Полковник Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 27

1916, 17 мая. Берлин

Вечерело. Солнце уверенно стремилось рухнуть где-то за горизонтом. Генеральный штаб Германской Империи же гудел как растревоженный улей, не думая об отдыхе и ночном покое. Которые сутки подряд. Конечно, люди не могли находиться столько на ногах. Но тех, что выхватывали несколько часов отдыха тут же в свободных комнатах, подменяли их коллеги. Решалась судьба всей войны и, возможно, Германии. Так что расслабляться никто не собирался.

Все вокруг ходили красноглазые. Все вокруг было окутано клубами табачного дыма и навязчивым ароматом кофе. Кое-где пробивались нотки коньяка. Все вокруг шевелилось и работало. Словно из последних сил, превозмогая переутомление, прежде всего умственное, при котором голова совершенно перестает что-либо соображать и с остекленевшим взглядом взирает на весьма несложные проблемы.

И вот в эту мирную среду трудолюбивых зомби ворвалась Кайзерин. Взвинченная, заплаканная и крайне раздраженная.

— Ваше Императорское Величество, — поклонился начальник Генерального штаба, ошарашенный этим вторжением.

«Июльское купание» произведенное Меншиковым летом 1915 года в Берлине совершенно переменило все расклады в Генеральном штабе. Кайзер Вильгельм II не простил им ни своего позора, ни столь яркой росписи в собственной несостоятельности. Все генералы до единого, что стояли при Генеральном штабе были отправлены на фронт с понижением в звании. В поля. Чтобы месить грязь, кормить вшей и бегать под пулями. Фигурально, конечно. Но после весьма комфортабельной штабной работы в Берлине — это наказание именно так и воспринималось всеми вокруг. И не только генералы, но и штаб-офицеры тоже. Вильгельм не каждый день прятался от русских в спальне жены и не горел желанием повторять сей славный подвиг, поэтому расправлялся с этими деятелями без всякого сожаления, без каких-либо попыток понять и простить. За одного битого двух небитых дают? Может быть. Но не здесь и не сейчас.

Новый штат же укомплектовали набрали из подающих надежды молодых штабных офицеров невысоких званий. Им дали шанс. Что позволило в какой-то мере компенсировало неопытность и юность за счет рвения и особого трудолюбия. Им было ради чего стараться и чего терять. Так во главе Генерального штаба и оказался Франц Гальдер, сделав поистине головокружительную карьеру.

— Почему вы бездействуете?! — На грани крика поинтересовалась Кайзерин.

— Ваше Императорское Величество, мы делаем все возможное…

— Вы не делаете!

— Мои люди уже падают от усталости. Я сам не сплю третьи сутки подряд.

— И что?! Жалкие оправдания! Где результаты?! То, что вы тут занимаетесь черти чем и устаете не делает вам чести! Почему мой муж до сих пор в плену?! Почему вы не заблокировали до сих пор Меншикова?! Неужели вся мощь Рейха не в состоянии справиться с одним полком?! Почему нет результатов?! Почему, я вас спрашиваю?! — Едва не срываясь в истерику и уже совершенно не стесняясь кричала она на Гальдера.

— Ваше Императорское Величество, — обратился к ней Пауль Смекер, — вы позволите?

— ЧТО?! Что позволить вам?!

— Доложить.

— О чем вы можете мне доложить? — С нескрываемыми нотками презрения поинтересовалась она.

— Ситуация с командиром лейб-гвардии механизированного полка осложняется тем, что он не человек.

— Что вы несете?! — Раздраженно фыркнула она. — Я знакома с ним лично. Мы дважды встречались и беседовали.

— Если вы позволите, я расскажу обо всем, что удалось выяснить. Вас ведь интересует вопрос, почему Меншиков не вынудил вашего супруга подписать перемирие? Уделите мне всего несколько минут. Это многое прояснит.

— Звучит как бред, — покачав головой произнесла она, — но извольте. Я слушаю.

