Мастера особых поручений - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 60

— Что это было? — мрачно спросил Таллий у ужастика, помогая ему забраться внутрь.

— «Прах», самое совершенное воплощение магии Хаоса, — охотно поделился Тагренай. — За пару мгновений объект успевает умереть и полностью истлеть. Давно мечтал его попробовать, но уж очень энергоемкое. Но красиво, конечно.

— В такие моменты я тебя боюсь. Всерьез, — с нервным смешком заметил северянин.

— Да ладно, я же вон сколько терпел, ждал и использовал его в конце концов только по делу! — возмутился ужастик и обратился к заклинательнице: — Все, полетели домой, птичке пора отдыхать.

— Ты не хочешь помочь своим войскам? — осторожно поинтересовался Таллий.

— Я, может, и хочу, но Ильнар мне за эту помощь голову оторвет, — весело отозвался хаосит. — Не стоит так демонстративно светить моими нечеловеческими силами.

— Завидовать будут? — хмыкнул северянин.

— Скорее, требовать казнить как потенциальную угрозу человечеству, — рассмеялся маг. — Скажут, что я псих, себя не контролирую, в любой момент могу уничтожить полмира. Ну и, кроме того, эти чары запрещены всеми международными договорами, как и еще несколько самых интересных плетений из моего арсенала.

— А другими воспользоваться нельзя?

— Другие не так эффективны, и это одна из причин, по которым я не хочу вмешиваться в большую драку: от меня будет не так много пользы, только умаюсь. Да ладно, что ты ругаешься? То, что они собирались сделать, тоже более чем незаконно, мы в расчете, за них никто претензии предъявлять не станет. Пеналон сделает вид, что никаких земельников не существовало, а когда попытается тихонько выяснить, что с ними стряслось — найдет вот это предупреждение. А если я, такой красивый и могучий, прилечу и развею в прах всю соседскую армию на глазах изумленной публики, это плохо кончится в первую очередь для Турана. Да и леталку светить неумно, за нее с меня тоже голову снимут. В общем, радуйся, мы летим домой, скоро воссоединишься с сыном.

Таллию оставалось только вздохнуть и закрыть тему. Ну и в очередной раз порадоваться, что друг по натуре такой легкий и добрый человек, потому что… Слова про угрозу человечеству совсем не были шуткой.

Малый зал Совета

Тавьер перед назначенным на вечер Советом вкратце успел рассказать королеве о промежуточных результатах дознания, упомянул, что Анагор решил на севере основную проблему, что подкрепление уже на подходе, и завтра, надо надеяться, этот конфликт закончится поражением Пеналона. Учитывая, что ударный кулак состоял сплошь из наемников, генералы рассчитывали, что и боя толком не будет: с превосходящими силами такие люди вряд ли станут драться.

После этого Олира заглянула в покои к Даршарай, у которой по какой-то причине — Тавьер объяснял, но королева мало что поняла — не сработали накопители, и удар бастарда обрушился на не самую сильную магичку всей мощью. О том, как это сказалось на ней, можно будет судить только после пробуждения, а пока целитель боролся с ожогами и сильным обезвоживанием — все же ей здорово досталось.

И, кажется, именно взгляд на эту хрупкую девочку, которая приняла на себя удар, предназначенный королеве, — но расчетливо спровоцированный самой Тайной канцелярией, что-то окончательно изменил в Олире.

Даршарай рисковала, сильно рисковала. И Тагренай — там, на севере — тоже рисковал. Погибли люди, солдаты Турана — в Белой крепости, да и потом, во время боя. Несколько сотен искалеченных судеб — это, на взгляд лакката Мисори, достойная цена его мести? А возмездие — достаточно стоящая цель? Оправдывает ли она такие средства?

Как в этой ситуации найти правых? Ведь дочь лакката действительно умерла не своей смертью, ее убил… ну да, король. И Тавьер. Чужими руками. Могли они — тогда — поступить иначе? Или и правда не было другого выхода? Кто из них вообще большее чудовище — убитый горем отец или хладнокровный циничный безопасник?

