Бракованная (СИ) - Рымарь Диана - Страница 14

— Кого? — нервно охаю я.

В этот момент Лев ухмыляется.

— Меня, конечно! Шучу… Не надо меня бояться. Пока ты послушная, с тобой ничего не случится. После того как ты сказала «да», считай, ты под моей защитой, никакая собака не решится даже косой взгляд бросить в твою сторону, — обещает он. — Мы с тобой поладим. Так ведь, Снегирёк?

— Поладим… — киваю я.

Через две недели:

Вторник, 31 декабря 2019 года

7:00

Лев

— Давай быстрее! — тороплю я водителя.

Но тот и без моих подсказок усиленно давит на газ. Летим домой со скоростью сто с лишним километров в час, а мне кажется, будто плетемся, как улитки. Хорошо, что на улице ни души.

Мне надо к Эве, я соскучился.

Да, банально соскучился по собственной невесте… Последний слюнтяй, тряпка, баба какая-то. «Фу» — прямо как говорит Эва. Лужа, размазня, самому от себя тошно.

Любовь — слабость, мне ли не знать. Отец и дед всю жизнь показывали мне эту простую истину на практике, да я и сам неоднократно убеждался в этой «истине».

Умом понимаю — глупость, но всё равно аж зудит всё, как Эву хочется. Сердце из груди выскакивает, дышать нормально не могу. Мы с ней прожили вместе всего две недели, не виделись каких-то три дня, пока я был в командировке, а такое ощущение, что прошел год.

До чего я дошел… стал писать слезливые сообщения типа «Спокойной ночи», «Доброе утро». А всё почему? Да потому что она мне на них стала присылать свои селфи. Поцелуй, улыбку, забавную рожицу. Я на них по триста раз на дню потом смотрел, любовался. У Эвы совершенное лицо, ей бы в рекламу… Я смотрю на нее и не вижу ни одного недостатка.

Ни одного вшивого недостатка. Она безупречна.

Я хотел бы чаще ей писать, получать больше фото, а еще лучше, чтобы она сняла для меня видео, как она целует меня и желает хорошего дня, как делает это в сообщениях.

Но в самом деле, я же не больной придурок, клянчить у Снегирька подобные видео? Мне не шестнадцать, я давно взрослый мужчина, и слезливой романтике в моей жизни в принципе места нет. Вообще-то, Эву в режиме реального времени я могу видеть хоть каждую секунду. И смотрю на нее через камеры в доме очень часто, слишком часто. Да только это всё не то.

Когда она сама для меня делает фото — другое дело. Ведь это она для меня что-то делает, старается. В этих селфи жизнь, радость, приязнь.

Хоть так я знаю, что небезразличен ей, что нравлюсь… ну, хоть немного… Я не дурак, чтобы надеяться получить от нее какие-то особые чувства, прекрасно помню, как она у меня появилась. Но всё ж таки фото ее присылать никто не заставлял, так? Это ее инициатива. Значит, она думает обо мне. Когда это осознаю, меня всего аж трусить начинает, хочется позвонить ей и начать петь в трубку что-то типа «Эва, я от тебя балдею! Ты — самая сексуальная женщина в мире! Я хочу, чтобы ты меня полюбила… Что мне надо сделать, чтобы ты меня полюбила?».

Я не привык открывать свои чувства… Да и не было у меня их обычно, чувств этих. Открывать было попросту нечего. А теперь вот есть.

И зачем они мне, эти тупые, никому на хрен не нужные эмоции?

В который раз открываю в телефоне присланные Эвой фото, любуюсь ее улыбкой, поцелуем.

«Снегирёк, жди меня!» — набираю на телефоне сообщение и стираю.

Она еще спит, наверное, а пиликание телефона ее разбудит. Лучше застану Эвелину спящей. Лягу сверху, и…

Хочу! Хочу! Хочу!

— Прибыли, шеф, — объявляет водитель.

Я выскакиваю из машины и спешу в дом. Наталкиваюсь на горничную и домработницу — они здороваются со мной, а я даже не обращаю на них внимания. Несусь в спальню на всех парах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Захожу, скидываю пиджак на кресло, поворачиваюсь к кровати и замираю, сообразив, что что-то не так. За окном еще темно, ведь на часах всего семь утра и до рассвета еще далеко, но даже при тусклом свете уличного фонаря видно — кровать пуста.

