. Его смерть освободит ее от вязи. Она не будет страдать в разлуке. Снова станет свободной и сможет наконец уйти в свой Элезеум. Скорее бы уже все закончилось.

— Он собирается умереть? — вырвалось у Мири. — Убить себя?

Ветария развела руками:

— Не знаю. Ты заглядывала в его рассудок, не я.

— Что ты сделала? — рявкнул Арелато.

— Всего лишь научила ее читать мысли — как ты много раз читал ее. Баланс, милый Марк. Я поддерживаю баланс.

Мири воскликнула:

— Не делай этого! Ты не должен умирать!

Губы похитителя скривились в горькой усмешке.

— Фея не может стать причиной гибели живого существа? Да, Мири? Прости, девочка. Я опять едва не сделал тебя причиной смертоубийства. Теперь ты не сможешь уйти. — Он повернулся к Ветарии. — Я должен благодарить тебя, А’Джарх. Ты сохранила мне жизнь. Вот только почему-то меня это не радует.

Мири покраснела, глядя то на одного Великого Магистра, то на другого.

— Вы все это нарочно, да? Это все ваши игры и интриги?

Арелато фыркнул:

— В этой игре я такая же пешка, как ты, Мири.

Ветария похлопала девушку по плечу.

— Подумай, каково тебе было бы узнать потом, что он покончил с собой. Однажды ты скажешь мне спасибо. Все эти несчастные «жертвы» моих «игр» рано или поздно благодарят. Знаешь, Мириэль, в мире Земля есть такое понятие — «медиация». Когда между двумя людьми накопилось слишком много претензий и обид, но нет возможности просто взять и разойтись, они могут пригласить медиатора. Посредника. Чтобы тот помог им найти выход, как дальше взаимодействовать друг с другом. Иногда это лучше, чем разбираться вдвоем, обрастая все новыми и новыми обидами. Единственно, медиатором должен быть специально обученный человек, который не питает симпатий ни к одному из участников конфликта. Не друг, не родственник и не сосед, убежденный, что прекрасно разбирается в человеческих отношениях и знает, как надо жить.

Мириэль недоуменно слушала Ветарию. Казалось, Ун-Чу-Лай обращается не к ней и не к Марку, а к некоему постороннему зрителю, невидимому для них. А та продолжала:

— Никогда не стоит слушать близких, если дело касается отношений пары. А вот тот, кто ни на чьей стороне, а за разумный выход — за вас обоих, — тот способен помочь. Правда, за помощь придется платить. Но мне вы заплатили авансом. Считайте, что я вернула вам долг. Можете не благодарить, когда до вас дойдет.

Она взглянула на каждого из них серо-голубыми глазами — как пронзила льдистым копьем — и стремительно вышла из зала. Мири и Марк смотрели ей вслед. А потом обратили взоры друг на друга.

Арелато вздохнул и высвободился из доспеха.

— И что теперь, Мири? Уйти ты не сможешь. Не станешь причиной моего разрушения. Быть рядом тебе тошно. Что я могу сделать для тебя теперь?

Она всмотрелась в черные глаза. Сколько раз их бездна затапливала ее вместе с его алчным вожделением, пробуждавшим ее собственное…

— Ты был готов умереть, но отпустить меня?

— Да. Наилучший выход, согласись. Ты освободилась бы от вязи. Ни ты, ни я не страдали бы от нее. Если бы она не открыла тебе мои мысли, все сработало бы.

— Почему?

— Потому что я не хочу больше тебя заставлять. Не хочу видеть твою ненависть. Это слишком больно, Мири. Не думал, что есть нечто больнее отдачи.

— Почему ты не отступил раньше? Не начал уважать хоть что-то, ценное для меня? Особенно — жизнь. Если бы ты не использовал меня для убийства, попробовал бы понять, все могло быть по-другому.

— Девочка моя… я ведь тот, кто я есть. Великий Магистр магического ордена, который должен выстоять против жестоких врагов. Причем не одних. Тот, кому повинуются все вокруг. И вот появилась маленькая фея, которая никак не желала подчиняться моим желаниям и целям. Что я мог сделать с тобой? Отказаться от своих стремлений ради тебя? Я никогда так не делал. Никто не учил меня поступаться собственными целями ради маленьких упрямых фей. И знаешь, Мири. Я все-таки тебе скажу. Хуже все равно не станет. Я бы и не смог поступиться своей целью ради тебя. Но теперь Дорамон уничтожены. Угроза миновала. Больше незачем мучить тебя. Потому я могу отступить и освободить тебя. Понимаешь? Меня больше не держит долг перед орденом. Лишь мои личные желания. Моя страсть к тебе. А если она противна тебе, тогда я отступлюсь. Пусть ценой собственной жизни.

Мириэль ошеломленно слушала его речь. Она никогда не слышала от него ничего подобного. Никогда не видела таким — беспомощным, уязвимым. Его искренность звенела в каждом слове и отзывалась в ее душе щемящим эхом.

Он и впрямь готовился умереть ради ее свободы. Эгоистичный, себялюбивый Арелато, который никогда не жертвовал своими желаниями.

Что его изменило? Конец осады, как он и сказал? Или разлука с ней, с Мири?

Она ничего не смогла ответить на его тираду. А он не стал настаивать. Они молча покинули зал и разошлись.

Ночью Мири лежала в своей кровати — слишком просторной для маленькой спальни. И маленькой феи, которая спала одна. Она погружалась в нахлынувшие воспоминания. Собирала из лоскутов памяти цельное полотно своей личности. Кто она, где была, что знала, кем и чем дорожила.

Перебирала она и все, что было между ней и Арелато до и после потери памяти. И невольно возвращалась к последнему поцелую, с которым пробудились воспоминания.

Это было… слишком приятно. Единственный раз, когда она была готова отдаться чувствам без остатка. Не испытывать стыда или протеста, не гневаться на поведение Арелато, на принуждение. Это был единственный раз, когда он не принуждал.

Если бы она каждый раз так тянулась ему навстречу, каждый раз было бы так сладко? Без примеси горькой злости?

Конечно же в воспоминаниях была вязь — в самой жестокой и мучительной ипостаси. Чувство ледяной черноты в груди, клубка мглы, обрамленного жгучими нитями. Нити тянулись к тому, кто должен заполнить тягостную пустоту. Требовали вернуть его обратно в жизнь, быть с ним рядом.

Арелато чувствовал то же самое — Мири понимала это. И не приходил к ней насытить свою пустоту. Что его удерживало? Ведь она по-прежнему была в его власти. Ничто не мешало прийти и взять, как он делал всегда. Но он собирался отправить ее домой ценой собственной жизни, а сейчас оставлял одну, чтобы сдержать слово и не отнимать свободу.

Так прошло еще три дня. Арелато продолжал избегать Мири. Даже завтракать вместе на террасе Нильгари не звал. А ведь лето было в разгаре, прозрачно-изумрудная стена воды искрилась под ярким солнцем. Теплый ветерок ласкал кожу и гулял по мрачным коридорам замка.

Мириэль подолгу бродила по горам, ставшим безопасными. Никто ей не препятствовал. Она была вольна идти куда заблагорассудится. Хоть сейчас собраться и пойти пешком до рубежей Кордилло. А там добраться до восточного побережья Ланно-Ти, как тут называли Закатный океан.

Только Мири не могла уйти далеко. Что-то не пускало ее. Даже не вязь. Просто понимание, что кто-то не сможет без нее жить. Черта? Может быть. Или просто чувствовала себя нужной? Когда не отнимают свободу, чувство нужности вдруг дает знать о себе…