И Пауль приступил к докладу. Спокойно, лаконично и обстоятельно он вывалил на нее всю ту массу наукообразной мистической чуши, которую стихийно собранный коллектив насочинял за последние пару суток. И про старший народ, и про проклятие, и так далее. А потом просветил ее о том, что до 26 августа 1914 года такого человека как Максим Иванович Меншиков не существовало в природе. Ни под этим именем, ни под каким иным. Он внезапно объявился сразу на поле в Восточной Пруссии.

— Что, так уж и не существовало?

— Никто не знает, как он там оказался. До известных событий его никто в тех краях не видел. Да и в других тоже. Мы смогли найти настоящего бастарда Меншикова. Он умер. Давно. И он не был ни видом своим, ни характером похож на того мужчину, с которым вы имели честь беседовать. Меншикову выдали документы об окончании Николаевского кавалерийского училища. Очень престижно. Но он никогда не посещал этого учебного заведения. И никакого иного военного учебного заведения в России, Австро-Венгрии, Франции, Италии и Великобритании. Остаются, конечно, всякие дикие края, но у него явно очень серьезная выучка. Допустимо, что он получал домашнее образование. Но где и как? Никаких следов. Так не бывает. Человек не может сразу рождаться взрослым, в мундире и подшофе.

— Странно… — задумчиво произнесла Кайзерин. — Очень странно.

— Так точно, Ваше Императорское Величество. Но это очень многое объясняет.

— И порождает еще больше загадок… Вы знаете, как его зовут? Звали… сейчас-то понятно.

— Мы предполагаем, что Феанор, сын Финвэ.

— Думаете, он рассказывал легенду о самом себе? Вздор! — С некоторым налетом возвращающегося раздражения возразила Кайзерин.

— Мы не исключаем ошибки, но это самая вероятная версия. Мы думаем, что пламенный дух Феанора решил возродиться. Очевидно столь кровавая и чудовищная война, что закипала в те дни привлекла его внимание.

— И что заставляет вас так думать?

— Самым тщательным образом записав фрагменты легенды со слов слышавшего ее сотрудника комендатуры мы нашли характер Феанора удивительно схожим с тем, каким обладает Меншиков. И на войне, и в обычной жизни…

Еще немного поговорили. После чего Кайзерин удалилась, прогруженная по полной программе, отдав приказ передать ей копии собранных материалов и собственные соображения на их счет.

— Хорошее решение, — хлопнув по плечу Пауля произнес Франц. — Если бы ты не придумал эту сказочку, нам бы туго пришлось. Одна беда — придется выпутываться. Документы сочинять. Хорошо, что Кайзерин не попросила показать документы, — кивнул Гальдер на папку, что держал в руках Смекер. — Повезло. Сколько тебе дней потребуется, чтобы подготовить ей удобную для нее легенду в документах?

— Это не сказочка, — предельно серьезно произнес Смекер.

— Что? — переспросил Гальдер, с крайним удивлением посмотрев на подчиненного.

— Я шел к вам на доклад. Материалы в папке настоящие. Это не был розыгрыш.

— Но это бред! — Воскликнул Людвиг Бек, также обласканный Вильгельмом II после «июльских купаний».

— Бред, — согласился с ним Пауль. — Полный. Но я не выдумал ни единого слова. Есть свидетели, которые видели, как он разговаривал с вороном. Есть запись пересказа легенды. Есть заключения лингвистов. Есть заключения криминалистов. Все это звучит как пьяный бред, но я не выдумал ни единого слова… — развел он руками. — И этот бред прекрасно ложится на доклады наших «шведских журналистов» и прочих агентов. Добавьте к этому музыку. Он ведь славен своими песнями и музыкальными произведениями, совершенно непохожими на все известное нам. И массой странностей. Он словно с Луны свалился. Сами же говорили. Вот. Оказалось, что не с Луны.

— Нет, это же чушь, — покачал головой Гальдер. — Ну какие эльфы?

— Эльф. Один.

— Даже один. Вы еще про гномиков и Белоснежку вспомнили бы. Сами подумайте. Ну как такое вообще может случиться? Кроме того, ваша гипотеза основана на показаниях только одного человека. Перепуганного дуралея, которому от страха причудилось все.

— Его слова о том, что происходило в помещении и разговоре с вороном, подтвердил второй человек. Сослуживец. И, частично, криминальная полиция.