Включаю ночник и убеждаюсь, что в комнате никого. Идеально прибранная и совершенно пустая спальня, такая, какой была все годы моей жизни в отцовском особняке.

Хотя нет, не такая.

Должен признать, с появлением Эвы в этой спальне многое изменилось. На кофейном столике появилась затейливая ваза — в нее Снегирёк каждое утро ставит свежие розы. Кстати, вижу новый букет. На прикроватной тумбе с ее стороны бесконечно лежат книги и планшет. Горничная их убирает, но Эва снова кладет их обратно. И пахнет в комнате теперь исключительно Эвой — ее духами, новым средством для полоскания белья с ароматом розы, да и сам розовый букет источает этот аромат на метры вокруг.

Засовываю руку в карман, чтобы достать телефон, и только сейчас вспоминаю — бросил его в машине. Забыл впервые за много лет. А ведь я никогда ничего не забываю…

«Еще один побочный эффект моей Эвозависимости», — смеюсь сам над собой.

Выхожу из спальни, нахожу домработницу, спрашиваю строго:

— Марина, где Эвелина Авзураговна?

— Так на кухне! — разводит она руками перед своим пышным бюстом. К слову, у нее не только бюст пышный, она сама пышка. Как управляется с работой с таким весом, мне непонятно.

— На кухне? — тут же хмурю я брови. — Но что ей там могло понадобиться?

У отца работает повар-француз, Пьер. Еще тот артист. Но готовит так, что из-за стола встать невозможно. Настоящий талант, правда, характер у него прямо как у хозяина дома, то есть паршивый.

Пьер — жуткий педант и зануда. Не дай бог мухе пролететь в его кухне, тут же начинает высказывать прислуге. Один раз на кухню зашел отец, так он даже на него набросился и выдворил обратно в столовую. Отец так опешил, что даже не уволил.

Что он устроит моему кроткому Снегирьку за посягательство на его территорию?

«Вдруг нагрубит Эве? Прибью!» — тут же решаю я. Если он косо на нее посмотрит, не говоря уже о выговоре или о чем-то серьезнее, поедет обратно в свою Францию, и мне плевать, насколько отцу нравится его стряпня.

Я резко открываю дверь, готовлюсь услышать ругань, но вместо этого вижу двух голубков за столом.

Пятидесятилетний Пьер, маленький и почти лысый, и Эва… Оба склонились над какой-то ерундой, разложенной на столе, и сначала меня даже не замечают. Впрочем, повар достаточно быстро поднимает голову и начинает ворчать со своим картавым акцентом:

— Лев Владиславович, в самом деле, как можно на кухню в обычной одежде…

— А ей, значит, можно? — киваю на Эву.

И тут замечаю, что на ней какой-то специальный иссиня-белый халатик, как раз под цвет формы Пьера. А еще волосы убраны в сетку. Ну чисто кухонная работница.

— Разве Эва Авзураговна не хозяйка? Ей можно везде! Или я не так понял? — машет руками Пьер.

«Значит, хозяйка…» — хмыкаю я про себя. Быстро же она освоилась! Даже умудрилась как-то подольститься к повару.

— Я просто хотела испечь французский десерт к сегодняшнему банкету, а Пьер мне помогал, — оправдывается Эва и тут же направляется ко мне.

Я беру ее под локоть и вывожу в столовую.

— Лев, я что-то сделала не так? — спрашивает она, уставившись на меня своими огромными глазищами.

— Всё так, я просто удивился, что ты пошла на кухню. Зачем тебе понадобилось готовить какой-то десерт?

— Как зачем? Сегодня же банкет, Новый год…

— И что? Пьер не справляется, что ли? А даже если так, при чем тут ты? Пусть вызовет помощь…

— Я просто хотела приготовить для тебя торт с надписью… — признается Эва, закусив губу.

— Торт для меня? Я не особый любитель сладкого, Снегирёк…

Говорю это и тут же жалею, слишком разочарованным становится ее взгляд.

— А что же мне тебе тогда подарить… Ведь сегодня праздник!

Она хочет подарить мне подарок… Обалдеть! Эва, наверное, единственная девушка, которая захотела подарить мне подарок. Девчонки мне никогда ничего не дарили, разве что валентинки в школе, но то было слишком давно. В основном поставщик подарков — я.