Зло порождает зло. Злом не добиться хорошего результата. Возможно ли вообще существование малого зла? Может ли какая угодно цель оправдать такие средства или это всегда будет самообманом?

Было жалко сломленного бастарда, да и самого лакката — тоже, и по-хорошему, наказывать стоило не только их, но и Тавьера. По закону. А по справедливости? Как следовало поступить с Дайрой Мисори, если мирные методы с ней не работали?

И сейчас было не важно, почему Олире так сложно обвинять в чем-то Тавьера, но куда проще — всех остальных. Главное, как жить со всем этим дальше?

Женщина отчетливо понимала: этот вопрос невозможно на кого-то переложить. Даже если она спрячется за чью-то широкую спину, свалит на кого-то ответственность за принятие решения, он все равно останется с ней. И придется находить для себя баланс черного и белого, принимать неоднозначность мира, сознавать невозможность остаться с чистыми руками, делая грязную работу. Не здесь, не с этими людьми. Для них прямота и безгрешность — слабость, а, почуяв слабость, они с радостью вцепятся в глотку. Грязней политики, кажется, работы в этом мире еще не появилось.

Легко осуждать других, когда стоишь в стороне. Но право судить дается только вместе с принятием ответственности. И сейчас, сидя перед этими мужчинами, которые негромко обсуждали какие-то проблемы, дожидаясь, пока соберутся остальные, королева понимала, что, похоже, готова к этому.

Другая Олира. Не та добрая, рассудительная молодая женщина, которая хоть и готовилась управлять государством, но лишь в теории, на бумаге, в сухих цифрах — править страной, а не людьми. Новая королева была хуже прежней, но зато могла принимать решения.

Странно, но именно сейчас, сидя во главе длинного стола на месте, которое всего несколько дней назад занимал Ераший Третий, Олира совершенно не волновалась. Разглядывала сидящих вокруг стола мужчин — полтора десятка тех, кто вершил судьбу Турана, — и видела в них… обыкновенных людей. Совсем не тех уверенных в себе, умных и опытных небожителей, которыми они мнились на первом в ее жизни заседании Совета, в тот страшный день после смерти Ерашия. Она видела группу немолодых мужчин со своими пороками, страхами, слабыми местами, совершающих ошибки и глупости. Людей, которыми можно управлять.

Ильнар Тавьер поглядывал на королеву напряженно, все еще ожидая вердикта, — она так и не успела сказать, что делать с Мисори. Безопасник чувствовал, как близко к сердцу Олира приняла историю бастарда, и сейчас дорого заплатил бы за то, чтобы узнать, что столь сосредоточенно обдумывала женщина, скользя рассеянным взглядом по лицам присутствующих.

Собрались в итоге почти все, кроме лакката Мисори. Сосредоточенные, хмурые. Особенно угрюмым выглядел Барас Саварди — конфликт с Пеналоном и обрыв дипломатических связей с ним здорово ударили по его карману. Королева мельком пожалела, что виновником оказался не он — Саварди был более неприятен, чем лаккат Мисори. Но тут же вспомнила добрую, «домашнюю» Амею Саварди с тремя ее дочерьми и устыдилась.

Еще один наглядный пример палитры оттенков серого. Не зло и не добро, просто человек со своими недостатками — но и с достоинствами.

Нет абсолютно плохих и абсолютно хороших людей. И казнить и миловать королеве придется любящих отцов и безжалостных чудовищ — увы, часто в одном лице.

— Лаккат Мисори, вероятно, не собирается к нам присоединяться, так что начнем без него, — решила наконец королева, кивнув председателю Совета, чем тут же приковала к себе взгляды всех присутствующих. На предыдущих заседаниях женщина больше помалкивала, а теперь вот заговорила. И членов Совета, конечно, интересовало, к чему бы это.

Повестка дня состояла из нескольких вопросов, начали с простых, не требующих долгого обсуждения. Единственным изменением в происходящем было участие королевы. Каждый раз, когда она заговаривала, члены Совета напрягались, ожидая… чего-то. Но Олира лишь уточняла какие-то мелкие детали, и каждый раз они успокаивались.